3. Классический период. Проза. Из классической прозы только Цицерон более или менее часто возвращается к Аполлону. Все остальные прозаики вспоминают его очень редко.

а) Если Цезарь, изображая нравы галлов и утверждая о сходстве их религиозных представлений с римскими, говорит (Bell. Gall. VI 17), что галлы почитают, между прочим, Аполлона и что он прогоняет болезни, то Корнелий Непот в биографии Мильтиада (1, 2) говорит о посылке за оракулом к Аполлону и о назначении им Мильтиада, а в биографии Фемистокла (2, 7) — об указании Аполлона укрепить Афины деревянными стенами (совет, как известно, истолкованный Фемистоклом в смысле примата морской войны). В биографии Павсания (1,3) говорится о треножнике от Павсания в дар Аполлону после победы при Платеях.

Тит Ливий тоже касается почти только культовой стороны Аполлона. Перечисляются места его культа и храмы: (III 63) храм и места, посвященные Аполлону (Фламиниев луг в Риме), (XXXII 1) храм в Велитрах, (XXXII 40) священное поле в Сикионе, (XXXIV 43) храм Аполлона в Риме, (XXXVIII 13) храмы в Иеракоме (М. Азия), (XXXVIII 41) храм Аполлона Зеринфийского в устье Гебра, (XXXIX 4, XL 51) храм Аполлона в Риме, (XL 2) в Кайетте, (XLI 16) в Габиях. Читаем об (IV 25) обете построить храм в честь Аполлона, (IV 29 и VII 20) об освящении храма Аполлона, о (I 56) посольстве в Дельфы Тарквиния Гордого и предсказании пифии о будущем царе, которым будет тот, кто первым из посланных поцелует свою мать (Л. Ю. Брут понял, что это земля, как общая мать для всех). Камилл (V 21) призывает Пифийского Аполлона на помощь в походе против Вей; Пифийский оракул (V 15) помогает завоевать Вей и (16) советует спустить воды Албанского озера на поля и по каналам, а (V 23) после победы римляне приносят Аполлону десятую часть добычи и (V 25) в Дельфы— золотую чашу. В Риме (V 13) в течение восьми дней умилостивляли Аполлона и других богов в связи с летней эпидемией и (XXII 10) во время одной из войн. Говорится (XXIII 11) о повелении Аполлона во время войны молиться богам и принести дар Аполлону Пифий–скому, о предсказании (XXIX 10) оракула римлянам еще побед; о том, что (XXV 12) в честь Аполлона были устроены игры и принесены в жертву золоченые бык и две козы. Встречаем такие сведения, как: царь Антиох (XXXVI 11), вступая в Навпакт, принес жертву Аполлону в Дельфах; сенат (XXXIX 39) постановил, чтобы П. Корнелий устроил игры в честь Аполлона; (XL 37) во время повальной болезни решено было поставить Аполлону и Эскулапу золоченые статуи.

Замечательный вывод из Тита Ливия напрашивается сам собой: у него — полная нечувствительность к мифологическим сюжетам и исключительное внимание только к практической, культовой стороне Аполлона. Римская специфика Аполлона сама собой бросается в глаза.

б) Цицерон говорит о четырех разных Аполлонах, хотя в основном (De nat. deor. II 27, 68 и III 20, 51) Аполлон является для него греческим именем. Вслед за греками он Аполлона считает Солнцем. Говоря с негодованием о поведении Верреса, Цицерон, между прочим, рассказывает (In Verr. I 17, 46), как он ограбил Делосский храм Аполлона и как оскорблен был бог, родившийся на острове Делос. Продолжая это обвинение (18, 48), Цицерон вспоминает еще одну деталь мифологии Аполлона. Беременная Латона после многих скитаний нашла прибежище на Делосе, где и родила Аполлона и Артемиду. Авторитет Делосского святилища настолько велик, что оно было пощажено даже персами, поэтому (De nat. deor. Ill 36, 88) Аполлон и именуется Делосским. Из родственных связей Аполлона Цицерон вспоминает (здесь же) о его сыне Эскулапе. Мифологические сюжеты встречаются: De divin. I 31, 66 и II 56, 115 — об Аполлоне, занимающем пуп земли; De nat. deor. Ill 16, 42 — мотив борьбы Аполлона с Гераклом из–за треножника. Имеются два текста о наружности Аполлона: (De nat. deor. I 30, 83) об отсутствии у него бороды и (Tusc. IV 54, 73) о его шевелюре. Из эпитетов Аполлона Цицерон приводит «Теменит» (In Verr. IV 53, 119) — по предместью Сиракуз. Остальные тексты из Цицерона малоинтересны и преимущественно бытового характера: о том, что (De divin. II 17, 38) внутренности животных, приносимых в одно и то же время разным богам, даже родственным, как, например, Аполлону и Артемиде, вещают разное; (I 19, 37) об ответах Аполлона; (I 21, 42) приводится из Энния оракул Аполлона о Парисе; (I 50, 115 и II 55, 113) о таинственных оракулах Аполлона, даваемых в результате действия испарений; (De off. II 22, 77) Аполлон Пифийский о гибели Спарты; (De amic. II 7 и Acad. 1, 4, 16) оракул Аполлона о высшей мудрости Сократа, а также (De legg. II 16, 40) об афинянах, которым необходимо придерживаться религии предков. Цицерон (De divin. II 56, 116), сомневаясь в возможности двусмысленных оракулов, верит Геродоту не больше, чем Эннию, выдумавшему стихотворный оракул о победе Пирра: «Аполлон никогда не говорил по–латыни, греки никогда не знали этого оракула, и во времена Пирра уже не было оракула в стихах». Но когда Цицерону стало лучше после болезни (Ad fam. XIV 7, 1), он в своем письме просит жену принести жертву Аполлону и Эскулапу. Аполлону (Tusc. I 30, 73) посвящены лебеди. Аполлон Пифийский учит, чтобы человек познавал самого себя (De legg. I 23, 61; Tusc. I 22, 52, V 25, 70; De fin. V 16, 41). Остальное у Цицерона об Аполлоне касается храмов, игр и изображений бога: (Ad Quint, fratr. II 3, 3 и Ad fam. VIII 4, 4) о том храме Аполлона, где заседал сенат; (Brut. XX 78) об играх в честь Аполлона в претор–ство Сульпиция Галла; (In Verr. V 72, 185) о статуе Аполлона, похищенной Верресом с Хиоса, а также о той прекрасной его статуе в храме Эскулапа в Агригенте, на бедре которой было написано серебряными буквами имя Мирона; о том, что (De divin. I 43, 98) на статуе Аполлона в Кумах некогда выступил пот как определенное предзнаменование. Наконец, (Ad Quint, fratr. Ill 1, 24) Цицерон предполагает в своей поэме изобразить Аполлона, предсказывающего возвращение двух полководцев в Рим, из которых Пизон погубит свои войска, а Габиний продаст их.

Таким образом, у Цицерона имеются хотя бы некоторые намеки на мифологические сюжеты по Аполлону. Но и у него практически жизненный интерес в области мифологии Аполлона берет верх над самими мифами.

в) Варрон (De ling. lat. V 68) тоже, считая имя Аполлона греческим, отождествляет его с Солнцем. Аполлона и Геракла (De re rust. II 1, 7) он считает созвездием Близнецов.

Помпоний Мела (1, 7) говорит о мысе Аполлона в Африке, (9) о храме Аполлона на о–ве Хеммис в Египте, (15) о храме в Патаре (не уступавшем по богатству и авторитету Дельфийскому), (17) о храме и оракуле в Кларосе (основанном дочерью Тиресия Манто, бежавшей от преследования эпигонов, разрушивших Фивы), (II 3) о храме и оракуле в Дельфах. То, что этот писатель ограничивается указаниями только храмов Аполлона, в его устах вполне понятно, поскольку он географ. Но сравнение его хотя бы со Страбоном все–таки указывает на чисто римскую незаинтересованность в развитии мифологических сюжетов.

4. Послеклассический период (I—V вв. н. э.). а) Начнем с эпоса. В поэме Лукана «Фарсалия» надо отметить беглый характер упоминаний Аполлона. У Лукана он почти всюду отождествлен с Фебом–Солнцем (I 48, 420, 533—539, 650—652; II 521; III 231, 423, 521; X 227); он — пророк (I 669—691). Очень выразительна картина пророчества Феба через пифию, напоминающую Сивиллу Вергилия (V 86—224). Натуралистические краски и мощный риторический талант Лукана заставляют вспомнить «Энеиду». В этом большом эпизоде Лукан несколько раз возвращается к изображению экстатического состояния пифии, пророчицы Аполлона. Мы рекомендуем каждому изучить этот эпизод для усвоения того, что такое для Рима пророчество Аполлона. Мы ограничились здесь приведением только одного небольшого отрывка (169—177, Остроум. — Петровск.):