Андрей проводил её недоумённым взглядом, быстро прожевал и спросил:

— Мам, а ты куда? Ты что, уходишь?

Та остановилась и в растерянности посмотрела на него.

— Ухожу. Мне к гостям надо.

Говоров развёл руками.

— А кто простыни вниз понесёт?

— Андрей, какие простыни? — Людмила Алексеевна устало вздохнула.

— Ну как?.. Те самые… с доказательствами… чистоты и честности невесты, — и обратил к жене невинный взгляд. — Я сейчас поем и мы быстренько всё оформим.

Света нервно сглотнула, потом выдохнула:

— Клоун, — и ушла в спальню.

Мать посверлила его тяжёлым взглядом, потом подошла и осуждающе посмотрела.

— Ты зачем всё это делаешь? — тихо спросила она.

Андрей откинулся в кресле.

— Андрей, ты ведёшь себя глупо.

Он сделал страшные глаза.

— Мам, ты же не оставишь меня с ней одного? — свистящим шёпотом начал он. — Ты просто не представляешь, на что она способна! Она такие ужасные вещи со мной вытворяет!..

Мать серьёзно смотрела ему в глаза, потом покачала головой и, не зная, что ещё предпринять, отняла у Андрея бокал с вином.

— Тебе не стыдно?

Он кивнул.

— Стыдно. Ты даже не представляешь насколько, мамуль.

Людмила Алексеевна ничего не сказала, поставила бокал на стол и ушла.

Говоров несколько минут сидел в тишине. Хмель к тому моменту из головы почти выветрился, и от этого стало лишь хуже.

За дверью спальни тоже было очень тихо, Андрей прислушивался, но так ничего и не услышал, ни единого звука. Поднялся и подошёл к двери. Не придумал ничего лучше, как постучать.

Света дверь распахнула почти мгновенно, посмотрела на него гневно, а потом размахнулась и дала ему пощёчину.

— Это тебе за то, что ты такая свинья!

Дверь захлопнулась перед его носом, Говоров потряс головой и потёр щёку, которая словно огнём пылала. Хмыкнул и развернулся. Посмотрел на диван, заваленный мягкими подушками, осознав, что первая брачная ночь, по всей видимости, откладывается. Кстати, он немало ради этого сделал.

Выключил в комнате свет и улёгся на диване, подложив под голову пару маленьких подушек, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и приказал себе спать.

Вот так плохо всё началось.

Если вечером испытывал облегчение оттого, что спать пришлось на диване, то утром стало стыдно. А когда увидел красные от слёз глаза жены — и подавно. Почувствовал себя последней сволочью. Нашёл за чей счёт исправлять ситуацию! Разве Света виновата в том, что ему смелости не хватило? А он снова, по привычке, всю тяжесть вины свалил на неё.

Первое, что он сказал в первое утро их новой жизни, было:

— Прости…

Она не ответила, вообще отвернулась от него, собирала свои вещи.

Андрей расстроено вздохнул, снова потёр щёку, которая всё ещё отзывалась неприятной болью.

— Я дурак…

Света покачала головой и горько усмехнулась.

— Нет, Андрюша, ты не дурак. Ты умный. Самый умный из нас. Ты всегда знаешь, как своего добиться. Ты ведь с самого начала хотел свадьбу испортить, у тебя всё получилось, поздравляю!

Стало очень неприятно от её слов, особенно от понимания того, что она права, и он просто циник и бездарь.

Сел на кровать рядом с чемоданом и опустил голову.

— Я знаю, я вёл себя ужасно…

— Ужасно? — Света не удержалась от издевательского смешка. — Ты меня опозорил перед своей матерью, Говоров! Ты хоть помнишь, как ты себя вёл и что ей говорил?

Он покаянно кивнул.

— Это же мама, Свет, она ничего не подумала…

— Да какая разница?! — Она швырнула в чемодан свой халат. — Ты просто бездушный эгоист! Тебе совсем на меня наплевать, да? На то, что я готовилась, на то, что я этого дня всю свою жизнь ждала! Я так хотела, чтобы вчерашний день закончился романтично, чтобы ты и я, и больше никого в целом мире!.. а ты всё испортил, Говоров. Как всегда. Ты даже спать улёгся на диване! В нашу первую брачную ночь!

На это обвинение Андрей мог бы возразить, в конце концов, она сама перед его носом дверь захлопнула, но не стал. Заметил слёзы у неё на глазах и снова почувствовал себя предателем. Протянул руку и осторожно погладил Свету по плечу. Она дёрнулась, хотела отстраниться, но потом села рядом и всхлипнула. Говоров обнял её одной рукой, и жена, помедлив секунду, уткнулась носом в его грудь, заплакала. Андрей погладил её по волосам, а сам смотрел на этот злосчастный балдахин.

Ну не может он быть настолько чёрствым. Это ведь не посторонняя женщина, которую можно сочувственно похлопать по плечу и отпустить от себя на все четыре стороны. Это его жена. Он вчера сказал "да", согласился взять её в жёны, быть с ней и в горе, и в радости, надел на её палец кольцо, а тот факт, что он делал это нехотя или необдуманно, его совсем не оправдывает. В нужный момент он спасовал, и винить в этом, кроме себя, некого.

Обнял Свету покрепче, уткнулся носом в её затылок и закрыл глаза.

— Я тебе обещаю… обещаю, слышишь? — Андрей глубоко вздохнул. — Я очень постараюсь быть хорошим мужем.

Она глухо усмехнулась, качнула головой, продолжая лежать у него на руках.

— Ты мне не веришь? А я очень постараюсь… — Говоров осторожно прикоснулся к её волосам. — Знаешь, я вдруг понял… что ты единственная, кто всегда был рядом.

Света слабо дёрнулась, напряглась в его руках, но не отстранилась.

О том утре, первом утре их семейной жизни, они никогда больше не говорили. То, что он тогда сказал и какие обещания давал, Говоров, наверное, никогда бы не смог повторить для Светы. А она и не просила. Разговоры, пусть и серьёзные, но которые порой должны возникать между близкими людьми, важные слова, которые Андрей произнёс тогда, неожиданно поставили их в обоюдно неловкое положение. Возможно, Свете и приятно было услышать это, но уж слишком странно она их восприняла, отреагировала на услышанное. Андрей не сказал ей, что любит, как говорил обычно, он сказал, пусть и не напрямую, что больше ему не для кого жить, только для неё, для своей семьи и всё-таки их совместного будущего.

Андрей не мог сказать, что их отношения со Светой изменились или они стали ближе, стали лучше понимать друг друга. Просто со временем жизнь вошла в свою колею, вернулись прежние дела и заботы, они с женой ссорились и мирились, правда, гораздо реже, чем раньше. Но в этом не было их заслуги. Просто виделись не так часто.

Свадебное путешествие они провели довольно странно, как бы приглядываясь друг к другу, словно знакомы были не много лет, а сравнительно недавно. Да и закончился "отпуск" быстро, через пять дней. Отдыхать было некогда и пришлось вернуться к делам. Если честно, Говоров этому только обрадовался. Хоть и пообещал быть примерным мужем, но выполнять своё обещание, особенно в первые дни, было непросто. Андрей учился быть мужем. Отныне со Светой быть не просто рядом, не только телом и головой, но и душой. А это было сложно. В мыслях он постоянно возвращался в Москву. Не к Ксении, нет. Он боялся даже думать о ней, словно даже своими мыслями, находясь за тысячи километров от неё, мог ей чем-то помешать или навредить. Сазонова права: Ксения сильная, она со всем справится и без него. Она решила вычеркнуть его из своей жизни, не дождавшись от него решительных действий, и теперь он не в праве был ей мешать. Он старался думать о ней, как о прошлом, которое уже не вернётся. Андрей уважал, принятое ею решение.

А думал он о Ваньке. Никак не мог отделаться от этих мыслей. Постоянно крутилось в голове — как он, ждёт ли, а вдруг сильно расстроился из-за того, что он не появляется?

А больше всего волновало то, что же Ксения ему сказала?

Андрей никак не мог успокоиться, места себе по этому поводу не находил.

После свадебного путешествия разъехались со Светой в разные стороны. Ему нужно было возвращаться в Москву, заниматься расширением производства и новой коллекцией, наверное, самой важной за всё время существования "Эстель", а Света улетела в Париж, её ждали магазины. Кстати, разъехались, оставшись довольными друг другом. Долго целовались, прощаясь в аэропорту. Улыбались, держались за руки и о чём-то договаривались, давали какие-то обещания…