— Попробуй,— предложил Бриг почти спокойно.

— Да, попробуй,— глухим голосом про­изнесла Санни и, прежде чем Джед успел от­страниться, как клещами вцепилась в его за­пястье.

— Пусти. — Джед попытался оттолкнуть ее.

Странный огонь вдруг зажегся в ее глазах.

— Да, иди и расскажи властям, пусть все узнают правду. О Бриге. О тебе. Об Энджи Бьюкенен. Эта кровь, — она смахнула капельку с его подбородка, — подтвердит, что ты лжец.

Ее голос дрогнул, и вдруг она… запела на языке, который Бриг считал ирокезским, но не был вполне уверен в этом. Глаза ее закатились, и она стала раскачиваться, словно в гипноти­ческом трансе.

Джед задрожал, как будто коснулся оголен­ного электрического провода. Заунывное пение продолжалось, и он не выдержал.

— Отпусти меня, ты, индейская ведьма! — завопил Джед, выпучив глаза. — Что она дела­ет со мной?

Это было что-то похожее на проклятие, как показалось Бригу, следившему за действиями матери с злорадным удовлетворением.

— Оставь меня в покое, ведьма!

Заунывное пение продолжалось, и голос Санни перекрывал налетевший порыв ветра, закружившего сухие листья вокруг их ног, и шум незаглушенного мотоцикла, брошенно­го на гравий.

Джед едва вырвался из цепких рук Санни.

— Идите к черту! — хриплым, севшим от ужаса голосом заорал Джед и кинулся бежать. Несколькими секундами позже донесся звук мощного мотора его «корветта», подобный ре­ву разъяренного зверя, и шины зашуршали по гравию. Вскоре шум мотора затих в ночи.

— Пропади ты пропадом,— сказала Санни тихо.

— Что это было?— в изумлении спросил Бриг у матери. Она, подняв руку, дотронулась до его лба.

— Надо учиться побеждать врагов голо­вой, сынок, а не кулаками.

— Ты дурачишь людей, мама.

— Только когда обстоятельства вынуждает. — Ее темные глаза были спокойны. — Но предвижу беду на твоем пути, Бриг. Гораздо большую, чем этот ничтожный мальчишка.

— Перестань, мама. Ты начинаешь верить свою собственную игру.

— Я действительно верю.

— Это нелепо.

— Я бы так не сказала. С Джеда надо было сбить спесь, но то что я предвижу в твоей судьбе, в судьбе Чейза, пугает меня куда больше.

— Кажется, ты не просто сбила с него спесь.

— Да, я добивалась большего.— Она по­глядела на дорогу, и на ее обычно гладком лбу появились морщинки. — Теперь он никогда не будет больше задираться…

— Послушай, я не верю, что со мной или Чейзом может что-то случиться, — солгал Бриг, вытирая пот со лба, и почувствовал, что несколько капель дождя упали ему на голову.

— А зря!

— Мне надо идти.

— Подожди! — Она взглянула на небо, хмурясь при виде черных туч, закрывших лу­ну.— Ты должен рассказать мне о вечере у Колдуэллов. Ты вернулся что-то слишком рано.

— Там было скучно.

— И там что-то случилось.

— Это догадка или одно из твоих видений.

Санни скрестила руки под грудью и нахмурилась.

— В следующий раз я прокляну тебя, сказала она как будто в шутку, но смеха не было в ее голосе. Поджав губы, она смотрел на залитую кровью бейсбольную биту.

— Правильно, кое-что произошло, но ни­чего серьезного, — опять солгал он. — Никто даже полицию не вызывал. — Он стряхнул куртку и подошел к мотоциклу. Были неприят­ности покрупнее, чем несколько оскорблений в адрес Санни или удары этой чертовой бейс­больной биты. Он подумал о Кэссиди и ис­пытал глубокое чувство вины. Черт побери, эта девчонка ухитрилась-таки завладеть его душой. А Энджи? Она вела себя странно сегод­ня. Куда делось ее обычное легкомыслие и без­заботность? Она казалась почти мрачной, то цепляясь с печальной обреченностью за него, то кокетничая и танцуя с парнями, которые следовали за ней целой стаей. Потом, когда Бригу надоели возлияния и вся эта чванливая расфуфыренная публика, он постарался угово­рить ее уйти. Она согласилась, и они пошли в сторону от главного дома по тропинке между деревьями. Неожиданно она заплакала и потя­нула его в уединенное место за оранжереей.

— Что-нибудь не так? — спросил он осто­рожно, не доверяя ей.

— Все, все не так, — ответила она грустно.

Он не поверил ей. Весь мир лежал у ног Энджи Бьюкенен. Но слезы текли по ее хоро­шенькому личику, и он понял, что с ней дейст­вительно что-то случилось. Но ее переживания почему-то совсем не трогали его.

— Помоги мне, Бриг.

— Как? Обними меня.

— Энджи, не надо, я думаю, пора ехать домой.

— Погоди, еще рано.— С выражением, по­хожим на отчаяние, она спустила лиф своего пышного ярко-розового платья, обнажив одну из своих восхитительных грудей.

— Ради Бога, Энджи, перестань!.. Оденься сейчас же. Нас могут увидеть.

— Пожалуйста, Бриг,— прошептала она, беря его руку и прижимая к своей горячей упругой груди, чтобы он понял, что ее соски затвердели в ожидании, чтобы он чувствовал, какой пожар горит под ее кожей. Ему было девятнадцать, а она была так соблазнительна.

— Тебе будет хорошо,— опять прошепта­ла она.— Как раньше…

Кровь застучала у него в висках. Ее кожа была словно гладкий шелк, и он лишь огром­ным усилием воли отвел руку. Но она была настойчива, положив его руку на другую грудь, помогая ему отогнуть материю платья, чтобы обе прелестные округлости стали видны в слабом лунном свете.

— Я же нравлюсь тебе. Я знаю, что нрав­люсь. Я помню…

Бриг испытывал жгучее чувство стыда, но сердце его беспокойно стучало в предвкушений наслаждения. Его мужское естество предало его и пришло в движение, когда она придвинулась ближе, целуя его прямо в губы, а ее обнаженные груди терлись о его рубашку. Дразня, возбуждая… Он мгновенно забыл обо всем, кроме собственного желания растворить­ся в ней. Он уже проявил рыцарство и благо­родство, сказав Кэссиди, что больше не уви­дится с нею, так почему бы не взять то, что Энджи предлагала с такой настойчивостью? К тому же он уже был почти близок с нею, когда она позволила ему увидеть себя обна­женной… Почти.

О, черт, он ведет себя, как неразборчивый жеребец. А тут еще Кэссиди! С тех пор как он убедился в том, что нравится младшей сестре, его сексуальные фантазии переместились на нее. А ей едва стукнуло шестнадцать! Она была слишком юной для него, слишком наивной и чистой, заслуживала лучшего, независимо от того, какие чувства он испытывал к ней и к Энджи… Да, она заслуживала лучшего. Сжав зу­бы, он отпрянул от Энджи.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Конечно, хорошая.

— Оденься. Я отвезу тебя домой.— Он закрыл глаза, стараясь стряхнуть наваждение, и попытался мыслить трезво. Через несколько секунд, когда он открыл глаза, ее газовое платье уже лежало на траве, словно розовая лужица, а сама она стояла перед ним в одних лишь розовых кружевных трусиках, низко спущенных на бедра.

— Оденься,— повторил он, но голос его звучал хрипло и неубедительно. Она подошла к нему, рот ее был влажен и полуоткрыт. Встав на цыпочки, она обхватила его за шею и поцеловала, в то время как ее груди продол­жали тереться о его рубашку.

— Женись на мне, Бриг,— прошептала она ему на ухо и соблазнительно прижалась бед­рами к предательскому вздутию на его джин­сах, потом обвила ногой одну из его ног и ста­ла медленно двигаться вверх и вниз по его бедру, оставляя влажный, горячий след — след, запах которого он чувствовал до сих пор. — Женись на мне, и я буду твоей навеки…

Сейчас, когда он отошел от матери и занял­ся валявшимся на гравии мотоциклом, он уже знал, что предпринять.

— Бриг! Не надо…

— Потом, мама.— Не обращая внимания на усилившийся дождь, он оседлал мотоцикл и помчался в город. Ему надо было свести кое с кем счеты.

— Клянусь, что задушу его голыми руками! — Таким пьяным Кэссиди еще никогда Деррика не видела. Пошатываясь, он прошел из кабинета в комнату, где застекленные стеллажи с оружием стояли вдоль стен.

— Кого?— спросила она. Ее сердце билось, словно пойманная птичка, пока она шла за ним по дому. Деррик подкатил всего несколько минут назад, причем с таким шумом хлопнул дверцей автомобиля, что она поспешила вниз и обнаружила его в холле, где он кричал и ругался в слепой ярости.