Миссис Годд добавила, что, по её мнению, в наши дни перед лицом вопиющего социального неравенства нельзя не быть красным. Всего несколько дней тому назад она посетила районного прокурора и попыталась сделать из него красного! Затем она сообщила Питеру, что к ней приходил один субъект, выдававший себя за радикала, но она живо обнаружила, что он и понятия не имеет о радикализме, и заявила ему, что он правительственный агент. В конце концов субъект вынужден был это признать и показал ей свою золотую звёздочку, — тогда миссис Годд принялась его обращать на путь истинный! Она проспорила с ним чуть ли не два часа, а потом пригласила его поехать с ней в оперу.

— И представьте себе, — с негодованием воскликнула миссис Годд, — он отказался! Этих людей никак не обратишь, они не хотят слушать голос рассудка. Я думаю, что этот субъект побаивался, как бы я его не переубедила.

— Я бы этому не удивился, — вставил Питер сочувственным тоном, ведь он и сам чуточку этого побаивался.

— Я сказала ему: «Вот я живу в этом дворце, а в фабричном квартале нашего города тысячи мужчин и женщин у станков целые дни напролёт, как рабы, трудятся на меня, а теперь, в военное время, — и всю ночь. Я пользуюсь плодами тяжкого труда этих людей, а что я сделала, чтобы заслужить эти доходы? Решительно ничего. Я за всю свою жизнь и пальцем о палец не ударила». А он мне говорит: «Допустим, что вы перестанете получать доходы, — что вы тогда будете делать?» — «Право, не знаю, что я стала бы делать», — отвечала я. Конечно, я чувствовала бы себя несчастной, потому что ненавижу нищету, и не могла бы её вынести. Даже подумать страшно— жить без комфорта в грязи и впроголодь! Не могу, понять, как это рабочий класс мирится со всеми этими лишениями. Потому-то я и стала красной; я знаю, что на свете не должно существовать нищеты, этому нет оправданья! И я буду бороться за свержение капиталистической системы, хотя бы мне пришлось зарабатывать себе на жизнь стиркой.

Питер сидел, глядя на её девственно свежий ослепительный наряд. Её слова вызвали у него перед глазами жуткую картину: он увидел себя в тесной кухоньке, где толстая, окутанная облаком пара миссис Янкович трудилась за корытом, по локти в мыльной пене. У Питера чуть было не сорвалось с языка:

— Если бы вы хоть один денек постирали, миссис Годд, вы бы этого не говорили!

Но, вспомнив о своей роли, Питер сказал:

— Эти федеральные агенты — ужасный народ. Двое из них прошлым вечером дубасили меня по голове.

Тут он скорчил жалостную мину и миссис Годд снова преисполнилась сочувствием, и её высказывания приняли ещё более радикальный характер.

— Во всём виновата эта отвратительная война! Мы приняли участие в войне, чтобы отстаивать демократию во всем мире, а между тем у себя в стране подавляем малейшее проявление демократизма. Они втолковывают нам, что мы должны смирно сидеть, пока они там истребляют друг друга, — но они никакими силами не заставят меня молчать! Я знаю, что союзники заслуживают такого же порицания, как и германцы. Я знаю, что война ведётся в интересах спекулянтов и капиталистов. Они могут отнять у меня сыновей и погнать их на войну, но им никогда не отнять у меня моих убеждений и не сделать меня сторонницей войны. Я пацифистка и интернационалистка. Я мечтаю о том, чтобы рабочие поднялись, свергли правительство капиталистов и положили конец этой чудовищной бойне. До конца своей жизни буду повторять эти слова.

Миссис Годд сидела против Питера, как-то молитвенно сложив свои изящные, выразительные белые руки. На безымянном пальце её левой руки вызывающе сверкал крупный бриллиант. Лицо её выражало спокойную, младенчески наивную веру, и казалось, она мысленно ведет борьбу со всеми федеральными агентами, районными прокурорами, продавшимися капиталистам судьями, государственными деятелями, генералами и фельдфебелями современного цивилизованного мира.

Она рассказала Питеру, что недели две тому назад присутствовала на процессе двух священников-пацифистов. Как это ужасно, что в христианской стране бросают христиан в тюрьму только за то, что они повторяют слова Христа!

— Я так была возмущена, — заявила миссис Годд, — что написала письмо судье. Муж сказал мне, что я нанесу оскорбление суду, если напишу судье во время процесса, но я возразила, что не в силах выразить в письме презренье к этому суду. Погодите… — и миссис Годд величаво поднялась со стула, подошла к письменному столику, стоявшему у стены, и вынула из ящика копию письма. — Я прочту вам его, — сказала она, и Питер выслушал манифест олимпийского большевизма.

Ну, что поделаешь с такой особой?

Питер мог себе представить, как ошеломлены были почтеннейший судья, районный прокурор со всей своей кликой, руководители секретной службы Транспортного треста и прежде всего супруг миссис Годд! Питер и сам был ошеломлен. Какой толк от его посещения и зачем что-то ещё выпытывать у миссис Годд, когда она в письменной форме нанесла оскорбление суду и сказала всё, что только можно было сказать федеральному агенту? Она сообщила этому субъекту, что пожертвовала несколько тысяч долларов Совету народов и намерена ещё пожертвовать. Она взяла на поруки целую кучу красных и пацифистов и намерена взять на поруки Мак-Кормика и его друзей, как только удастся заставить развращённых представителей капиталистического правосудия выдать их на поруки.

— Я хорошо знаю Мак-Кормика, — сказала она, — он славный юноша. И я убеждена, что он никакого отношения не имеет к бомбам, так же как и я сама.

Питер как зачарованный неподвижно сидел, слушая миссис Годд, — так велико было обаяние её богатства. Он очутился среди праздных счастливцев, позабыл о жизненной борьбе и невзгодах, голова его покоилась на шёлковых подушках, и он упивался нектаром вместе с лучезарными обитателями Олимпа. Но внезапно Питер очнулся и вспомнил о своём долге, словно разбуженный от сна звоном будильника. Ведь миссис Годд — приятельница Мака, она собирается взять его на поруки из тюрьмы! Мака, самого опасного из всех красных! Питер понял, что ему необходимо тут же в чём-то уличить эту особу.

Питер выпрямился на кушетке, поднял голову с шёлковых подушек и начал излагать миссис Годд новый проект. Лиги противников призыва: вырабатывались инструкции для идейных молодых людей, противников воинской повинности. Питер утверждал, что эти инструкции имеют целью привести молодых людей к сознанию своих законных прав. Но, по мысли Мак-Гивни, Питер должен был вклеить в инструкции несколько фраз, призывающих молодых людей к отказу от выполнения воинского долга. Если эти призывы будут напечатаны и распространены, то всем членам Лиги противников призыва обеспечено от десяти до двадцати лет тюремного заключения. Мак-Гивни советовал Питеру быть как можно осторожнее в этом вопросе, но Питер решил, что вовсе незачем соблюдать осторожность. Миссис Годд была готова убеждать молодых людей отказываться от военной службы. Она сказала, что уже многим советовала отказаться, начиная со своих сыновей, которые, к несчастью, разделяли кровожадные наклонности своего отца.