Проверив на всякий случай давление в кабине, он щелкнул замком, раскрыл гермошлем и зачем-то принюхался. Нормальный воздух, дышится легко, никаких посторонних запахов нет. Чуть помедлив, отстегнул перчатки, убедившись, что они привязаны и не уплывут. Отстегиваться от кресла ему было формально запрещено. Теперь можно попить водички. Сделав пометку в журнале (и отметив, что карандаш был очень предусмотрительно привязан к переплету веревочкой), Комаров открыл тубу и, осторожно сделав несколько глотков, поразился, насколько приятным может быть вкус простой земной воды. О том, что многие ученые мужи всерьез верили, что глотать пищу в невесомости невозможно, он в этот момент даже не вспомнил. Войдя во вкус, он открыл тубы с пюре и шоколадным соусом и, не забыв ненадолго включить кинокамеру, немного пожевал «для истории», совмещая приятное с полезным. Было удивительно и непривычно завтракать на высоте сотен километров, одновременно любуясь проплывающей во «Взоре» Землей и иногда сверяя время по светящимся желтым цифрам на индикаторе БЦВК. Он понимал, что для будущих космонавтов, которым предстояло проводить на орбите недели и месяцы, такое времяпровождение будет совершенно привычно, но он-то первый, причем даже не на орбите! И времени у него почти нет!

Корабль все дальше уходил от старта, и «Зарю-1» уже не было слышно. Комаров с сожалением завинтил и убрал тубы с едой и водой, сделал пометки в журнал и все равно доложил на Землю.

— «Заря», я «Рубин», полет проходит нормально! Позавтракал, прием пищи прошел без проблем! Самочувствие отличное, настроение бодрое! Продолжаю полет по программе!

Неожиданно, пришел ответ.

— «Рубин», я «Заря-2», [61]вас понял, все нормально! Указаний от Двадцатого [62]пока не поступало! Уточнение места посадки ждите от «Зари-3»! [63]

— Вас понял, «Заря-2»! — Комаров был рад, что НИПы его ведут и даже иногда слышат. — Передайте «Заре-3», пусть вызывают сами, не ждут! Как поняли? Прием!

— «Рубин», я «Заря-2», поняли вас! Передадим!

Вот и славно. Камчатка уже должна будет иметь более-менее точные данные о месте приземления, так что можно будет ввести коррекцию и со спокойной совестью включить программу посадки номер 21, которая, понятное дело, не могла не получить у космонавтов неофициальное прозвище «очко». Что ж, не боги горшки обжигают… Но до этого ему предстоял самый важный эксперимент с ручным управлением — построение ориентации, используя тот самый «Взор». На орбитальном корабле будет стоять комплект более совершенных приборов для этих целей, но простой и надежный «Взор» почти наверняка останется «на всякий случай». Поэтому, лучше испытать его сейчас, что, собственно, и предусматривалось программой.

Комаров снова взял в руки журнал, чтобы еше раз освежить в памяти программу испытаний «Взора», написанную с учетом возможных отказов и сложностей. Главное, что необходимо проверить — это возможность вернуться с орбиты в будущих полетах, и здесь построение ориентации, пожалуй — самая важная вещь. Первый космонавт не очень огорчался, что полет начался с неприятных приключений. Так или иначе, программу полета он выполнит.

Но вот чего он не знал, так это того, что приключения ему предстояли не долько до посадки, но и после нее…

Мичман Майк Серофф вцепился в борт катера как рыба-прилипала, хоть и находился, слава богу, не в воде. Ну не привык он к такой бешеной скачке по волнам! Хоть, вроде, и моряк. Но уж очень его настойчиво «попросили», сам командующий флотом адмирал Фелт приказал! Тут уж не до обсуждений. И если подумать, выбор правильный. Майк и так всегда был нарасхват, когда без знания русского языка ни перехваченную передачу не прочтешь, ни грамотную дезу в эфир не передашь. Впрочем, в мирное время ложных приказов никто не отдавал, но вот слушали и записывали все, что могли. И тут сын эмигранта Майк, в котором от русского, нужно признать, ничего, кроме языка, не осталось, был незаменим.

А в районе Гуама было сейчас как медом намазано. Майк не знал совершенно всего, но имел представление о главном — именно там заканчивались космические трассы русских. Именно там приводнялись загадочные аппараты, которые так и не удалось заснять в приемлемом качестве. И именно там «паслись» основные силы Тихоокеанского флота США, стараясь всеми силами проникнуть в «закрытую зону», тщательно охраняемую русскими кораблями. Слишком приближаться и устраивать провокации тоже никто не хотел, русские несколько раз очень прозрачно давали понять, что готовы хоть на таран идти, но не допустить чужаков к своим секретам.

Отдельные отряды дежурили чуть западнее по трассе возможного спуска русских аппаратов в надежде поймать их «на недолете». Кто же знал, что русская капсула под гроздью из трех ярких парашютов свалится отряду капитана Маккейна буквально на голову! Как тут было не поверить в удачу? Но еще до посадки все узнали, кого именно они «ловят» в небе над Тихим океаном — сообщение ТАСС, подхваченное всеми мировыми агенствами, произвело шоковый эффект. Первый в мире космический полет! Пилот — майор Комаров Владимир Михайлович! Вдвойне обидно стало за Шепарда — можно сказать, благодаря случайности русские оказались впереди!

Но если капсула оказалась так далеко от привычного места посадки, то это значило, что что-то в полете пошло не так, иначе как можно промахнуться на тысячу миль? Баллистика — точная наука. Более того, в подтверждение этой гипотезы русские связались с Вашингтоном и попросили при необходимости оказать космонавту помощь, пока не подойдут их суда.

Дело осложнялось тем, что после приземления из капсулы так никто и не вышел. Посадочные баллоны надежно держали аппарат на плаву, люк был открыт, антенны развернуты, радиоперехват показывал интенсивные переговоры с советскими кораблями, но на запросы американцев на той же частоте никто не отвечал. В конце концов, решили послать легкий катер и троих человек, одним из которых и был Майк. И теперь они стремительно приближались к качающемуся на легчайшей волне космическому аппарату, пытаясь понять, как к нему подступиться. На малых оборотах обошли кругом, и только тогда поняли, какая это здоровая штука. И всего один человек? Да там и трое поместятся!

Цепкий взгляд моряка скользил по слегка «подгоревшему» корпусу загадочного аппарата. Пожалуй, он и вправду побывал «там»! А вот и ручные скобы, видимо, для спасателей, по ним можно легко подняться из воды до самого обреза люка.

— Я пойду один, — сказал Майк рулевому, — Подойди футов на двадцать, в упор не приближайся, держись в стороне.

Рулевой кивнул и на такой же малой тяге заложил небольшой вираж. Подгадав момент, Майк оттолкнулся и плюхнулся в соленую океанскую водицу. Сентябрь месяц, вода еще вполне теплая. Ласты он одевать не стал, за десяток взмахов добрался до капсулы и взялся за первую скобу. Аппарат совсем немного наклонился, и не норовил перевернуться, когда Майк начал взбираться выше, замечая кое-где чисто технические надписи на русском языке. Взявшись за самую верхнюю скобу, он подтянулся и поднялся по грудь над обрезом люка. Совершив это простое действие, он увидел много всего интересного, но первое, на что он обратил внимание — это черное, как открытый космос, дуло пистолета Макарова, направленное ему прямо в грудь…

Майк Серофф не был прежде на войне и в него никогда не целились из пистолета, но несмотря на такой недостаток опыта, он остался спокоен. Если русский сразу не выстрелил, значит, если не провоцировать, все будет хорошо. Космонавт Комаров выглядел вполне обычно, даже в чем-то отдаленно походил на Шепарда. Волевое лицо, решительный взгляд. В сообщении ТАСС говорилось, что он военный летчик, и в это легко верилось. На нем был ярко-оранжевый скафандр, но шлем был снят и перчатки тоже, а крепкие на вид ладони вполне уверенно держали рукоятку «Макарова».