Жили Найденовы в собственном доме с садом на берегу Яузы, в Сыромятниках, недалеко от храмов Ильи Пророка и Святой Троицы. Сначала Николая обучала мать, а 15 апреля 1844 года его отдали в лютеранское училище при церкви апостолов Петра и Павла (Космодемьянский переулок), куда двумя годами раньше поступил его старший брат. Половину учеников составляли московские немцы-лютеране, половину — православные русские. «Я принадлежал там, — вспоминал Николай Александрович, — к числу самых смирных учеников и не подвергался никогда никаким наказаниям». Его обучали немецкому, французскому и английскому языкам, истории, географии и точным наукам, рисованию, физике и «купеческой арифметике», то есть торговому ремеслу.

Окончив училище 27 августа 1848 года, Николай Александрович стал помогать отцу в красильне, женился 12 января 1864 года на В. Ф. Росторгуевой, и в этом же году 7 декабря, пережив жену на десять лет, умер его отец. С тех пор Николай Александрович становится главой текстильной фирмы «А. Найденов и сыновья» и начинает заниматься сословной деятельностью. С 1865 года он — гильдейский староста в Московской купеческой управе, с 1866-го — гласный Московской думы от купеческого сословия и член Московского отделения Коммерческого совета, в 1870-м стал выборным Московского биржевого общества, в 1871-м — одним из учредителей и председателем Московского торгового банка, почетным мировым судьей, в 1872-м — членом Московского отделения Совета торговли и мануфактур, возведен в потомственное почетное гражданство, в 1874-м получает звание коммерции советника, в 1877-м избран председателем Московского биржевого комитета, в 1881-м — председателем Московского отделения торговли и мануфактур, в 1883-м — председателем попечительского совета основанного им Александровского коммерческого училища, почетным членом Археологического института, в 1896-м— членом Совета по учебным делам при Министерстве финансов.

В 1895 году, когда исполнилось двадцатипятилетие биржевой службы Н. А. Найденова, его поздравил император Николай II, отметив, что «состоя под вашим председательством в течение столь долгого времени, биржевой комитет первопрестольной столицы, этого главного средоточия русской торговли, был верным выразителем той заботливости о преуспеянии отечественной промышленности, которая всегда отличала московское купечество».

Свои досуги, отдыхая от коммерческой деятельности, Николай Александрович посвящал археографической и литературной деятельности. Им издано двенадцать томов сборников «Москва. Актовые книги XVIII столетия» и четырнадцать томов «Материалов для истории московского купечества», написаны историческое исследование «Московская биржа. 1839–1889» и два тома мемуаров «Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном»…

«Жило в нем большое московское купеческое самосознание, но без классового эгоизма, — вспоминал В. П. Рябушинский. — Выросло оно на почве любви к родному городу, к его истории, традициям, быту. Очень поучительно читать у Забелина, как молодой гласный Мос. гор. Думы Н. А. Найденов отстаивал ассигновки на издание материалов для истории Москвы. Что-то общее чувствуется в мелком канцеляристе Забелине, будущем докторе русской истории, и купеческом сыне Найденове, будущем главе московского купечества».

Большинство дел и книг главы московского купечества ныне прочно забыто. Но остались так называемые «найденовские листы» — четырнадцать альбомов с 680 гравюрами и фотографиями, изображающими старую Москву. «Цель настоящего издания, — писал в предисловии к альбому фотографий приходских церквей и монастырей Н. А. Найденов, — состоит в сохранении на память будущему вида существующих в Москве храмов, не касаясь при этом нисколько того, какое значение последние имеют в отношении историческом, археологическом или архитектурном». В этом блестящем труде запечатлены навеки многие памятники каменной летописи Москвы, стертые с лица земли в немилосердном XX веке. «Не думаю, что в каком-либо другом городе мира, — писал П. А. Бурышкин, — были собрания такой же ценности исторических документов».

Похоронен Николай Александрович был в Покровском монастыре, на кладбище, которое, как бы в насмешку над предками, летом превращают ныне в гульбище, а зимой — в каток. И все же не пропала даром деятельность знаменитого московского купца, без его «найденовских листов», то есть фотографий храмов, торговых зданий, приютов и богаделен, не обходится ни одно иллюстрированное издание, посвященное истории Первопрестольной.

Одним из культурных явлений XIX века считается развитие парфюмерии — производства мыла, помады, духов, одеколона, пудры. И если раньше все эти предметы роскоши поступали на Русь из заграницы, то теперь и в городах Российской империи появились люди, прозванные странным для русского уха французским словом «парфюмер». Пытались заменить его на «душмяник», но не прижилось, потому что благовония везли из заграницы. Из далекого Парижа поступали румяна для лица, тесто для рук, мозговая помада для рощения волос, вода для полоскания рта и другие подобные изделия, которые мужик и задаром бы не взял. Потихоньку и отечественные фабриканты осмелели, стали производить нечто похожее, но конкуренции с европейцами не выдерживали, несмотря на дешевизну своей продукции.

Первый, кто научил москвичей не брезговать отечественными благовониями и гигиеническими средствами, был обосновавшийся в 1862 году в городе главный лаборант парфюмерной фабрики Гике Генрих Афанасьевич Брокар. Женившись вскоре на Шарлотте Равэ, дочери бельгийского подданного, державшего на Никитской улице магазин хирургических инструментов, он стал подумывать, что пора ему, потомственному парфюмеру, открыть и собственное заведение. Пришлось съездить в Париж, чтобы там продать свое изобретение — способ изготовления консервированных духов. На вырученные деньги в 1864 году Генрих Афанасьевич открыл в Теплом переулке маленькую мастерскую. В ней, кроме хозяина, трудились всего двое — мыловар Алексей Бурдоков и рабочий Герасим. Весь инвентарь на первых порах состоял из каменной ступки, плиты и трех кастрюль, с помощью которых удавалось приготовить около ста кусков мыла в день.

Дело пошло, закупщикам мыло нравилось, и вскоре Брокар смог снять более обширное помещение на Зубовском бульваре, а осенью 1864 года переехать в собственный дом за Серпуховскими воротами, на углу Арсеньевского переулка и Мытной улицы. Здесь ставшая со временем знаменитой и громадной по площади фабрика товарищества «Брокар и К ⁰» просуществовала до 1922 года, когда ее помещения отдали «Гознаку».

Генрих Брокар почти ежегодно ездил во Францию узнавать новости парфюмерного дела и использовать их на своем производстве. Благодаря его обширным знаниям, таланту и любви к избранной профессии фабрика с каждым годом получала все больший доход. Мыло «Детское», «Народное», «Огурец», благодаря изумительному качеству и дешевизне, стало популярным по всей России. Для розничной продажи Генрих Афанасьевич открывает магазины в домах Бостанжогло на Никольской улице и Троицкого подворья на Биржевой площади.

Но что значит хороший товар, когда нет рекламы! Брокар выпускает парфюмерные наборы в красивых коробках, снабжает флаконы духов и одеколона красочными ярлыками с рисунками на темы русской жизни, а когда разразилась Русско-турецкая война 1877–1878 годов, начинает выпуск мыла и помады под названием «Букет Плевны». Денег, чтобы привлечь внимание обывателей к своей продукции, он не жалел и на Всероссийской промышленной выставке в Москве 1882 года даже соорудил фонтан из одеколона «Цветочный», где каждый желающий мог надушить бесплатно не только свое лицо, но и платье или пиджак. Благодаря постоянному поиску новых запахов, качественному сырью и неутомимой работе сотен мастеров товарищество «Брокар и К ⁰» получает золотые медали за свою продукцию на всемирных выставках в Париже, Бостоне, Антверпене, становится поставщиком Двора испанского короля, награждается высшей наградой России за производство отечественных товаров — правом изображать на своей продукции Государственный герб.