— Ничего себе, — искренне поразился академик. — И кто это был?

— Один из нас, такой же человек, но у него была нестандартная конфигурация имплантов. Закрытая и для него, и даже для самих Рьялхи. Я опять едва не попался, но мой «демон» подстраховал, замаскировал запрос под слежку за перемещением. Я кое-что успел скачать и потом расшифровал. Там помимо прочего было одно короткое донесение, где фигурировало интересное название. Сарги.

— Час от часу не легче, — вздохнул Мельников. — Это еще кто?

— Видимо, еще одна раса или фракция инопланетников, которую наша Земля-матушка почему-то интересует, — выдал Иван, невесело усмехаясь. — Файл с этим донесением я не смог сохранить, он самоубился, а других привязок к Саргам в моих материалах нет. Интересно, почему они не могут официально прислать своих наблюдателей и шпионить, сколько влезет. Вероятно, их интересуем не столько мы, сколько наше взаимодействие с Рьялхи. Судя по его деятельности, Сарги что-то готовят, причем явно не омлет. Хотя, битых яиц может быть море. Больше попахивает крупной провокацией, войной или даже вторжением. Возможно, они хотят выдавить Рьялхи из этой области космоса, или съесть их всех с хреном и с луком, этого я пока не знаю. Главное — наша планетка тут в самом центре движухи и мне это очень, очень не нравится.

— Война? Вторжение? Ты это серьезно? — забеспокоился Мельников. — Но зачем это надо?

— Скорее всего, само по себе и не надо, — осторожно сообщил Иван. — Но я не хотел рисковать. А если Сарги сцепятся с Рьялхи над нашими головами, то тут может вполне настать песец котенку… Если что, нами всеми пожертвуют, не моргнув глазом. Даже Рьялхи, судя по их политике, жутко высокомерные параноики. А мы для них, что для помещика мужик — все равно, что овца, что курица…

— Да уж, попали мы, — пробормотал Борис. — Значит, ты решил действовать сам?

Иван чуть задумался, прикидывая, с чего начать.

— Я специально нарушил правила, — наконец, выдал он. — Просто исчез в один прекрасный день, прервал всякую связь. Определить мое местоположение они не смогли, поэтому решили обезвредить.

Пришел импульс, активирующий так называемую «инертную» фазу. Избежать этой команды никак нельзя, при обычных условиях. То есть, сперва частично стирается память, чтобы пациент не болтал лишнего, а потом импланты просто отключаются и начинают сами по себе растворяться, без малейшего вреда. Посколько это все специально спроектированная органика, то всего за несколько часов от имплантов не остается и следа. Последним растворяется контрольный контур в черепе, после того, как посылает сигнал о завершении процесса. И тут я дал маху…

— Что-то не учел?..

— Угу, — сокрушенно вздохнул Иван, устало закрывая лицо руками. — До сих пор переживаю. Я плохо подделал этот последний «инертный» сигнал. Не учел дату и время с достаточной точностью, и один из кодов в пакете данных был неправильный. Все остальное, как ты понимаешь, я сохранил. И память, и полный комплект имплантов. Только контрольный контур растворил, но туда ему и дорога.

— Значит, они поняли, что обезвредить не удалось, и поэтому тебя ищут?

— Наблюдатели точно ищут, только хрен они меня найдут. А их хозяева не факт, что будут поспешно действовать в обход наблюдателей. Я месяц бродил по городу в маскировке, держал паузу и ждал подвоха. Потом начал действовать.

— Так почему ты пришел ко мне? — спросил Мельников. — Чтобы триста лет развития физики подарить, или что-то еще задумал?

Иван помолчал несколько секунд, сосредотачиваясь. Пора раскрыть карты.

— Есть у меня один план, — понизил он голос, хотя необходимости не было. — Я не просто так все эти годы разбирался с физикой работы имплантов. Мне хотелось адаптировать все это для применения в наших земных условиях. Но тут есть одна большая проблема, которая сводила на нет все мои хотелки. Если мы сейчас попробуем построить такую установку, то не сможем скрыть факт ее существования. Технология будет несовершенна, поэтому идеальной балансировки капсулы не получится, и энергия будет утекать. Это все равно, что маяк включить — будет видно издалека.

— И как «эти» отреагируют?

— Если б я знал, — честно признался Иван. — Есть шанс, что накроют лабораторию и просто ликвидируют всех причастных. Или всю планету стерилизуют. Рьялхи-то вряд ли, а вот Сарги… Противопоставить нам нечего. Адаптировать технологию для самозащиты мы не сможем, не проводя эксперименты и испытания.

— Тупик, или не совсем? — спросил Борис, чувствуя интересное продолжение. Иван усмехнулся и продолжил:

— Я проводил эксперименты, когда пытался получить энергию резонанса. Настраивал контуры, пробивал тоннели, которые для связи используются. Сейчас я могу это сделать с одним контуром, потому что настройки подобрал. А тогда мне приходилось объединять несколько штук, чтобы получить в одном кванте пространства нужный уровень. И получился странный эффект. Выходной «горловины» тоннеля не было. Я передавал сигналы, а принять ничего не мог. Потом черт меня дернул, стал слушать со своего края.

— И что?

— Резонансных колебаний не было. Я стал ловить радио и почти тут же поймал ДВ.

— Длинные волны? Их что, кто-то еще использует? И что передавали? — академик явно не находил себе места от любопытства.

— А ты послушай, — усмехнулся Иван, и в комнате раздалось характерное гудение, свойственное длинноволновым передачам. Звук был подчищен и отфильтрован, но качество явно могло быть и получше. И тут сквозь вой помех донесся голос диктора:

«…В американской печати появились сообщения о планах запуска в верхние слои земной атмосферы сверхвысотных летательных снарядов для научных наблюдений. Печать называет их 'искусственными спутниками Земли'.

В заявлении Национальной академии наук и Национального научного фонда США говорится, что в США разрабатываются планы запуска таких снарядов во время предстоящего международного геофизического года, который будет продолжаться с июля 1957 года по декабрь 1958 года. На снарядах размером с баскетбольный мяч будут установлены приборы, которые позволят вести наблюдения за природными явлениями как в земной атмосфере, так и во вселенной. Намечается, что такого рода снаряд будет вращаться вокруг Земли на высоте 350–500 километров со скоростью примерно 30 тысяч километров в час в течение нескольких дней, постепенно приближаясь к верхним слоям атмосферы, где он в конце концов распадется, не причинив никакого вреда…»

Гудение пропало, и Мельников потрясенно посмотрел на ухмыляющегося Ивана. Может такое быть или не может, но пожилой академик вдруг испытал странное ощущение, что вся его прежняя деятельность была лишь подготовкой к чему-то грандиозному, а настоящая жизнь начинается только сейчас…

— Есть! Есть сигнал! — прохрипела трубка голосом Михаила Рязанского, но это услышал не только Королев, но и все присутствующие. Грянуло такое дружное «ура», что Королеву оставалось только аккуратно положить трубку на рычаг. Все равно ничего уже не услышать. Он вдруг понял, что спокойнее других отреагировал на эту новость, но это было неудивительно. Перед пуском особо тщательно проверили СОБ, [9]чтобы не возник конфуз с недобором скорости. Если не было отклонения от циклограммы полета, а ее, по всей видимости, не было, то спутник уже на орбите.

Никто из присутствующих этого точно не знал, все опасались коварства атмосферы, которая может «уронить» спутник уже на первом витке. Опасались, что ионосфера не пропустит сигнал. Боялись микро, и даже макро-метеоритов. Для всех, это был полет в неизвестность. Но он-то знал! Знал, что уже выше 200 километров спутник проживет несколько дней, а если, как планировали, орбита легла примерно втрое выше, то можно помереть от старости и не дождаться схода с орбиты. А сигналы пройдут, ионосфера такие короткие волны пропускает, а радиационные пояса, о которых тоже никто пока не знает, лежат выше. О метеоритах также можно пока не думать, не та длительность полета и орбита девственно-чистая, не загрязненная мусором… Оставалось дождаться, когда телеметристы притащат данные по скорости в конце активного участка, и можно будет всех успокоить. Вон, все радуются, как дети, Валентин чуть ли не в пляс пошел, Келдыш доволен, как котяра, сметану слопавший… Леня-Воскрес что-то радостно объясняет Бармину, жестикулируя, будто в базарный день на Привозе… Но в глазах у всех еще нарпяжение адское… Не знают люди.