— Ты идешь туда с дочерью преподобного отца Спирса? — У Санни все оборвалось вну­три.

— Просто потому, что она родственница старого Бартоломью…

— О Господи! Чейз, даже Энджи Бьюкенен была бы лучше, чем девушка из семьи Спирсов.

— Но ведь у меня не было выбора, ма­ма, сказал он нетерпеливо.— И не стоит теперь говорить об Энджи. Я же знаю, как ты к ней относишься. Ты ведь не хочешь, чтобы Бриг связывался с ней.

— Конечно нет. Но Мэри Бет — дочка пре­подобного мистера Спирса, и хотя он делает вид, что общается с Господом, на самом деле он несет зло, ты слышишь меня? Зло!

— Я пойду, мама. Это важно. Мне нужно было приглашение, и Мэри Бет великодушно предложила мне его.— Ее голос стал кислым, точно уксус.— Кроме того, я могу встретить там людей, которые помогут мне в карьере, — старших партнеров юридических фирм, кото­рым нужен практикант. Я не хочу до самой смерти гнуть спину на старого Бьюкенена и раболепствовать перед ним, как весь город.

Санни не стала заламывать руки и лишь удрученно покачала головой. Беда. Большая беда. Мэри Бет и Энджи Бьюкенен. Снова горящая гора пронеслась перед ее внутренним взором.

— Не могу поверить, что Эрлин позволит ей пойти с тобой.

— Да брось ты! Она совершенная тряпка. Делает все, что скажет ей муж.

— Хорошо. Но почему он позволяет до­чери общаться с тобой?

— Чтобы она не плакала, ма. Разве я так плох? — Чейз ухмыльнулся.

— Конечно нет,— сказала Санни с гордос­тью.— Ты у меня самый красивый.

— Тогда какие проблемы?

— Прости, сынок, но я все же не советую тебе идти, я боюсь беды.— Голос ее дрог­нул.

— Послушай, ма, не стоит придавать зна­чение каким-то дурацким снам. Может быть, этот вечер окажется лучшим в моей жизни. Посмотри. — Он прошел в комнатушку, кото­рую делил с Бригом, и достал смокинг, лежавший в пластиковом пакете возле кровати.— Это торжественный момент, ма. Поэтому пе­рестань дуться и пожелай мне удачи.

— Конечно, сынок,— сказала Санни.— Но видение…

Взгляд его омрачился, но она не считалась с тем, что он с иронией относился к ее пред­сказаниям. Схватив его за руку, чуть ли не до боли впившись в нее ногтями, так, что плас­тиковый пакет со смокингом, который он дер­жал за вешалку, задрожал, она хрипло про­шептала:

— Послушай меня, Чейз. Не надо смеяться надо мной. Разве я не видела воду как раз перед тем, как Бадди…

— Я не хочу больше слушать бредовые шаманские заклинания, мама.— Он вырвался из ее рук, наградив злым взглядом. — Это чистой воды безумие!

— Я говорю только правду.

— Ради Бога, не надо. Твои предсказания, мама, не сбываются и в половине случаев. Многие люди считают тебя помешанной.

— Ты тоже?

— Я не знаю, что и думать,— сказал он честно.— Мне бы не хотелось так думать.

— Тогда поверь мне, Чейз. Произойдет что-то страшное.

— Значит, по-твоему, я должен упустить такую возможность? Единственную в жизни?

— Да!

— Боже, помоги нам! — Он повесил смо­кинг на вешалку и с досадой запустил пальцы в волосы.

Санни понимала его состояние. Дол­гие годы над ним насмехались, называли сы­ном полоумной шлюхи-индианки, которая не смогла удержать собственного мужа, или лю­бимым сынком женщины, повредившейся в уме, а возможно, даже посланницы дьявола. Когда Чейз обнаружил дохлую кошку на поч­товом ящике, он закапывал ее, глотая слезы обиды. Несомненно, сыну не раз приходило в голову, что с рождением ему не повезло.

Санни глубоко вздохнула. Она понимала, почему он завидовал людям с деньгами, лю­дям, которым никогда не приходилось так на­пряженно бороться с нуждой, как ему. В семь лет он уже продавал газеты, расставлял шары для игры на бильярде, пока его не сменили автоматы, мыл машины на автостоянке. Нако­нец он стал работать на той же лесопилке, на которой когда-то трудился его отец, но эта работа не удовлетворяла Чейза. Благодаря материальной поддержке Бьюкенена, весьма уни­зительной для нее, сейчас он заканчивал учебу в колледже, а зимой намеревался поступить на юридический факультет.

Санни гордилась им, своим первенцем, и понимала, что он пожертвовал гордостью и достоинством ради того, чтобы как-то улуч­шить свое положение. Ему пришлось заканчи­вать учебу гораздо позже сверстников, потому что он был вынужден помогать ей, и она ис­пытывала чувство вины перед старшим сыном. Да, пора бы ему найти хорошую девушку и жить своей жизнью.

Чейз с мрачным видом сидел за столом, и даже она, со всем предвидением будущего, не могла отказать ему в малой толике надежды на счастье.

— Будь хотя бы осторожным завтра вече­ром,— сказала она обреченно, прекрасно пони­мая, что ей не удержать сына. Она останови­лась у раковины, открыла кран и подставила стакан под тоненькую струйку воды.

— А что, если меня унесет дьявол? — на­смешливо произнес он.

— Не шути. Надеюсь, ничего не случит­ся.— Она взглянула в маленькое окошко, за­кусив нижнюю губу.— Молю Бога, чтобы я ошиблась.

— А как с Бригом, ма? Его тоже подстере­гает опасность? — Он не старался скрыть на­смешку, прозвучавшую в его голосе.

— Одного из вас, если не обоих. Я не знаю, кого именно…

Чейз еле слышно выругался.

— Мама, сколько раз я просил тебя схо­дить к…

Зная наизусть его доводы, она подала ему знак замолчать, прежде чем он произнесет это отвратительное слово.

— Не пойду я ни к какому психоаналитику. Они дерут деньги, а у самих проблем еще больше, чем у пациентов.

— Они опытные профессионалы. Она отпила глоток воды.

— Скорее, им не мешало бы обратиться ко мне за советом.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень упряма?

— Только ты, мой мудрый, всезнающий сын, который думает, что станет знаменитым юристом.

У Чейза приподнялись уголки рта. Боже, как улыбка красила его!

— Я не думаю, мама. Я знаю.

— И я тоже, сынок.— В ее голосе звучала гордость.— Я тоже.

Бриг мчался на своем мотоцикле на полной скорости. Ветер трепал его волосы, свистел в ушах, и гонщик низко пригибался, видя, как вырисовывается и вновь тонет в дымке гори­зонт.

Ему удавалось избегать встреч с Дерриком со времени их драки, но это не могло длиться долго. Наверняка он встретит его на этом про­клятом пикнике у Колдуэлла, где Бриг будет с Энджи. Это, несомненно, взбесит ее старшего брата, как и ее отца. Бобби и Джед тоже побагровеют от ярости. В один прекрасный день он лишится работы и, возможно, снова будет щеголять с перебитым носом. Однако мысль о Джеде Бейкере и Бобби Алонсо, кото­рые попытаются рассчитаться с ним за свое унижение, развеселила его. Пусть попробуют!

Но что делать с Кэссиди? Он стиснул зубы. Это проблема. Девчонка. Школьница. У нее и груди-то толком не было. Но она волновала его, причем сильно волновала. Она была не только тоненькой и спортивной, но вдобавок ко всему упрямой и дерзкой. В ней сидела какая-то необузданная дикость, которая так нравилась ему. Пряча глаза от ветра, он пожа­лел, что вообще прикасался к ней, потому что с тех пор хотел ее. Сильно. Но испытывал к ней достаточно уважения, чтобы держать руки от нее подальше. Она заслуживала луч­шего, чем он мог предложить. К тому же она еще совсем девчонка.

Что касается Энджи, то тут было все по-другому. Она сама липла к нему. В общем-то он до конца не знал, чего она добивается от него, и не доверял ей. Она была из числа тех хитроумных женщин, которые могли об­вести любого мужчину вокруг пальца, и он не хотел поддаваться на ее уловки. Но чер­товски трудно не взять то, что она с такой готовностью предлагала. К тому же она была весьма хороша, чертовски хороша, ее тело невозможно забыть. Беда в том, что она сама знает об этом.

Но ведь он не строил никаких грандиозных планов на будущее, охотно оставив эту голов­ную боль своему брату. Он лишь на часок заглянет на этот проклятый вечер, а затем уедет.

Но не раньше, чем потанцует с Кэссиди Бьюкенен. Несмотря на то, что она еще ребе­нок, он подержит ее в объятиях хотя бы разок, а там будь что будет.