Мы заняли места в нижней части автобуса. Как ученицам выпускного класса нам было разрешено ходить в школу в своей собственной одежде, и мы не хотели смешиваться с младшими школьниками, особенно с шумной, возбужденной оравой из Портистона, которая монополизировала верхний ярус и заднее сиденье. Мы презрительно наблюдали за тем, как эти дети верещат и толкаются, поедая чипсы и яблоки. Этот автобус был настоящей столовой на колесах. Мне было искренне жаль тех, кому приходилось его убирать.

Как всегда, мы вышли в Портистоне, вместе дошли до перекрестка у газетного киоска, обнялись на прощание и разошлись в разные стороны. Я отправилась домой.

Даже открыв дверь нашего дома, я еще ничего не почувствовала.

— Эгей! Я вернулась! — крикнула я, бросая портфель на пол.

Я разулась, сняла куртку и в носках отправилась на кухню. То, что я там увидела, заставило меня похолодеть. За столом, на котором стояла чашка чая, сидела моя мать. Вид у нее был осунувшийся и изможденный. Рядом с ней сидела бледная как смерть миссис Паркер с огромным животом. На ее щеках виднелись черные разводы размазавшейся туши, а рядом с ней в пепельнице дотлевала ментоловая сигарета. Мистер Хэнсли стоял у окна спиной ко мне, но его осанка и угол наклона безобразной маленькой головки свидетельствовали о том, что произошло нечто ужасное.

Сначала я подумала, что кто-то умер. Но даже если это было так, оставалось непонятным, что миссис Паркер делает на нашей кухне. Я отвела взгляд от лица матери и посмотрела на миссис Паркер. Она уставилась в чашку, которую держала в руках, и явно избегала смотреть в мою сторону. Но ведь я не сделала ничего плохого! Тогда в чем же дело? Я все еще пыталась сообразить, что происходит, когда заметила на столе свой дневник. Я пошатнулась, как от удара.

— Ты что, читала мой дневник? — набросилась я на мать. Я была взбешена и напугана одновременно. — Ты не имела права! Это сугубо личное!

Конечно, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что сказала именно то, чего ни в коем случае не следовало говорить.

Мать медленно поднялась из-за стола. Ее трясло от ярости. Я никогда не видела ее в таком состоянии.

— Как ты могла, Оливия? Как ты могла вести себя подобным образом? Приставать к женатому мужчине! Я стыжусь того, что ты моя дочь.

— Неправда! — выкрикнула я, непроизвольно сжимая кулаки. — Я ни к кому не приставала!

Миссис Паркер всхлипнула и уронила голову на руки. Ее плечи судорожно вздрагивали. Всхлипывания перешли в тоненькие завывания. Мать протянула руку и погладила миссис Паркер по худенькой спине.

— У тебя что, совсем нет стыда? — спросил мистер Хэнсли. — Развратная маленькая шлюха!

— Неправда! — снова выкрикнула я. — Я не шлюха! Это неправда!

— Как ты можешь стоять тут и все отрицать? — неумолимо продолжал мистер Хэнсли. — Если ты собственной рукой описала свое непристойное поведение.

— Нет! — Я сжала руки и замотала головой. Я отчаянно искала выход из сложившейся ситуации. В эту секунду я думала не столько о себе, сколько о мистере Паркере и о том, что он скажет, когда узнает, что произошло. — Я все это выдумала, — сказала я. — Это все неправда, от первого до последнего слова! Я все выдумала!

— Я знала, что ты это скажешь, — перебила меня мать. — Но это отнюдь не выдумки. Ты слишком точно описала все подробности.

Миссис Паркер подняла голову и повернула ко мне заплаканное лицо.

— Я знала, что он с кем-то встречается. Я это чувствовала. Но я доверяла тебе, Оливия. Ты не видела от меня ничего, кроме добра.

— Но, миссис Паркер, я бы никогда не сделала ничего, что могло бы причинить вам боль! — воскликнула я. — Честно! Поверьте мне.

— Ты такая же, как твой отец, — сказала мать. — Ты мне омерзительна.

Я расплакалась. Я была в отчаянии.

— Я все выдумала! Мистер Паркер даже пальцем ко мне не прикасался. Ни разу.

Миссис Паркер открыла сумочку и достала носовой платок. Все еще всхлипывая, она начала утирать слезы, не глядя в мою сторону.

— Но вы должны поверить мне! Не говорите ничего мистеру Паркеру. Он не сделал ничего плохого.

— Дело в том, Оливия, — сказала миссис Паркер, которая уже взяла себя в руки, — что мой муж известен своей слабостью к глупым маленьким девочкам. Не ты первая, не ты последняя.

— О Господи! — воскликнула мать, отворачиваясь от меня.

Мне казалось, что земля уходит у меня из-под ног. Ужасный стыд, охвативший меня, когда я поняла, что эти две женщины и мистер Хэнсли читали самые интимные отрывки из моего дневника, был гораздо менее мучительным, чем мысль о том, что произойдет, когда мистер Паркер узнает, какими именно словами я его описывала.

— Последний раз это произошло во время моей предыдущей беременности, — грустно произнесла миссис Паркер. — Тогда это была какая-то юная потаскушка из его офиса. Самое ужасное, что на этот раз это произошло с тобой. Ведь я тебе доверяла, Оливия. Ты мне нравилась.

Мне очень хотелось извиниться. Я бы сделала что угодно, только бы как-то исправить положение. Но я все еще надеялась убедить эту женщину в том, что записи в дневнике лишь плод моей фантазии.

— Миссис Паркер, пожалуйста, — умоляющим голосом говорила я. — Я прошу вас поверить мне. В моих записях нет ни слова правды.

Миссис Паркер лишь печально покачала головой и высморкалась. Мать успокаивающе погладила ее по руке.

— До меня доходили слухи о тебе и том парне с парома, — сказала миссис Паркер. — Я слышала, что ты спишь с кем попало, но не хотела этому верить.

— Я не сплю с кем попало, — обиделась я. — Я вообще ни с кем не сплю.

— Да простит тебя Бог, — сказал мистер Хэнсли.

— Боюсь, что я никогда не смогу простить тебя, — вздохнула миссис Паркер.

— Отправляйся в свою комнату, Оливия, — ледяным тоном резюмировала мать. — Я не желаю даже дышать одним воздухом с тобой.

Таким образом, моя участь была решена.

План был таким. Я должна была сама добраться до аэропорта. Марка подвезет кто-то из членов семьи. В пятницу вечером мы встретимся в кафе аэропорта и сядем на самолет, вылетающий в Шеннон. Прилетев в Ирландию, мы найдем какую-то небольшую частную гостиницу и проведем вместе ночь пятницы и большую часть субботы. Потом Марк отправится на холостяцкую вечеринку. Ему непременно нужно там появиться, потому что Натали приглашена на свадьбу, а там обязательно будут обсуждать состоявшийся накануне мальчишник. При первой же возможности, когда все напьются, Марк улизнет с вечеринки и вернется ко мне. В нашем распоряжении будет все воскресенье, до вечернего рейса. В Англии Марка, скорее всего, будут встречать. Поэтому по прилете я должна буду задержаться у ленты выдачи багажа. Выждав некоторое время, я могу спокойно отправляться домой. Именно этот момент настолько пугал меня, что мне хотелось позвонить Марку и отказаться от поездки. Я представляла себе, как сама выхожу из аэропорта. Вокруг толпятся люди, с нетерпением ожидающие своих близких. Я прохожу мимо них и в одиночестве брожу по площади в поисках остановки автобуса, который идет до города. Картина, представившаяся моему воображению, выглядела примерно столь же привлекательной, как и перспектива врезаться на моем «Клио» в каменную стену на скорости сто километров в час.

Но по здравому размышлению я пришла к выводу, что выходные, проведенные с Марком, дадут мне достаточный положительный заряд для того, чтобы я могла справиться со всеми теми отрицательными эмоциями, которые могут сопутствовать моему возвращению. Как говорится в одном стихотворении, смерть — это та цена, которую мы платим за жизнь. Поэтому всю неделю я с нетерпением ожидала пятницы. Я даже не могла сосредоточиться на работе. Каракули профессора плясали у меня перед глазами, и время от времени я пропускала какую-нибудь сноску или поправку.

В четверг вечером профессор, который был далеко не таким эгоцентричным и бесчувственным, как думали окружающие, спросил у меня, что случилось.