—      Скажи, ты находился на лесопилке в ночь пожара?

Уилли прикусил язык. Не лги.

— Знаешь ли ты, кому принадлежит это? — Уилсон подтолкнул к нему бумажник, и Уилли опасливо отпрянул. Он слышал, как стук серд­ца отдавался у него в висках.

— Он же не твой, не так ли? Не лги.

—       Откуда у тебя эта вещь? Нашел на пожа­ре? Или украл у кого-нибудь, а?..

—       Я не крал его! Не крал! — вдруг выпа­лил Уилли, и жесткое лицо Уилсона тронула улыбка.

—      Я верю тебе, Уилли. Так где же ты раздобыл его?

—      Все деньги там! Я не брал их. — Уилли засопел и дрожащей рукой провел под носом.

—      Никто и не говорит, что ты это сделал, приятель. Но бумажник не твой, ведь так?

Чуть не плача, Уилли покачал головой и с трудом выдавил из себя:

— Нет.

— Хорошо, но я спрашиваю, знаешь ли ты человека, которому бумажник принадлежал?

Уилли мычал, но ничего не говорил. Пот струйками стекал по его лицу. Ему стало жар­ко, как на том пожаре…

Этот полицейский не верит ему! Неужели он снова посадит его в тюрьму? Сердце Уилли билось так сильно, что он мог делать лишь короткие вдохи.

—      Он задыхается,— предостерег Гонсалес Уилсона.

—      Успокойся, Уилли.— Уилсон подвинул к себе папку и раскрыл ее.

Не сознавая почему, Уилли ощущал все­поглощающий страх, такой же, какой возникал у него всегда, когда он оставался наедине с Дерриком. Он нервно потер руку, которую много лет тому назад Деррик прижег сига­ретой.

Ну вот, Уилли, здесь досье на тебя,— с язвительной улыбкой сказал Уилсон.— За­мечаешь, какое оно пухлое. В нем отмечено, что ты совершил несколько судебно наказу­емых проступков, дружок. Хорошо, что Рекс Бьюкенен и его юристы всегда находили спо­соб вызволить тебя. Давай посмотрим, что здесь такое. Так. бесчинствовал в пьяном со­стоянии. Водил машину без прав. А вот это мне уже совсем не нравится — какая-то ма­ленькая девочка пожаловалась, что ты пресле­довал ее и заглядывал в ее окошко. Обвинения были замяты. Ты помнишь, Уилли? Ее звали Тэмми Николе. Помнишь ты ее?— Опять улыбка. — Что ты делал, Уилли? Пытался за­драть ей юбочку?

— Н-нет.— Уилли отчаянно затряс голо­вой.

— Ты любишь смотреть на голых девочек? Мрачный шум наполнил его голову. Спазм свел горло, кадык нервно подергивался. Это было неприятно. Не лги. Не лги.

— Ну, черт возьми, Уилли, мы все тебя любим и желаем добра. Это не преступление. Если только ты не заглядываешь туда, куда не положено.— Т. Джон небрежно покачивался на стуле, гоняя во рту свою резинку. — Я знаю, тебе нравится подсматривать за голыми девоч­ками. Я не виню тебя за это, но…— Он пере­вернул страницу, и Уилли сжался от страха. — А вот взгляни сюда. Мэри Бет Спирс. Девушка призналась, что ты заглядывал в ее окно, когда она была лишь в лифчике и панталонах. — Он прищелкнул языком.— Это, видишь ли, обес­покоило ее, поскольку она была дочкой свя­щенника и все такое.— Уилсон поднял бро­ви. — Ты смотрел на ее сиськи, Уилли?

В глазах у Уилли потемнело, и ему при­шлось опереться о стол, чтобы не рухнуть со стула на пол.

— Нехорошо, дружок! Священник, руча­юсь, хотел спустить с тебя шкуру…

Комната пошла кругом.

— Впрочем, все эти обвинения, так или иначе замятые, теперь уже ничего не зна­чат…— Помощник шерифа закрыл папку и от­ложил ее в сторону. — Но если возникнет но­вое обвинение, скажем, нечто более серьезное, например, сокрытие улик или введение в за­блуждение правосудия, или даже участие в са­мом преступлении, никакие деньги Рекса Бью­кенена тебя не спасут. Вся его команда юри­стов не сможет избавить тебя от тюрьмы…

Капли пота струились по лицу Уилли. Он был так напуган, что не мог шевельнуть ни ногой ни рукой, просто прилип к стулу, чтобы не упасть. Похоже, он мог намочить штаны.

—   Но, с другой стороны, если ты помо­жешь нам и расскажешь, что тебе известно, шансы на твое освобождение сильно возрас­тут. Правда, Гонсалес?

—   Еще как возрастут,— кивнул темново­лосый.

—   Теперь ты меня понимаешь?— Уилсон в упор смотрел на бедного, перепуганного на­смерть Уилли. — О'кей, давай заключим сдел­ку.— Передние ножки его стула ударились об пол, и он склонился на локтях над сто­лом.— Ты расскажешь нам правду и можешь убираться отсюда. Если же ты будешь молоть чепуху или держать рот на замке, нам придется вернуть тебя обратно в камеру, к Бену. Не­навижу я чепуху. А ты тоже ненавидишь че­пуху, Гонсалес?

— Ненавижу.

— Поэтому она нам не нужна. Тебе следует быть честным с нами, Уилли. Дьявольски чест­ным, и тогда тебе, возможно, удастся выбрать­ся из этой беды.

Уилли с трудом сглотнул накопившуюся во рту слюну. Где же Рекс? Почему он позволяет этим людям задавать ему эти гадкие вопросы?

Детектив схватил бумажник и помахал им под носом Уилли.

—   Давай же, дружок! Все будет в порядке. Тебе только нужно рассказать мне, как эта штуковина оказалась у тебя.

—   Кэссиди Бьюкенен пришла повидать вас.

Помощник шерифа Т. Джон Уилсон при­слушивался, как эти слова разносились по его маленькому кабинету, смакуя каждое из них. Он знал, что она вернется; по существу, он ждал ее прихода уже несколько часов назад. Слух о том, что личность пострадавшего прак­тически установлена, уже распространился по городу. Уилсону хотелось бы знать, как эти проклятые репортеры все узнавали еще до него самого, но пока ему так и не удавалось об­наружить утечку информации в его управле­нии.

Кэссиди внутренне собралась со времени своего последнего разговора с Уилсоном и те­перь, с каштановыми волосами, окружавшими ее зардевшееся от волнения лицо, золотисто-карими глазами, она была просто великолеп­на. Когда-то давным-давно все в городе счита­ли ее лишь бледной тенью сводной сестры, девчонкой, которая и в подметки не годилась роскошной Энджи Бьюкенен. Т. Джон не мог себе и представить такого. Он поднялся на ноги— вежливый обычай, который он узнал от своей выросшей в штате Вирждиния матери.

— Так вы знаете, кто тот человек в боль­нице? — холодно спросила она.

Указав ей на стул с противоположной сто­роны стола, Т. Джон снова занял свое место.

—   Еще нет, но скоро узнаем.

—   И вы ничего не сообщите мне?

—   А зачем?

—   Потому что я… Потому что один из пострадавших, Чейз Маккензи, мой муж!

—   Но вы не родственница Джона Доу. Вы даже не опознали его.

—   Лесопилка моего отца сгорела дотла! В любом случае я заинтересованное лицо.

—- Ну и что из этого следует? — Т. Джон откинулся на спинку стула.— Послушайте, миссис Маккензи! Я уже вызывал вас для сня­тия показаний. Поехал с вами в больницу. Я надеялся, что вы поможете следствию… А вы ждете информации от меня. Кроме того, вы репортер. Я каждый день делаю заявления для прессы…

— Меня не интересуют пресс-релизы, мис­тер Уилсон. Речь не идет о статье. Я просто хочу выяснить, кто поджег лесопилку моего отца и чуть не убил моего мужа.

—   Именно это мы и пытаемся установить.

—   И какие у вас предположения?

—   Мы еще ничего не знаем. Успокойтесь, посидите вон на том стуле, я принесу вам чашку кофе.

—   Не утруждайте себя, просто расскажите мне что знаете. —- На лице ее было написано неподдельное отчаяние.

—   Как я уже сказал, мы пока ничего не знаем, но у нас появилась… некоторая зацеп­ка.— Т.Джон улыбнулся, довольный собой. Дело шло лучше, чем он ожидал. Теперь у него в руках был бумажник, а это уже кое-что! Так что если ему удастся раскрыть дело о поджоге, Флойду Доддсу несдобровать. Т. Джон может победить его на следующих выборах и стать новым шерифом.

—   Почему бы вам не поделиться со мной своими соображениями,— сказала Кэссиди, немного успокоившись.— Не как с репорте­ром, а как с частным лицом? — Она закинула ногу на ногу, и Т. Джон с трудом отвел глаза от ее точеного колена, облаченного в тонкий искрящийся капрон.

—   Как только мы установим личность это­го парня и свяжемся с его родственниками, я смогу официально назвать его имя. До этого он просто Джон Доу.