— Какая чудовищная грязь, — взяв с подоконника заплесневелую кофейную кружку, Марк брезгливо понюхал ее и поставил назад.

— Завтра приберу, — сказала я.

Продолжая раздраженно бурчать, Марк бродил по комнате, рассматривая и перекладывая вещи, которые попадались ему под руку. Я не возражала. У меня не было от него секретов.

Я терпеливо ждала, пока ему надоест изображать видимость уборки.

Через некоторое время Марк подошел ко мне, наклонился и провел рукой по моим волосам. Одна непослушная прядка упала мне на лицо, и он убрал ее за ухо. Я заглянула в его глаза и почувствовала, как учащается мое дыхание и кровь приливает к коже. Мне стало жарко, а внизу живота сосредоточилась тягучая, томная боль. Близость любимого лица сводила меня с ума.

— Господи, как ты красива, — прошептал он.

Конечно же, это случилось снова, и на этот раз мы действительно занимались любовью. То, что происходило, было необыкновенно чистым, нежным, светлым и исцеляющим. Это принесло огромное облегчение нам обоим. В отличие от первого раза между нами не было никакого чувства неловкости. Мы лишь ощутили себя более сильными и более здоровыми.

А потом мы сидели рядом и Марк гладил мое лицо, как будто мысленно делал его слепок, чтобы навсегда сохранить в памяти. Он сходил в магазин и принес нам вина и тайской еды. Я знала, что он обязательно вернется. Впервые за долгое время я ничего не имела против того, чтобы остаться в одиночестве.

Живя с Лукой, я иногда испытывала чувство полного удовлетворения — не счастья, не влюбленности, а именно удовлетворения. И если бы в такую минуту мне было суждено умереть, я бы сделала это без всякого сожаления. Подобные мысли приходили ко мне в самые неожиданные моменты в любых повседневных ситуациях. Это могло случиться во время совместной поездки в супермаркет или в один из тех вечеров, когда Лука смотрел футбол, а я читала, сидя рядом с ним. Все шло своим чередом, все происходило правильно и так, как нужно. Я чувствовала свою полную защищенность. И чем дольше я жила рядом с Лукой, тем более спокойной, уверенной и довольной себя ощущала. Я была очень счастливой женщиной.

А потом Луки не стало. И вместе с ним из моей жизни ушло нечто большее, чем прогулки под луной, дорогие подарки ко дню рождения, милые сумасбродства и маленькие интимные радости. Вместе с ним я потеряла свой привычный, повседневный мир, ощущение покоя и чувство защищенности.

В тот вечер мы с Марком сидели рядом, ели красный карри из коробочек, отогнув жестяную фольгу, пили вино и смотрели телевизор. Постепенно комната погрузилась в темноту.

Луки не было рядом, но я не испытывала привычного состояния, будто стою на краю пропасти и заглядываю в головокружительную бездну, на дне которой клубятся мои собственные страхи. В тот вечер я чувствовала себя защищенной.

Тогда мы впервые отправились в спальню и всю ночь провели вместе. Я не знаю, где в это время была Натали. Я ни о чем не спрашивала. Я просто радовалась близости большого тела Марка рядом с собой, тяжести его руки на моей талии, жесткости лобковых волос, щекочущих мои ягодицы, теплу коленей, упирающихся в мои голени. Он спал точно так же, как и его брат, задерживая дыхание на вдохе и выпуская его короткими отрывистыми толчками, напоминающими сопение ребенка. Я понимала, что рядом со мной не Лука, тем не менее, засыпая в ту ночь, я чувствовала себя почти удовлетворенной.

В эти выходные зима наконец-то отступила. Воздух прогрелся, и можно было гулять, не ежась под порывами ледяного ветра. Из раскрытых окон доносились звуки музыки, а на веревках во двориках и садах Уотерсфорда снова появилось сохнущее белье. Птицы и насекомые покинули свои убежища, и я решила последовать их примеру.

Я понимала, что мне необходимо чем-то себя занять в перерывах между встречами с Марком. Я никогда не принадлежала к тем людям, которых вполне удовлетворяет собственное общество. За прошедшие недели я столько времени провела в одиночестве, что этого должно было хватить на всю оставшуюся жизнь. Черная собака тоски действовала мне на нервы. Кроме того, я должна была чем-то занять свой мозг. Конечно, некоторое время выручал телевизор, но нельзя же до бесконечности смотреть передачи О'Грейди и реалити-шоу. От постоянного пребывания в помещении моя кожа приобрела нездоровый вид, мышцы потеряли тонус, волосы потускнели, а глаза потухли. Кроме того, я начала испытывать трудности с концентрацией внимания. Словом, постепенно я превращалась в некое существо, которое мне совсем не нравилось.

Поэтому, когда выглянуло долгожданное солнышко, я сочла это добрым предзнаменованием. Я приняла ванну, вымыла волосы и пешком прогулялась до кафе, которое находилось примерно в полукилометре от моего дома.

Оказавшись внутри, я повела себя как любой нормальный человек: села за столик у окна, с которого еще не успели убрать после предыдущих посетителей, и сделала заказ накачанному крепышу в засаленном фартуке с заткнутой за ухо сигаретой. Мне захотелось яичной болтушки и жареных помидоров с тостами. Сквозь стеклянную крышу струился солнечный свет, по радио передавали приятную музыку.

На стойке у двери лежали свежие номера «Уотерсфорд Ивнинг Эко». Я взяла газету и в ожидании завтрака стала просматривать раздел о вакансиях. По моей специальности там ничего не предлагали, но я напомнила себе о том, что уже давно хотела сменить профиль. Я до смерти устала от связей с общественностью во всех их проявлениях. Я отметила для себя две вакансии секретаря и должность ассистента профессора с хорошими навыками машинописи на историческом факультете местного университета.

К тому времени как я записала контактные телефоны в память своего мобильного, подоспел мой завтрак. Крепыш в фартуке принес мне чашку чая и еду, приготовленную настолько изумительно, что во мне проснулся давно забытый зверский аппетит. Яйца были нежными и острыми, помидоры — горячими и сладкими. Я поймала себя на том, что ощущаю себя вполне нормально, и даже поболтала немного с молодой женщиной, которая сидела за соседним столиком и ждала своего друга.

Расплатившись с хозяином, я поблагодарила его, пообещав заходить, и вышла на теплое утреннее солнышко. Повинуясь внезапной прихоти, я решила не возвращаться домой, а отправиться в центр города. Правда, я еще не могла заставить себя сесть в автобус, но пешая прогулка по живописным окрестностям Уотерсфорда была мне вполне по силам.

В Уотерсфорде нет университетского городка. Здания различных факультетов разбросаны по всему городу, хотя большинство их сосредоточено на относительно небольшой территории неподалеку от собора. В университет Уотерсфорда обычно поступают люди, которые вполне могли бы стать студентами Оксфорда или Кембриджа, но не делают этого по тем или иным соображениям. Умные высказывания профессоров университетов, подобных Уотерсфордскому, постоянно цитирует «Гардиан», а их студенты довольно часто становятся борцами за мир, рок-звездами и знаменитыми экологами.

Дорога все время шла в гору. Ориентиром для меня служил шпиль собора. Идти пешком было приятно, особенно теперь, когда у меня появилась определенная цель. Ведь долгое время конечным пунктом моих коротких прогулок были только кладбище и винный магазин. Я шла, наслаждаясь каждым шагом. Скоро мне стало настолько тепло, что я сняла джемпер и завязала его вокруг талии, подставив оголенные руки ласковым весенним лучам. Моя кожа уже полгода не видела солнца. Я вспомнила, как прошлым летом мы с Лукой гуляли вдоль канала. Он шел передо мной по тропинке, и его серая футболка почернела от пота. Дойдя до шлюза, Лука остановился и стал смотреть на воду. Я подошла к нему, он взял меня за руку, и мы некоторое время стояли рядом, соприкасаясь локтями.

Лука показал на остов старой баржи, торчащий из воды на отмели. Вокруг нее плавали щепки, обрывки бумаги и другой мусор. Когда я повернулась, чтобы понять, на что именно он показывает, Лука наклонился и поцеловал меня. Накануне мы получили плохие известия из клиники. Доктор был очень любезен, но категоричен. Он сказал, что мое тело не выполняет предназначенных ему природой функций, что я никогда не смогу зачать ребенка и никто ничего не сможет с этим поделать — ни он сам, ни кто-либо другой. Он дал нам какие-то брошюрки и посоветовал подумать над тем, что мы можем предпринять дальше. Я ожидала этого момента и боялась его, полагая, что для меня это будет страшным потрясением. Но, как ни странно, сообщение доктора не вызвало у меня каких-либо сильных эмоций. У входа в клинику счастливый молодой отец встречал свою жену с новорожденным на руках. Глядя на эту идиллическую картину, я тоже абсолютно ничего не почувствовала. Ни зависти, ни досады — ничего. Ведь меня интересовали только наши дети, наши с Лукой, а до остальных мне вообще не было никакого дела. Автоматические двери бесшумно открылись, мы вышли из здания и направились на автостоянку.