Линда предалась воспоминаниям тех лет. Перед глазами всплыла другая незабываемая картина. Ей четырнадцать лет, она жарится на пляже под звуки своего транзисторного приемника. Передают ее любимую песню «Летний день», которую она всегда старалась поймать на какой-нибудь волне. Линда лежит на стареньком жестком одеяле, намазанная маслом какао, чтобы не обгореть, и наблюдает за окружающими. Любимое развлечение на многолюдном пляже. Она время от времени поворачивается с боку на бок, а потом, раскалившись, уползает под тент. Отдыхая в тени, Линда замечает одну парочку, мужчину и женщину, которые сидят неподалеку в тени. Крепкий, сильный мужчина в белых плавках и хрупкая на вид женщина в просторном голубом платье и соломенной шляпке. Он время от времени протягивает к ней руку, гладит ее то по плечу, то по спине, то берет ее тонкую руку в свою. Это совсем не то, что часто выделывают влюбленные парочки на пляже, у этих людей какие-то особенные, нежные отношения. Так они сидят долго, потом встают, и Линда видит, что женщина беременна.

Они произвели на Линду неизгладимое впечатление, и она запомнила эту пару на всю жизнь. Ей хотелось бы, чтобы так бережно и нежно относился к ней любимый, когда она будет носить под сердцем его дитя. И вот теперь есть на свете человек, способный проявить подобную заботу о ней, но его не будет рядом…

Линда поехала обратно в Вильмингтон. Легче ли ей стало на душе от прогулки, трудно сказать, но зато оставалось гораздо меньше времени до завтра.

Вечером изменилась погода, стало пасмурно, пошел моросящий дождь, и у нее совсем испортилось настроение. Линда еще послонялась по дому некоторое время, заставила себя лечь спать и сразу заснула.

Когда утром она набирала номер телефона клиники, руки ее дрожали. Пришлось перевести дыхание, чтобы голос звучал уверенно. На том конце сообщили, что медсестра Бет вышла ненадолго, но через минуту подойдет. Минута показалась Линде вечностью. Сердце ее бешено забилось, когда она наконец услышала голос Бет.

— Линда? Сядьте, дорогая. Кролик отдал концы, — сказала она, употребляя известную фразу, которой пользовались для объяснения положительного результата.

— Вы серьезно? — не веря своим ушам, переспросила Линда. — Повторите, пожалуйста.

— Дорогая, все так. Вот тут говорится: «беременность между шестью и восемью неделями». Поздравляю!

Линда зажмурилась и так вцепилась в трубку обеими руками, будто та была для нее спасательным кругом. Она звонила с работы, знала, что на нее смотрят, но ей было все равно.

— Бет, а ошибки быть не может?

— Линда, результат у меня в руках.

— Я хочу посмотреть на него сама. Сейчас приеду!

— Послушайте… — смеясь, начала было Бет.

— Я еду, не отговаривайте меня. Я хочу увидеть написанное собственными глазами.

— Ну, хорошо. Только поезжайте аккуратно, мамочка!

Линда понимала, что ее требование увидеть результат анализа выглядит глуповато: взрослая женщина, а ведет себя так неразумно. Но она ничего не могла с собой поделать.

Дежурная ждала ее и тут же направила прямо к Бет. Уже весь персонал был в курсе того, что их бывшая пациентка, считавшаяся бесплодной, вдруг забеременела. Когда Линда вошла в комнату для медсестер, там собрались все, кто мог, и зааплодировали ей.

Линда счастливо улыбалась, а сама не сводила глаз с Бет, которая держала в руках голубой заветный листок.

— Вот, держите! — весело сказала та, отдавая ей бланк.

Линда внимательно прочла свое имя, возраст, дату, название анализа. И, наконец, результат.

Она обвела всех взглядом.

— Я беременна! — сказала она с уверенностью в голосе, прижала бланк к груди и радостно засмеялась. Тут все кинулись обнимать и целовать ее Линда расплакалась.

Я не могу без нее. Эта мысль преследовала его, что бы он ни делал: на работе, дома с детьми. Чувство невероятной тоски не покидало его, даже когда он не думал об этом. По Дженет он в свое время тоже тосковал, но там это упиралось в безысходность, здесь же чувствовал, что выход должен быть, но никак не мог его найти.

Я не вынесу этого. Еще одна мучительная фраза. Между ними вся его остальная жизнь.

Майкл был на работе в семь часов утра, когда вдруг понял, что больше это не может продолжаться и ему надо просто взять и позвонить Линде. В это время, до работы, ее можно было застать дома.

Майкл подождал, пока Пэтрик выйдет, и быстро набрал номер. В этот момент брат вернулся, и он торопливо повесил трубку, не дожидаясь ответа.

Да что это я веду себя, как школьник? — разозлился сам на себя Майкл и снова набрал номер. Если собрался поговорить с Линдой, то надо это сделать сейчас.

Линда ответила сразу.

— Это я, здравствуй, — сказал он. — И до этого тоже звонил я. Извини, что повесил трубку, сдали нервы. — Он подождал, но она молчала. — У тебя все в порядке? — спросил он, сердито взглянув на Пэтрика.

Тот делал вид, что очень занят.

— Да, у меня все нормально, — сказала Линда. — Как ты?

— Я… — начал он и осекся.

Ему хотелось тут же рассказать ей, о чем он думал все это время. Но получилось бы сплошное нытье, да еще в присутствии брата. Разговор явно не клеился. Он прикрыл трубку рукой и повернулся к брату спиной.

— Послушай, давай встретимся где-нибудь? Пообедаем вместе, а? В каком-нибудь ресторане? Мы могли бы…

— Нет.

Даже не дала ему закончить фразу.

— Линда, я…

— Идея не очень хорошая, Майкл. Я не могу никуда с тобой пойти.

— Не можешь?

— Не хочу.

Она была так далеко, такая чужая. Он бы поверил ей, если бы не дрожь в ее голосе.

— Что случилось, Линда?

— Ничего. Мне надо уходить, я опаздываю на работу.

— Можно, я приеду к тебе после работы?

— Нет. Я буду поздно, даже не знаю когда. Спасибо, что позвонил. — И она повесила трубку.

Майкл сидел, уставившись на аппарат. Что это еще за «спасибо, что позвонил»? Какого черта?

Пэтрик повернулся к нему.

— Только не начинай учить меня, я тебя прошу! — сказал Майкл раздраженно. — Попробуй только начни, и я с тобой вообще перестану разговаривать.

— Я разве что-то сказал? Господи, я даже рта не раскрыл. Займись делом — вот мой совет.

— Да, конечно.

— Но раз ты сам затеял все сначала…

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что ты молил о свидании, а Линда — ну как это сказать помягче — снова дала тебе отставку. Мне всегда нравилось это выражение. Очень лаконично и без лишних эмоций.

— Пэтрик, ты не считаешь, что суешь нос не в свое дело? Кто тебя просит вмешиваться?

— Никто. Просто только твоя дочь приходит ко мне в дом каждый раз, когда я теряю бдительность.

— Это и было-то всего один раз! Пожалуйста, не путайся у меня под ногами.

— Что ты собираешься предпринять?

— А как ты думаешь? Собираюсь повидать Линду. Между прочим, в свой законный обеденный перерыв.

— Майкл, учти: если Марго об этом узнает, то опять уйдет из дому.

— Я сказал дочери, что эта женщина мне небезразлична. Я все ей объяснил еще до того, как она вернулась домой, так что Марго в курсе. А я должен увидеть Линду сегодня.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих действиях?

Но Майкл уже не раздумывал. Ему стало явно легче после того, как он решился позвонить Линде, с которой предстояла встреча и разговор.

Продумать все заранее не получилось, так как он все утро был занят на работе. Около часа дня он приехал в школу, чтобы поймать Линду до начала дневных занятий.

Майкл решил пройти прямо в класс и вызвать ее на пару минут. Шагая по коридору, он подумал, что все школы выглядят и даже пахнут одинаково. И это заведение, и его старая школа, и школа, в которую ходят его дети, по своему духу очень схожи. Неважно, новая это школа или старая, — даже старое школьное здание, ставшее, например, складом, узнаваемо с порога.