— Когда папа вернется, я попрошу, чтобы он купил мне собаку. У мамочки нет денег.

— А ты хочешь собаку? Я тебе куплю, — не медля ни минуты, заявил Бранд.

Изабелла чуть в обморок не упала, когда Конни крикнула:

— Правда? Ты купишь? — Она уже подносила кусок пиццы ко рту, но тут быстро положила его на тарелку. — Значит, ты мой папа, — сказала она не терпящим возражений тоном. — Так я и думала.

Ей показалось, что лампа взорвалась и рассыпалась на миллион крошечных осколков. Изабелла закрыла глаза, а когда открыла, то услыхала чей-то хриплый смех.

Смеялся Бранд, который, торопливо поставив стакан на стол, смотрел на Конни с изумлением, недоверием и как-то еще… Изабелла не могла понять. Но это продолжалось недолго. Его глубоко посаженные черные глаза выражали удовольствие. Он был счастлив, что Конни сама назвала его отцом.

Однако он ничем не выдал себя, когда спросил:

— Почему ты так решила, Конни?

— Ну, у тебя такие же уши. И ты сказал, что купишь мне собаку. — Бранд улыбнулся. — Ты правда мой папа? — радостно спросила она.

Бранд повернулся к Изабелле, и она поняла по его взгляду, что он не собирается просить у нее разрешения, а просто сообщает ей, что, несмотря на все ее «если, но, не», он скажет Конни правду. А на ее возражения он просто-напросто плюет.

Изабелла поерзала на стуле. Не так она хотела сообщить Конни о ее отце. Но и с Брандом теперь не поспоришь. В нем появилась жесткость, которой прежде она не замечала. Не стоило ему противоречить. Да и зачем лгать?

И она почти незаметно кивнула ему.

— Да, — сказал он, поворачиваясь к Конни. — Я твой папа. И я горд и счастлив, что у меня такая дочь.

— Так почему ты уехал?

Конни, не мигая, смотрела на него, и в ее взгляде читалось осуждение.

Бранд опять повернулся к Изабелле, и, когда она заметила, что он открыл рот и собирается ей ответить, она торопливо проговорила:

— Конни, это правда, Бранд твой папа. Придется тебе поверить. Знаешь, мы поссорились, и я ушла…

— Ага. — Конни понимающе кивнула. — Получается, что вы надоели друг другу и развелись, как родители Джимми Прентиса и Лоуэллы Чомниак, и Мэгги с Джоном, и Аннабеллы с Маки…

— Нет. Не совсем так, — прервала ее Изабелла, которой надоел этот произносимый скучным голосом перечень семейных неурядиц. — Мы с твоим отцом не развелись.

— А! — Конни несколько мгновений обдумывала эту важную информацию, а потом по очереди одарила своих родителей сияющей улыбкой. — Это хорошо. Значит, вы можете опять пожениться, как самые настоящие папа и мама. И у меня будет собака.

Бранд проворчал что-то, не глядя на Изабеллу. Но, поймав взгляд дочери, торопливо проговорил:

— Все не так просто, родная. Мы еще это обсудим. Но я обещаю, что больше никуда не уеду. И мама тоже. Хорошо?

Что-то было такое в его «хорошо», что не требовало ответа. Ни от жены, ни от дочери. Изабелла искоса посмотрела на него и поняла, что его уверенность в себе, которая когда-то так ее пленила, теперь усилилась благодаря вновь обретенной властности. Не легко будет теперь убежать от него, если он захочет удержать ее при себе. Правда, он наверняка этого не захочет. Мечтам Конни вряд ли суждено сбыться. По тому, как он отвел глаза, Изабелла сразу поняла, что его не вдохновляет идея «настоящего» воссоединения папы и мамы. По крайней мере, не больше, чем когда-то вдохновляла идея стать настоящим мужем своей юной жены. Изабелла задумчиво облизала запачканный томатным соусом палец, убежденная теперь, что ее собственные мечты о счастливом и беззаботном будущем включали воссоединение с этим твердолобым представителем сильного пола. Придется о них забыть.

Через два часа, когда они вернулись домой и Конни нехотя отправилась в постель, Бранд вновь занял кресло и, не сомневаясь в своем праве, приказал Изабелле сесть.

Она уже давно не ерепенилась только ради того, чтобы отстоять свою независимость, поэтому, ни слова не говоря, подчинилась приказу и, устроившись на диване, прижала к груди золотисто-коричневую подушку, каким-то непонятным образом придававшую ей уверенность в себе.

— Что ж, — проговорил Бранд, вытягивая ноги и кладя ладони на колени. — Нам с тобой надо кое-что обсудить. Во-первых, что это за чепуха насчет операции?

— Почему чепуха? Ее все время дразнят. И она мучается.

— Не заметил. Нормальный ребенок. Кстати, меня тоже дразнили.

— Д-да? И что ты делал?

По лицу Бранда скользнула совсем не робкая улыбка.

— Обычно, насколько я помню, пускал в ход неопровержимые доказательства.

— И ты хочешь, чтобы Конни поступала так же? Чтобы она разбивала носы подружкам?

В черных глазах Бранда зажегся лукавый огонек.

— А почему бы нет? Наверняка подействовало бы.

— Не сомневаюсь. Но я совсем не хочу делать из Конни драчунью. И задиру.

Бранд наклонил голову.

— Ну, спасибо.

Изабелла смерила его скептическим взглядом. С чего это он развеселился? Если он собирается с ней спорить, то начинает он неплохо.

— Конни настроена на операцию, — стояла она на своем.

— Да? — улыбнулся Бранд. — Хорошо. Тогда я тоже согласен.

Изабелла подавила отчаянное желание съязвить. Соглашаться Бранд никогда не любил. Однако у нее появилось ощущение, что всерьез он не был против операции, просто пробовал свои отцовские силы.

Она убедилась в своей правоте почти тотчас, когда Бранд наклонился к ней и заявил:

— Ладно. Второй пункт важнее. Конни моя дочь, и с сегодняшнего дня я собираюсь принимать активное участие в ее жизни.

— Хорошо, — согласилась Изабелла.

Она услышала в его уверенном тоне сожаление о потерянных годах и не собиралась спорить с ним. Конни нужен отец. Бранд имеет все права. А Феликс… у Феликса пока никаких прав нет.

— Ага. Это означает, что я собираюсь платить за ее образование, воспитание, ну и за все прочее. Но за тебя я не заплачу ни одного паршивого пенни.

Изабелла скрипнула зубами.

— Я не продаюсь, — сказала она и покрепче прижала к себе подушку.

Что-то вроде изумления промелькнуло в глазах Бранда, прежде чем он надел свою обычную невозмутимую маску.

— А если бы продавалась, я бы не купил. Но за Конни я буду платить. — Он оглядел комнату. — Здесь неплохо, надо только подкупить кое-что из мебели. И район тоже неплохой… Я хотел бы видеть ее регулярно. Например, брать ее к себе на выходные. — Он помолчал, вновь оглядывая комнату. — А где она бывает, когда ты работаешь?

— Эдвина за ней присматривает. Она надежная, добрая и очень предана Конни. И живет всего этажом выше. — Изабелла положила подушку на колени. — Бранд, не забывай, что Конни в первую очередь моя дочь. Я растила ее до сих пор. И не собираюсь брать у тебя на нее деньги.

— Позволь напомнить, что ты прятала ее от меня четыре года. И теперь, когда я знаю, что у меня есть дочь, я хочу участвовать в ее воспитании. По-настоящему участвовать. Нравится тебе это или нет.

— Ты не заберешь у меня Конни.

Изабелла услышала свой голос, противный, как скрежет ножа по стеклу. Неужели она совершила ошибку? Неужели ей следовало оставаться в Эдмонтоне подальше от деспотических притязаний Бранда? Но она должна была уехать. Должна была сама во всем убедиться, прежде чем дать согласие Феликсу, раз и навсегда решив, что делать со своим замужеством.

Однако уверенности у нее теперь по сравнению с прошлым еще поубавилось.

— Я не собираюсь отбирать у тебя Конни, — сказал Бранд. — Ради нее. Она… — Он помедлил. — Она несомненно любит тебя. Но, надеюсь, когда-нибудь она полюбит и меня. У меня нет ни малейшего желания причинять ей боль.

— Ты не сможешь, Бранд.

Изабелла взяла себя в руки.

— Еще ничего не известно.

Он встал с кресла, и ей опять пришло в голову, что он очень высокий и в его присутствии любая комната кажется маленькой. Ничего не изменилось.

— Пока все останется как есть, — заявил он. — Детали мы обсудим позднее… когда я пообвыкнусь со своей новой ролью. — Он скривил губы в иронической усмешке. — К отцовству тоже надо привыкнуть. Скажи Конни, что я приду повидаться с ней завтра.