Мужчины, по какому-то молчаливому согласию, так и не заговорили больше на эту тему, не задали ни единого вопроса о том, что именно я вспомнила перед тем, как меня настиг обморок.

Корнета мы давно высадили возле метро, поскольку он сегодня был без колес, и остались в машине вдвоем. Со все нарастающей тревогой я смотрела вперед, по мере нашего продвижения так хорошо знакомым мне маршрутом… Не могу передать, какое колоссальное облегчение я испытала в тот момент, когда, едва миновав «Беговую», Григорий неожиданно свернул направо — в сторону гордо возвышающихся среди многочисленных хрущоб серокаменных домов с арками и прочими, некогда заклейменными архитектурными излишествами.

В этом районе я не была ни разу, интересно, что это за покупка такая, ради которой мы сюда прибыли?..

А мы действительно прибыли, поскольку Григ уже парковался возле одного довольно обшарпанного, хотя и снабженного кодовым замком, подъезда.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он, помогая мне выбраться из машины.

— Нормально, — заверила я его, — эскулап оказался прав, мне помогло и больше не мутит…

— Тогда — вперед!

Григ, как выяснилось, знал код незнакомого подъезда, и вскоре лифт, пропахший псиной, вознес нас на пятый этаж «сталинки»… И тут, когда Гришаня извлек на свет громыхающую связку ключей, я все поняла… Поняла, но вновь не верила собственным глазам! И эйфория, отступившая под напором грубой реальности, вернулась моментально, легко подхватив меня на свои восхитительно сильные крылья!

Неужели действительно ради меня, унизившей его публично, чуть ли не отвергнувшей навсегда, даже не подозревая о грядущем сюрпризе, который заготовила ему я, ради меня, как я полагала, ненужной ему и нелюбимой, мой гордый возлюбленный пошел на такое?!..

Мысль о том, где Григорий взял столько денег сразу, что их хватило на эту явно только что отделанную чудесную квартиру, меня посетила значительно позже… И также позже я узнала, что недостающую сумму ему предоставил — кто бы вы думали?.. — конечно же мудрый, верный и преданный друг — Виталий Оболенский… А я-то, бессовестная, полагала, что Григ доплачивает ему из своего кармана, чтобы удержать при нашей газете знаменитого спецкора… Вспоминать об этом мне стыдно до сих пор.

…За моими вещами к тетушке мы в тот вечер так и не съездили. Я просто позвонила ей и сообщила номер телефона, по которому осталась ночевать вместе с мужем. А заодно, решив, что так мне будет гораздо легче это сделать, донесла до тетушкиного сведения, что через несколько месяцев она, скорее всего, станет бабушкой… То есть обретет внучатого племянника… И положила трубку, не дожидаясь реакции Лилии Серафимовны: в первое мгновение моя находчивая тетя в кои-то веки на моей памяти онемела, и слава богу!

— Почему обязательно племянника? — спросил стоявший рядом Григ. — Возможно, как раз племянницу?..

— Я думала, ты хочешь мальчика, — пояснила я. — Все мужчины почему-то всегда хотят мальчиков…

— А я девочек люблю… — пропел Григ и в доказательство сказанного нежно привлек меня к себе.

— …Таким образом, мои милые, — хмуро произнес Корнет, — у нас с вами на самом деле не имеется на руках ни единого доказательства — не говоря об уликах… Разумеется, если не считать Марининого свидетельства, которое она едва вспомнила, да еще под моим психологическим давлением. В конечном счете оно тоже немногого стоит, его легко отрицать, и остается исключительно довольно длинная цепочка логических умозаключений, которую к делу не подошьешь… Все ясно?

— Мне ведь к тому же на самом деле это могло показаться, — пробормотала я. — Мало ли что могло находиться в этом пакете, тоже круглое и черное?.. Совсем не обязательно шляпка-ток… Особенно если учесть, что видела я это какую-то долю секунды…

Было субботнее утро, в нашу с Гришаней новую квартиру Оболенский заявился, когда мы еще нежились в постели. Правда, влить в меня столовую ложку хлористого кальция мой муж уже успел, и впервые за много дней я чувствовала себя относительно неплохо.

«Совещание» же происходило на кухне — такой просторной, что я, получив возможность оглядеться здесь по-настоящему только сейчас, впервые в жизни усомнилась в привлекательности больших кухонь: это ж сколько километров по ней намеришь, пока элементарно приготовишь еду и накроешь на стол?.. Мне было немного совестно, что отвлекаюсь на посторонние мысли в момент, когда речь идет о таких серьезных и, несомненно, подлинных ценностях, как жизнь и смерть. Но поделать с собой я ничего не могла. В свете вчерашнего Милкина трагедия и даже трагедия человека, о котором мы сейчас говорили как о вероятном, очень вероятном убийце Людмилы, не то чтобы уменьшилась. Но заняла в моем сознании иную, более спокойную нишу…

— Получается, — задумчиво произнес Григ, — что даже против этих двух ни в чем, кроме проникновения в «студию» не повинных дураков, улик больше… Но я все равно не понимаю, почему ты, Виталий, упираешься насчет твоего же любимого друга Потехина… Если память мне не изменяет, в таких ситуациях ты всегда предоставлял собирать недостающие детали своим ментам, верно?

Корнет молча кивнул.

— А сейчас в чем дело? — продолжал настаивать Григ.

— В жалости, неужели не понимаешь? — не выдержала я. Все-таки мой муж бывает иногда удивительно толстокожим!.. — И конечно, в Милке… В ее играх и шуточках, если хочешь — в подлости всей этой истории, в… Можно я скажу, как говорили раньше?..

Мужчины дружно кивнули, глядя на меня с одинаковым недоумением.

— В безответственности! — брякнула я высоким штилем, глубоко презираемым в нашей конторе. — Гришанечка, помнишь, как было еще даже шесть лет назад, когда я к вам пришла?.. Ни одно интервью не шло в номер без подписи его субъекта… Помнишь?.. А что сейчас?..

Григ отвел глаза, потому что крыть ему было, в общем-то, нечем, но слабую попытку возразить все же сделал:

— Малыш, не заводись… Сейчас во всех изданиях так работают, конечно при условии, если есть диктофонная запись. А на Западе…

— Ну и что, что во всех?.. Кстати, судя по всему, никакой диктофонной записи того интервью у Милки не было! Ты ведь не проверял тогда, верно?

— Ну знаешь… Если бы я проверял всех своих корреспондентов, тем более заведующих отделами… Я бы только и делал с утра до вечера, что слушал ваши черновые пленки!

— Вот именно! И тогда получается, что виноваты мы все… Все!..

— Ну знаешь… — снова пробормотал Гришаня.

Но Корнет, молчавший во время нашей мини-дискуссии, встал на мою сторону:

— Не спорь, Григ, Марина если и не во всем, то во многом права… Что сейчас, кроме скандалов и сенсаций делает нас конкурентоспособными? Вообще делает тираж?.. А ни скандалы, ни сенсации на деревьях на манер яблок не растут! Пока нароешь… Ну ладно, я старый волк: прежде чем сесть за компьютер, десять раз перепроверю факты… Но это — я!

— Неповторимый и единственный, — не выдержала я и все-таки подколола Оболенского.

— Если хочешь — да! — не принял он моей попытки разрядить обстановку. — Что совсем не означает, что остальные следуют моему примеру… Как видишь — не означает, и, когда ситуация доходит до естественного своего предела, вот что мы имеем… То, что имеем сегодня…

— Ну хорошо, — вздохнул, окончательно сдаваясь, Григ. — Допустим, вы правы… Ну да, правы… Однако ты сам только что сказал, что рынок вынуждает! Стоит отступить от этой закономерности, стоит сбавить эти самые «скандально-сенсационные» темпы и — все! Через пару-тройку номеров тираж поползет вниз… Сам знаешь, на одних подписчиках мы не продержимся и полугода… Да и тех в итоге потеряем. И что ты предлагаешь? Снизить вам всем зарплаты и гонорары в три раза?.. Я хорошо помню тот Милкин материал, у нас после его публикации тираж чуть ли не в полтора раза подскочил…

Мы помолчали. Потом вновь заговорил Оболенский — на удивление негромко и спокойно, с какой-то даже тоской в голосе.