Важно отметить большую оригинальность и самого культа Аполлона в Греции. Культ этот распространился повсеместно, но специально аполлоновских праздников было мало. Известны знаменитые празднества в Дельфах, на Делосе, Аполлона Птойского в Беотии, Аполлона Теоксения в Пеллене, Аполлона Паррасия в Аркадии, Аполлона с Артемидой в Сикионе. Аполлоновский культ часто появлялся на месте того или иного древнегреческого культа, оттесняя его, но заимствуя из него много существенных черт. Можно думать, что Аполлон пришел в Грецию именно со стороны и что он оттеснил многих старогреческих богов и героев, но не смог уничтожить их окончательно и создать такое же количество своих собственных праздников.

Совсем другую картину в этом отношении представляет собой как раз Малая Азия, где культ Аполлона очень древен и где с давних пор были его знаменитые оракулы. На Делосе же и в Дельфах, как это усиленно подчеркивают соответствующие мифы, Аполлон всегда мыслился пришельцем со стороны. Также и экстатическая мантика (прорицания) оракулов Аполлона издавна процветала именно в Малой Азии. Аполлон принес с собой из Малой Азии почитание седьмого дня каждого месяца, в то время как обычное греческое празднование каждого месяца происходило в полнолуние. Но Передняя Азия, конечно, не была колыбелью этого седьмого дня. Нильссон указывает на то, что в Передней Азии это почитание седьмого дня могло развиться только благодаря влиянию Вавилона, где как раз издавна очень тщательно соблюдался лунно–солнечный календарь и где впервые были произведены точные наблюдения над движениями небесных тел. Происхождение этого седьмого дня из источников чисто греческих было бы необъяснимо. Этот седьмой день соединялся с ритуалом разного рода очищений и чародейств, которые, конечно, в мифологии и культе Аполлона играли роль гораздо раньше, чем то или иное мифологическое о них повествование. Даже пеан, знаменитая победная и хвалебная песнь в честь Аполлона, первоначально имела, по Нильссону, чисто магическое значение, как песнь, сопровождавшая ритуал очищения и исцеления.

В поисках более достоверного места зарождения культа и мифа Аполлона, если миновать не вполне достоверные в этом смысле Ликию, Карию и пограничные с ними области, мы наталкиваемся на хеттитов, от которых дошел один текст. Б. Грозный и за ним Нильссон склонны находить в нем указание на отдаленный прототип греческого Аполлона (работа Грозного приводится у Нильссона на стр. 527). В этом тексте среди прочих богов упоминается Апулунас, и Грозный сопоставляет его с вавилонским словом abullu, что значит «ворота». Хеттский Апулунас в таком случае оказался бы богом ворот в качестве охранителя города или дома — нечто вроде греческого Аполлона Агиея — Уличного (Дорожного). С этим гармонируют фетишистские представления об Аполлоне в виде камня. Такова гипотеза, выводящая греческого Аполлона из хеттской мифологии, откуда он перешел и в Ассиро–Вавилонию.

Таким образом, в поисках географического приурочения возникновения культа Аполлона современная мифологическая наука с полной достоверностью относит это к Малой Азии. Что же касается отдельных местностей, то здесь можно спорить, причем на сегодняшний день приоритет как будто бы необходимо отдать хеттитам. Для нас важна не столько география, сколько социальная история, т. е. общинно–родовая формация с ее матриархатом и патриархатом. Для матриархата характерен фетишизм и ранний, хтонический анимизм. Изучение античного Аполлона мы должны начать именно с периода этого грубого фетишизма, грубого анимизма и беспросветной магии. На этой почве возникало восприятие Аполлона как губительной, а следовательно, и как очищающей и целительной силы. Только в дальнейшем, и уже в самой Греции, этот образ чудовищного демона, губителя и исцелителя, облагородится и художественно оформится.

1. Хтоническая основа (вещественная, растительная, животная). То, что обычно называется символами и атрибутами богов и героев, как мы еще много раз увидим, имеет значение не просто некоторого статического и случайного привеска к мифам о них, но является затвердением и кристаллизацией многовековой истории данных мифологических фигур и свидетельствует о длинном ряде разного рода исторических периодов и напластований. Это относится, конечно, и к Аполлону. Хтоническая (chthon — «земля» в широком смысле слова) основа этого божества весьма отчетливо выступает, как только мы станем рассматривать его атрибуты и символы в их исторической перспективе.

а) То, что Аполлон когда–то был самым обыкновенным неодушевленным фетишем, об этом ясно свидетельствует не раз встречаемое представление о нем как о колонне или конусе. Самый эпитет Аполлона — agyie–ys, по мнению античных схолиастов и лексикографов, означает не что иное, как «столбовой».

У схолиаста Аристофана (Vesp. 875) читаем: «Они имели обычай водружать перед дверями колонны, суживающиеся кверху, называемые обелисками, в честь Аполлона Эгиея» (ср. Schol. Thesm. 489, пояснение слова «Эгией» — «так называемый Аполлон четыреугольный»). Свида (Agyiai) сообщает: «Уличный (Agyieys)— есть колонна, которая заканчивается кверху острием. Эти колонны ставят перед дверями. Одни говорят, что они специфичны для Аполлона, другие же — для Диониса, а третьи — для того и другого». Так же у Гесихия: «Agyeys — поставленный у двери алтарь в виде колонны» (ср. Soph. frg. 341 —о такой колонне под тем же названием перед дверями).

Нильссон в приводимых им иллюстрациях (указ. соч., Taf. 34, I) дает снимок оригинально расставленных камней и каменных столбов перед одними из ворот Трои в раскопках американской экспедиции 1934 г.: перпендикулярно к стене — каменные удлиненные параллелепипеды, и на их концах около стены — такие же столбы, но поставленные вертикально. Вероятно, эти камни охраняли ворота и были не чем иным, как самим Аполлоном. На монете из Амбракии (там же, Taf. 34, 4) изображается колонна на базисе, суживающаяся кверху, украшенная какими–то бусами и с двумя буквами по бокам колонны — А и N; по краям монеты изображены лавровые ветви, как бы окружающие колонну. Это, несомненно, Аполлон.

Павсаний тоже (I 44, 2) сообщает, что в Мегарах был камень в виде небольшой пирамиды, который почитался за Аполлона Каринейского. Особенно известно почитание колонны в связи с Аполлоном в Дельфах. Во время одного празднества в Дидимах водружали два обелиска, именно в честь Гекаты и Аполлона, причем тут характерно уже само объединение Аполлона с одним из самых хтонических демонов всей античной мифологии. Павсаний в своем знаменитом описании одного из древнейших святилищ Аполлона, именно в Амиклах, говорит (III 19, 2) о статуе этого Аполлона: «Если не считать того, что эта статуя имеет лицо, ступни ног и кисти рук, то все остальное подобно медной колонне». Здесь, следовательно, некоторый шаг вперед в сравнении с простой колонной. Мать Аполлона Лето также почиталась на Делосе в виде «бесформенного полена» (ниже, стр. 456).

Эти аполлоновские фетиши, как и вообще все фетиши первобытного времени, отнюдь не являются бездейственными вещами, которые ни с того ни с сего придуманы для их бескорыстного созерцания подобно современным нам музейным экспонатам. Все эти фетиши ни в какой мере не являлись для первобытного человека музейным раритетом, но все они отражали собой ту производственную практику человека, которая в условиях всеобщего одушевления неминуемо превращалась в магическую практику. Все эти камни и столбы для тогдашнего сознания были истоком всякого рода полезных и вредных действий, то навлекая добро на человека, то навлекая на него зло. И должно было пройти несколько тысячелетий, прежде чем человек научился более или менее спокойно, более или менее созерцательно всматриваться в своих богов и демонов. Да и в эти века художественной практики древности магическое отношение к мифологическим символам окончательно никогда не исчезало. Это касается и дальнейших хтонических символов Аполлона.

б) Аполлон, далее, не мог не проходить также и растительной стадии. В этой области общеизвестна и в античности особенно популярна связь Аполлона с лавром. Очень часто и на все лады говорили в Греции о лавре в связи с Аполлоном. Аполлона называли: daphnios, daphnaios, daphnithos (лавровый), daphnephoros (лавроносный), daphnogetes (лавророжденный), daphnopoles (лавроприобретатель), daphnocomes, daphnocomos (лав–ровласый). Говорили о рождении Аполлона под лавровым деревом. Обитал он тоже в храме из лаврового дерева. В Дельфах лавр тоже находился перед входом в его храм, и лавровыми ветвями украшалось здание храма. В Дельфах же победителям на состязаниях давались лавровые венки (Paus. VIII 48, 2). О лавре на Делосе упоминает в своем гимне Аполлону Каллимах (II 1). Имеется достаточно изображений Аполлона с лавром на голове. Наконец, был знаменит и миф о любви Аполлона к Дафне (daphne — по–гречески «яавр»). С этим мифом мы еще встретимся в дальнейшем. Считалось, что лавровое дерево имеет очистительное свойство и является амулетом. О прорицаниях из лавра говорит Гомеровский гимн (И 215). Это постоянное связывание Аполлона с лавром, конечно, есть самое определенное свидетельство о чисто фетишистском прошлом мифа об Аполлоне.