К моему разочарованию, письма, о которых начал со мной разговор Спиро, были, судя по его словам, лишь копиями, а оригиналы он уже продал. Деньги, которые он за них получил, были, по-видимому, не очень большими, иначе он не стал бы заводить разговор о каких-то жалких копиях, желая, по-видимому, продать и их.

– Мне нужно проконсультироваться со своим клиентом, будет ли для него это ваше предложение интересным. Он вообще-то хотел приобрести именно оригиналы, и я сомневаюсь в том, что его устроят копии.

– Конечно, не устроят, потому что оригиналы сейчас находятся именно у него. Вы приехали слишком поздно.

От этого его заявления на душе у меня похолодело. А еще я, естественно, стал ломать себе голову над тем, какого черта он вообще завел разговор о копиях писем. Я ничего не понимал.

– Вы имеете в виду Кинопса? Того таинственного северянина, который предложил…

– Два миллиона тринадцать тысяч евро. Я об этом уже знаю. Да, я имею в виду именно его, – кивнул Спиро, глядя, как официант ставит нам на стол греческий салат с брынзой. – Но яэтих денег не получал – даже и малой их части. Я – всего лишь бедный посредник, последнее звено в цепочке… перед вами.

Я стал добавлять приправы себе в салат, лихорадочно пытаясь понять смысл всего только что услышанного. Однако Спиро вдруг сам взялся мне это объяснить:

– Единственный комплект копий тех писем сделал Кинопс, и этот комплект, насколько мне известно, сейчас находится в запечатанной шкатулке, открыть которую можете только вы. Никто, кроме нас, не знает о ее существовании.

– Но… – пробормотал я, – если этот миллионер уже получил то, что ему было нужно, мне непонятно, зачем он заставил меня сюда приехать. И зачем нужно было отправлять факс с цифрами?

– Он сам написал набор цифр, чтобы вы, не привлекая постороннего внимания, приехали сюда за копиями писем. Вам не нужно за них ничего платить. Они – подарок Кинопса. Подарком являются и те деньги, которые он прислал вам на эту поездку. Думаю, у вас появился хороший друг.

– Теперь я уже вообще ничего не понимаю, – сконфуженно признался я. – Для чего мне могут понадобиться копии, если сделка уже состоялась?

– Все очень просто – он хочет, чтобы вы помогли ему их прочитать. Хотя он и из Северной Европы, знанием немецкого языка он, по-видимому, не блещет. А вы ведь изучали в университете в Беркли именно язык Гете, не так ли?

– Вы, я вижу, очень хорошо информированы, – ответил я, чувствуя себя еще более сконфуженным.

– Эта заслуга не моя, а Кинопса. Он предпочитает иметь подробные сведения о тех, кто на него работает.

– Насколько мне известно, я работаю не на него, а на того жителя Хероны, который отправил меня сюда.

– Десместре? Он тоже работает на Кинопса. И Кора. И я со своей компанией, торгующей вином и растительным маслом. Вот теперь и вы оказались в числе работающих на него людей – а значит, находитесь под его покровительством. Давайте выпьем за это, не возражаете?

– Еще как возражаю, – запротестовал я. – Меня заставили приехать сюда обманным путем, и поэтому я считаю, что мне здесь делать нечего. Неужто имелась какая-то необходимость в том, чтобы заставлять меня приехать в Албанию за копиями писем, не представляющих для меня ни малейшего интереса? Какой я должен видеть в этом смысл?

– У Кинопса есть дом в этой стране. Один из многих принадлежащих ему домов. Если он заставил вас приехать сюда, то сделал это потому, что ему захотелось с вами познакомиться. Я уверен, что он щедро оплатит ваши услуги по части немецкого языка. Он ведь человек весьма щедрый. Кстати, насколько я знаю, в упомянутой мною шкатулке лежат еще кое-какие деньги, при помощи которых он хочет убедить вас с ним встретиться.

Произнеся эти слова, Спиро вытащил из-под стола шкатулку из красного дерева – по размерам примерно такую, в каких хранят гаванские сигары, – и поставил ее передо мной на стол – словно бы в доказательство того, о чем он мне только что говорил. Официант тем временем забрал со стола опустевшие тарелки из-под салата и принес большое блюдо, на котором дымился чомлек – мясо, тушеное с луком.

Кора стала уплетать его с большим аппетитом – как будто ей не было абсолютно никакого дела ни до торговли растительным маслом, ни до предсказаний конца света. Спиро же, казалось, почувствовал на душе облегчение после того, как выставил передо мной на стол шкатулку, а также выложил все те сведения, которые ему надлежало мне по поводу этой шкатулки сообщить.

– Этот его дом находится в Тиране? – поинтересовался я, чувствуя, как у меня разыгрывается аппетит.

Поскольку оригиналы писем уже находились в руках их конечного покупателя, я потерял шанс заработать пятьсот тысяч евро, однако все теперь значительно упрощалось. Если изнывающему от скуки миллионеру хотелось нанять меня на временную работу в качестве переводчика, это было для меня гораздо менее опасным, чем тягаться в хитроумии с мафией. По крайней мере, мне так казалось.

– Нет, не в Тиране. Он находится неподалеку от Саранды – прибрежного городишка на самом юге Албании. Но, как бы там ни было, страна эта – маленькая, и отсюда до Саранды – не больше двухсот семидесяти километров.

– Саранда, – повторил я, чувствуя в этом названии что-то притягивающее.

– Вам там понравится. В том регионе живет много греков, и кухня там – отменная, – с меланхолическим выражением лица сказал Спиро. – Кстати, я родом из соседнего с Сарандой городка – Химары. Удивительно красивое место. Вы когда-нибудь слышали об Албанской Ривьере?

– Нет, никогда.

– Именно поэтому там все еще удивительно красиво. Когда туда начнет приезжать много туристов, от этой красоты вскоре не останется и следа. Поэтому вы не должны рассказывать никому о том, чтовы там увидите.

Оставшаяся часть обеда прошла уже в абсолютно непринужденной обстановке. Спиро, словно бы почувствовав облегчение оттого, что он свою задачу во всей этой возне уже выполнил, даже начал шутить по поводу албанских девушек, которые, по его словам, еще пока не сумели отучиться от коммунистического ханжества.

Возвращаясь пешком – со шкатулкой под мышкой – к себе в отель, я зашел по дороге в «Pâtisserie Française» [10]–самое, как мне показалось, стильное кафе во всем районе Блоку. Я присел за маленький – на одного человека – столик и, заказав себе кофе, стал читать при свете лампы «Albanian Daily News» [11]– неплохую местную газетенку на английском языке. Большинство статей в ней было посвящено будущему Косово.

Красиво украшенные стены заведения и высокие потолки создали у меня впечатление, что я нахожусь во французском оазисе, расположенном среди тоскливой социалистической действительности.

После такового «технического перерыва» я вышел на улицу и снова зашагал среди разукрашенных в разные цвета бетонных зданий в направлении отеля, неся под мышкой таинственную шкатулку. Я намеревался распечатать ее в уютном спокойствии своего гостиничного номера, однако, подойдя к отелю «Калифорния», я понял, что спокойствие меня там не ждет.

На проезжей части улицы перед отелем стояли три полицейские машины, а на тротуаре собралось множество зевак. У самого входа на асфальте лежало чье-то тело: оно было накрыто простыней, из-под которой торчали одни лишь туфли. Среди столпившихся вокруг трупа людей я увидел того апатичного дежурного администратора, с которым мне пришлось общаться прошлой ночью. Он едва сдерживал слезы.

– Что случилось? – испуганно спросил я у него. – Кого-то убили?

Он в ответ лишь наклонился и, нарушая полицейский запрет, на пару секунд приоткрыл лицо убитого. Это был седовласый служащий отеля – тот самый, с которым я разговаривал сегодня утром. Прямо посреди лба у него зияло пулевое отверстие размером с монету.