Стены сарая явственно затряслись, когда небо снова загромыхало, а в окошке под самой крышей сверкнула молния. Рука Андрея дрогнула, и он навалился на Ксению. Навис над ней, ловя её прерывистое дыхание, смешанное с хриплыми стонами, чувствовал, как она судорожно хваталась за него, царапала его спину, другой рукой тянула его за волосы. И она была горячей… боже, какой она была горячей, мягкой, своей, пьяняще-дразнящей…

У Андрея было такое чувство, что он занимается с ней любовью в сотый, тысячный, десятитысячный раз… это была его женщина, и он знал, что и как ей нужно, чувствовал это подкоркой, каким-то шестым потаённым чувством. И понимал, что всё портит, что потом будет ругать себя за это. Ведь всё должно было случиться по-другому. За последние несколько дней он думал и представлял себе их первую близость множество раз. Ему казалось, что придётся соблазнять Ксению, каждым своим прикосновением убеждать и доказывать, что это не ошибка, что для него это не просто так, это серьёзно… Придумывал в каком отеле он снимет шикарный номер и как будет Ксению туда заманивать, снова соблазнять… Что будет шампанское, шёлковые простыни и целая ночь впереди…

А оказывается не нужно ничего шикарного. Нужна была лишь гроза, сено и затмившее рассудок желание. Не для того, чтобы утолить сексуальный голод, а для того, чтобы понять эту женщину, узнать, что ей не нужна его забота, ей нужна его сила. И тогда она станет самой собой, перестанет бояться. И он сможет быть таким, каким он есть, без всякого притворства, и будет не только отдавать, но и получать… получать всё, что она в состоянии ему дать. А это очень много, теперь Андрей это понимал. Ксения готова отдать столько, что нужно иметь много смелости, чтобы этот дар принять и правильно им распорядиться.

И всё-таки когда-нибудь, и скорее всего не раз и не два, он будет корить себя за то, что с собой не справился, что не растянул этот момент, не устроил им маленький праздник, а вместо этого — трясущиеся от нетерпения руки, хриплое дыхание и всенарастающий темп движений. С безумным восторгом воспринимал каждый стон, вырывавшийся у неё, каждый её судорожный вздох, дрожь её тела. Прикоснулся губами к её губам, когда заметил, как она закусила зубками нижнюю губу. Ксения тут же приоткрыла рот, Андрей уверенно раздвинул языком её губы, а когда почувствовал, как она обняла его за шею и рывком подалась навстречу, понял, что она готова подойти к черте и вот тогда он отпустил себя. Закрыл глаза и быстро задвигался, ориентируясь только на её вскрики, а потом резко отодвинулся, чувствуя, как по телу прокатывает долгожданная дрожь, волна за волной. Откатился в сторону, рухнул на сено и наконец, выдохнул. Кровь барабанила в висках, перед глазами жёлтая пелена, а лёгкие, казалось, сейчас взорвутся.

Снаружи шумел дождь, но грома уже не было слышно. Сено шуршало и кололо голую спину, но невозможно было даже пошевелиться, сил не было. Казалось, что каждая минута тянется и тянется, бесконечно.

Потом Андрей всё-таки перевернулся на бок, заодно подтянув джинсы, и прижал Ксению спиной к себе. Её кожа просто горела огнём. Говоров лизнул её в плечо. Так и есть, солоноватый привкус.

Ксения глубоко вздохнула.

— Дождь ещё идёт, — еле слышно прошептала она.

Говоров провёл рукой по её обнажённому бедру, потом по сарафану, собравшемуся складками у неё на животе, затем прикоснулся к её груди. Ксения рукой попыталась прикрыться, Андрея это умилило, и он смачно поцеловал её в щёку. Она заметно расслабилась, прижалась к нему, а голову пристроила на его вытянутой руке. Говоров вытащил из сена травинку и сунул в рот. Пожевал, чувствуя пряный привкус.

— Ксюш, ты не спи.

— Не сплю…

— Вот и хорошо, — вздохнул Андрей. — Ксюш, — снова с удовольствием произнёс он её имя.

Она хихикнула.

— Что?

— Я давно хотел у тебя спросить, да случая подходящего не было. Ты не перескажешь мне содержание той книги? Очень интересно, чем там всё закончилось. Как она называлась? "Необузданный дикарь"? Там вообще о чём?

Степнова фыркнула и уткнулась носом в его руку. Андрей рассмеялся и пощекотал её.

— Что?

— Нежный.

— Что?

— Нежный! Он нежный был, а не необузданный!

— Ах вот как! — Андрей крепче обнял её и задышал ей в ухо. — Значит, ты любишь читать любовные романы?

Ксения лишь плечами пожала, неожиданно ощутив комок в горле.

— Любишь. Любовные романы, конфеты "Южная ночь" и заниматься любовью на сене. А ещё грозы боишься. Просто мечта, а не женщина.

— Чья мечта? — чуть слышно шепнула она.

Андрей на секунду замялся, а потом шепнул в ответ:

— Любого нормального мужика.

Андрей подал ей руку, и Ксения пробежала по мостику. Точно так же, как и полтора часа назад, только теперь в обратном направлении. Говоров прижал её к себе, опустил голову и поцеловал в шею, а Ксения прислушалась.

— Она больше не квакает.

Андрей поднял голову и посмотрел удивлённо.

— Кто?

— Лягушка. Молчит.

Он тихо рассмеялся.

— Её дождём смыло. Куда-нибудь на юг. Пойдём, ты замёрзла.

Ксения кивнула. Она на самом деле замёрзла. В мокром насквозь платье, на прохладном ветерке, она тут же затряслась. И постоянно облизывала губы, которые щипало после поцелуев. Пока шли по полю, она ещё позволяла Андрею держать её за руку, да и сама за него цеплялась, а когда могла, прижималась, чтобы было теплее, но как только вошли в деревню, сразу отошла от него на пару шагов.

Говоров усмехнулся.

— Боишься сплетен?

— Это деревня, Андрей. Тут даже повода особого не надо, чтобы слухи пошли.

Он сунул руки в карманы джинсов и улыбнулся в сторону.

— Да… зато какое им теперь удовольствие… вон бабулька из окна смотрит, видишь?

— Прекрати! — рассмеялась она.

— А что? Где были всё это время, все мокрые, загадочные… У меня вид загадочный?

— Нет. А как я выгляжу?

— Хочешь, чтобы я дал развёрнутый ответ?

От его тона Ксения начала краснеть, а Говоров снова рассмеялся. У него вообще было на редкость хорошее настроение.

Отец встречал их у калитки. Увидел их, насквозь мокрых, и покачал головой.

— Говорили ведь вам…

Ксения снова облизала губы, а потом выдавила из себя улыбку. Говоров тоже улыбнулся.

— Ничего страшного, Михаил Сергеевич. Промокли немного.

На крыльце прыгал Ванька. Надежда Александровна держала его за руку и не давала спуститься.

— Мама!

— Ты проснулся? — Ксения вбежала по ступенькам крыльца, избегая смотреть матери в глаза. Наклонилась и поцеловала сына в щёку.

— Гроза была, так бухало, — затараторил Ванька. — Бух! И я проснулся.

— Ксюш, всё в порядке?

Ксения широко улыбнулась.

— Конечно, мамуль. Только я замёрзла. Мне в душ надо.

— Иди, иди, я сейчас тебе халат принесу — торопливо проговорила Надежда Александровна, а Ванька потянулся к Андрею, который как раз поднялся на крыльцо. Говоров взял его на руки, а мальчик погладил его по волосам.

— Мокрый, — рассмеялся он.

— Зато ты такой тёплый, — Андрей защекотал его, а когда Ванька залился счастливым смехом, поцеловал его в щёку. Но потом опустил его на пол. — Мне тоже переодеться нужно.

Андрей проскользнул в дом и увидел Ксению, которая стояла у приоткрытой двери маленькой ванной комнатки, в которой умещался только душ и раковина. Смотрела на него выжидательно, и он обернулся и глянул на её родителей. Но они занимались внуком и не выглядели обеспокоенными или настороженными. Андрей снова посмотрел на Ксению и покачал головой. Заметил с каким облегчением она вздохнула, а затем скрылась в ванной.

Но начала его сторониться. Боялась подойти поближе, заговорить, даже просто посмотреть. Андрей наблюдал за Ксенией, а она отпрыгивала от него и тут же уходила. Конечно, он догадывался в чём дело, она боялась, что родители поймут, заметят, а сама, кажется, не понимала, что таким поведением лишь привлекает внимание. Но что-либо сейчас говорить, спорить с ней… он просто решил ей не давать повода волноваться. Обращался к ней лишь по необходимости и ближе чем на три метра не подходил. Держался, так сказать, на пионерском расстоянии.