Бранд поднял бокал с вином и откинулся на спинку кресла.

— Ты это уже когда-то сделала, — пробурчал он, едва заметно усмехаясь. — Зубки были очень красивые. И крепкие. И крови ты попила достаточно.

Изабелла нахмурилась. Он выглядел очень сексапильно в своем черном костюме, и его черные глаза посылали ей призыв, который она боялась расшифровать.

— Ты о чем?

— Я искал тебя. — Он выпрямился и принял деловой вид. — Но не только потому, что ты была моей женой.

Что-то подсказывало ей, что надо встать и уйти… прежде, чем он сам напьется крови.

Но она осталась.

Она сидела тихо, а потом спросила едва слышно:

— Зачем же ты искал меня? Зачем, Бранд?

Подошел официант и зажег свечу на столе, отчего тени на лице Бранда стали четче.

— Потому что ты была самая надоедливая, самая требовательная, самая очаровательная демоница, за которую я в минуту помешательства взял на себя ответственность. И я нанял детектива.

— Ты?.. Ты?.. Он меня не нашел.

— Нет… нашла. Это было не так уж трудно.

— Но… почему ты не приехал за мной?

— А ты меня ждала?

Он отвернулся и стал рассматривать оружие на стенах.

— Ждала? Нет. Но когда мне было плохо, я думала… я надеялась…

— Плохо? Тебе?

— Ох, Бранд. — Если бы только он посмотрел на нее. Если бы только он не боялся показать ей свои чувства. — Да. Я скучала по тебе.

— Ты? По твоему письму этого не скажешь. Оно пришло как раз в тот день, когда я собрался ехать в Эдмонтон за тобой.

— И оно изменило твое решение?

— Не сразу. Я все еще чувствовал себя ответственным за тебя. Но я попросил детектива копнуть поглубже. Она очень старалась.

— Понятно. И после этого ты решил не приезжать?

Она ничего не понимала.

Бранд пожал плечами, и Изабелла заметила, как напряглось его тело.

— Я не мазохист, дорогая. Ты сообщила, что тебе совсем неплохо без меня. А я выяснил, что твой адрес такой же, как у министра. Она уверила меня, что выглядишь ты неплохо, здорова и вроде бы довольна жизнью. Раньше ты мне никогда не говорила неправду, и тогда я решил, что ты нашла себе другого дурака.

Изабелла отпрянула от него, как будто он ее ударил. Она попыталась улыбнуться и сделать вид, будто ей совершенно плевать на его слова, но улыбка мгновенно исчезла, едва она вспомнила, что Бранд всегда говорил таким безразличным тоном, когда был обижен и хотел обидеть в ответ. Значит, он не простил ее. Наверное, не надо было напоминать ему, что она все еще его жена… К тому же, она не собиралась извлекать из этого никакой выгоды.

— Ты не дурак, — сказала она, отказываясь играть в его игры и оставляя все попытки, понять загадку Бранда. — Ты всего лишь принципиальный человек с сильно развитым чувством добра и зла. Но ты ошибся. Я никого не нашла. После того, как уехала от тебя, и до того, как родила Конни, я училась стоять на своих ногах. В моей стране девушки быстро взрослеют. Я немножко подзадержалась.

— Хммм. — Бранд перевел взгляд с картины на камин, но ей все равно не были видны его глаза. — Понятно. Значит, я был принципиальным человеком. — Несколько нескончаемых секунд он молчал, не сводя глаз с пламени, плясавшем на поленьях. Когда он повернулся к ней, его лицо смягчилось. — Ты права. Таким я и был. Мне частенько хотелось сделать то, что цивилизованные мужчины не должны делать с девочками-подростками. И еще меня частенько одолевало искушение посадить тебя на самолет и отправить к несчастным родителям, особенно когда ты начала строить глазки Гари. Но я не делал ни того ни другого. Так?

Изабелла смотрела на него, не зная, чего ей больше хочется — рассмеяться, ударить его или спросить, чего цивилизованные мужчины не должны делать с девочками-подростками. В конце концов она тихо проговорила:

— Один раз ты предложил мне лететь домой. Я не знала, что должна была согласиться.

Он пожал плечами.

— Я тоже не знаю.

Что это значит? Изабелла уже готова была сказать ему, что в любом случае прекрасно, что он не посадил ее в самолет, потому что она все равно никуда не полетела бы, но она не успела.

— Ладно, Изабелла, мы прошли весь круг, а так как ты решила, что я слишком долго был лишен семьи, то выкладывай, что у тебя на уме. Потому что, если ты думаешь, что я всегда буду вести себя, как вел всю последнюю неделю, посещать мою дочь по твоему усмотрению…

— Неужели? — прервала его Изабелла. — Ты посещал ее по своему усмотрению.

Он оторвал взгляд от огня и посмотрел прямо ей в глаза, и уголки губ у него поднялись от удовольствия.

— Правильно. Но, повторяю, что у тебя на уме?

Изабелла опустила голову. Она вглядывалась в белоснежную скатерть и сама не знала, что у нее на уме. Она приехала в Ванкувер, ничего заранее не решив, но полагая, что ее брак с Брандом уже нельзя спасти. Но если так, она вполне могла бы оставаться в Эдмонтоне с Феликсом. Бранд в любом случае не поскупился бы на Конни. Все стало очень сложно с того дня, два месяца назад, когда она услыхала по телефону голос мужа, который кричал на Веронику Дюбуа.

Итак, что у нее на уме? Весь напрягшись, Бранд ждал ответа на свой вопрос.

Официант поставил перед ним салат, и Изабелла подумала, что сейчас не время говорить правду. Ту правду, которую она хотела ему сказать. Он не в том настроении. Сердится, что она не поставила его в известность об операции. И еще ему кажется, что он имеет право командовать.

— Я думала, — медленно проговорила она, подцепляя вилкой гриб, — что пора вам с Конни познакомиться.

— Прекрасно. А для этого ей просто необходимо пожить у меня.

— Ой!..

По его сжатым зубам Изабелла видела, что он готов сразиться с целым войском, что там одна слабая женщина. К тому же у нее не было желания сражаться с ним.

— Да. Хорошо. Несколько дней пусть поживет. — Она тяжело вздохнула. — Но где Конни, там и я.

— Это не обязательно. За ней присмотрит Вероника.

— Нет, — чересчур громко для маленькой залы сказала Изабелла. — Никакой Вероники.

Бранд поднял бокал с вином и стал крутить его в пальцах.

— Почему? Что ты имеешь против Вероники?

— Ничего. — Изабелла заставила себя сохранять спокойствие. — Она твоя любовница?

— Устаревшее слово. Нет, дорогая, она не любовница. Наверное, ты не заметила, но я женат.

— Это еще никогда никого не останавливало. А ты такой привлекательный… и мужественный…

Его глаза горели огнем, и ей легко было прочитать в них, что он хотел ей сказать.

— Спасибо. И такую очаровательную и соблазнительную женщину, как ты? Тем не менее, Вероника не любовница.

— Я никого не соблазняла, кроме тебя.

Изабелла зажала в пальцах салфетку, все еще не в силах прийти в себя от его взгляда.

— Неужели? Вот уж не верится. Наверное, у твоего друга в Эдмонтоне в жилах течет минеральная водичка вместо крови.

Она улыбнулась, ни в коем случае не желая, чтобы он заметил, как больно задел ее.

— Принимаю это как комплимент. Однако, если учесть, от кого он исходит…

— Если учесть, то это не комплимент, — согласился Бранд.

— Феликс — джентльмен.

— Феликс? А… Твое последнее приобретение. Звучит скучновато. Тебе с ним надоело? Или тебе нравится возбуждать старых мужей?

Изабелла поняла, что Бранду нет никакого дела до Феликса. Впрочем, может быть, его иголки доказывают как раз другое, что ему не безразлично, с кем и как проводит время его жена. Чепуха! Если ему не безразлично, то всего лишь как собственнику.

— Ты не прав. С Феликсом очень хорошо. Мне нравилось чувствовать себя любимой, Бранд. Так приятно было после всего того, что я пережила в Ванкувере.

У Бранда потемнели глаза, и он невесело хохотнул. С ее нервами творилось Бог знает что, но она заставила свой голос звучать спокойно:

— Но, мне кажется, мы обсуждали, как Конни будет жить в твоем доме на Болотах, а не мою личную жизнь.

— Правильно.