Нелл всю ночь ломала голову, подыскивая подходящего человека. И она остановилась на «старом Нельсе» Аккермане, всем известном банкире. Аккерман был невероятно, чудовищно богат; его называли финансовым королем Американского города. Он был стар, и Нелл знала, что он порядочный трус, сейчас он болен, а когда человек нездоров, он становится вдвое трусливее. Питер должен раскрыть какой-нибудь заговор против «старого Нельса» Аккермана. Питер может подсказать эту мысль красным, заинтересовать их или же подкинуть им письма, которые будут найдены при обыске, и спрятать динамит на квартире у кого-нибудь из них. Когда заговор будет раскрыт, без сомнения, поднимется невероятная шумиха; финансовый король перепугается и, узнав, какую роль в его спасении сыграл Питер, наверняка щедро его наградит. Возможно, что Питеру удастся сделаться тайным агентом по охране короля от красных. Тогда Питер будет загребать деньги и сможет при случае нанять Гаффи или Мак-Гивни вместо того, чтобы им прислуживать.

Если бы Питер был один, разве отважился бы он на такое опасное предприятие? Неужели же он только «мелкий игрок», жалкий человечек, боящийся собственной тени, жертва своего же тщеславия? Как бы то ни было, теперь уже Питер не один; рядом с ним Нелл, и необходимо, хотя бы перед ней, разыграть отчаянного храбреца. Как и в былые дни, когда они прислуживали в храме, нужно было много денег, чтобы отбить Нелл у соперника. И он принял план Нелл и стал с ней обсуждать, каких людей использовать в этом деле.

Пожалуй, больше всего подходит Пэт Мак-Кормик. Этот «Мак», со своим суровым, неподвижным лицом, молчаливый и замкнутый, по мнению Питера, был очень похож на динамитчика. К тому же «Мак» был личным врагом Питера; он только что вернулся из агитационной поездки в нефтяные районы и всячески порочил Питера, распуская о нём сплетни в разных радикальных кругах. Из всех красных «Мак», несомненно, самый опасный! Уж, конечно, он должен быть одним из динамитчиков!

Другим подходящим лицом был Джо Ангелл, которого Питер встретил на последнем собрании «Лиги противников призыва», организованной Адой Рут. Фамилия этого парня давала повод к остротам, потому что он действительно напоминал ангела своими ясными голубыми глазами, которые казались прямо небесными, и блестящими золотыми кудрями и даже ямочками на щеках. Но стоило Джо раскрыть рот, как становилось ясно, что это ангел тьмы из преисподней. Он был самым отчаянным, самым неукротимым из всех красных, каких приходилось встречать Питеру. Джо издевался над Адой Рут, обвиняя её в сентиментальном литературном подходе к борьбе против призыва. Какой толк писать стихи и принимать резолюции? Какой толк, если призывники откажутся надеть военную форму? Нет, призывники должны взять оружие, которое им раздадут, как следует научиться им владеть, чтобы потом, в нужный момент, повернуть оружие против своих угнетателей. Агитация и организационная работа хороши в мирное время, но сейчас, когда правительство дерзнуло бросить вызов рабочим и гонит их на фронт, радикальное движение остро нуждается в людях действия.

Джо Ангелл побывал в лесных районах и был знаком с настроениями простых рабочих, тех, которых называли «дюжими» лесорубами. Эти парни не теряют времени на разговоры; у них свои подпольные комитеты, которые готовы взять власть в свои руки, как только будут изгнаны капиталисты и их правительство. А покамест, если в округе заводился слишком ретивый шериф или прокурор, они спешили его «укокошить». Это было любимое выражение «голубоглазого Ангелла». Он то и дело вставлял это словечко, рассказывая о своих приключениях.

— Да, — говорил он, — этот стал слишком ретив, и мы его укокошили.

Итак, Нелл и Питер принялись обдумывать подробности предстоящей инсценировки, где должны были сыграть видную роль Джо Ангелл и Пэт Мак-Кормик. Питер должен собрать несколько человек и завести разговор о бомбах и убийствах, а затем подсунуть в карман тем ребятам, которые проявят интерес, записку, призывающую их к заговору. Нелл напишет её, чтобы никто не заподозрил Питера. Она вынула из своей сумочки карандаш и маленький блокнотик и начала:

— «Если ты на деле готов отстаивать права рабочих, то приходи…» — Она остановилась. — Куда?

— В студию, — подсказал Питер. И Нелл написала — «В студию».

— Достаточно?

— Комната номер семнадцать.

Питер знал, что там жил русский художник Никитин, который называл себя анархистом.

И Нелл добавила: «Комната номер 17» и, посовещавшись ещё немного, приписала: «Завтра утром в восемь часов. Никаких имен и никакой болтовни. Действовать!»

Выбор пал на этот час, так как Питер вдруг вспомнил: вечером состоится собрание агитаторов в штаб-квартире Индустриальных рабочих мира. Будет деловое совещание, но уж, конечно, эти парни непременно заведут разговор о «тактике». Среди них было немало неудовлетворенных так называемой «косностью руководства» и постоянно призывающих к действию. Питер был совершенно уверен, что ему удастся заинтересовать кое-кого из них идеей террористического заговора.

Случилось так, что Питеру даже не пришлось потрудиться; разговор об этом зашел сам собой. Неужели рабочих, как стадо, погонят на бойню, и Индустриальные рабочие мира ничего не предпримут? Об этом гневно вопрошал «голубоглазый Ангелл» и ставил вопрос: почему бы рабочим Американского города не выступить первыми?.

Он беседовал с рабочими и убедился, что они жаждут действия; нужно только выбросить боевой лозунг и создать организацию, которая руководила бы движением.

Потом заговорил дюжий лесоруб Гендерсон. В этом-то всё и дело: нет такой организации! А если она и возникнет, власти наводнят её своими шпионами и выведают все наши замыслы, и придется уйти в подполье.

— Ну так что же! — воскликнул Джо. — Мы уйдем в подполье!

— Да, но тогда, — отозвался Гендерсон, — наша организация провалится. Исчезнет взаимное доверие, и все начнут подозревать друг друга в шпионстве.

— К чёрту! — крикнул Джо Ангелл. — Я сидел в тюрьме, и пусть только кто-нибудь попробует назвать меня шпиком! Но я не намерен сидеть сложа руки и спокойно смотреть, как рабочих гонят на бойню! К чёрту такую организацию!

Когда ему возражали, Ангелл распалялся:

— Допустим, что восстание масс потерпит поражение, допустим, что они вынуждены будут прибегнуть к убийствам и террору! Но даже в этом случае они как следует проучат эксплуататоров и сумеют отравить им жизнь.

Питер решил, что в данный момент лучше принять сторону консерваторов.

— Неужели вы действительно думаете, что капиталисты со страху пойдут на уступки? — спросил он.

— Ну конечно! — отвечал Ангелл. — Я готов голову дать на отсечение, что если бы каждый член конгресса, голосовавший за войну, был отправлен на передовые позиции, наша страна не ввязалась бы в войну.

— Но ведь не члены конгресса виноваты в этом, — ловко ввернул Питер, — а те, кто повыше их.

— Это верно, — добавил шведский матрос Гас. — Готов биться об заклад! Я назову вам дюжину денежных мешков, если их крепко припугнуть, пригрозить убийством, — мы добьемся мира! Как пить дать!

Питер увидел, что дело идёт на лад…

— А кто они — эти денежные мешки? — спросил он, и начался оживлённый обмен мнениями. Разумеется, очень скоро кто-то упомянул имя «Нельса» Аккермана, которого жестоко ненавидели красные, потому что он пожертвовал сто тысяч долларов в антигуберовский фонд. Питер притворился, будто не знает, кто такой «Нельс», и Джемо Радд, «твёрдолобый радикал», которому недавно раскроили голову во время забастовки сельскохозяйственных рабочих, заявил, что если нескольких таких субъектов посадить в окопы, то в Америке появятся очень рьяные пацифисты.

Порой казалось, что Джо Ангелл пришёл на собрание, чтобы играть на руку Питеру.

— Нам нужны такие парни, — заговорил он, — которые станут бороться за свои интересы с не меньшим жаром, чем теперь борются за капиталистов.

— Да, — мрачно проговорил Гендерсон. — Мы все такие паиньки и дожидаемся, пока наши хозяева разрешат нам убивать.