— Что ж, Изабелла. Если ты этого хочешь…

В мгновение ока он приподнял ее, все еще прижимая к своей груди, и бросил поперек своей кровати.

Потом он взял ее. Другого слова не придумаешь. Взял так, как она давно того хотела. Она отдавала ему всю себя, и их яростное соединение достигло такого ослепительного накала, что несколько прекрасных секунд они находились словно в огне.

Бранд лежал тихо. Слишком тихо. Сказал, что виноват. Изабелла же не считала ни его, ни себя виноватыми и попыталась его утешить.

— Все равно мне не надо было… — проговорил он, как будто он один занимался этим. — Ты можешь забеременеть.

— Но это же… Ой!

Она поняла, что он имел в виду. Если она забеременеет, он не будет знать, чьего ребенка она носит. Изабелла почувствовала, что сердце у нее трепещет, как последний лист на осеннем ветру.

— У меня с Гари ничего не было, — сказала она, подавляя желание поколотить Бранда. — Ничего. Бранд, ты должен мне верить.

Он кивнул и похлопал ее по плечу.

— Не имеет значения, верю я тебе или нет. Ты еще ребенок, Изабелла. Очаровательный ребенок. О тебе всегда заботились, тебя баловали, и, думаю, ты всегда найдешь себе какого-нибудь дурака… как я… который будет носить тебя на руках. Поскольку я твой муж, значит, я этот дурак и есть.

Стоп! Как он только может? Неужели он говорит правду и она всего-навсего ребенок в его представлении? Ребенок. После того, что только что произошло?

— Нет, — глухо произнесла она, не в силах смотреть на него. — Не бойся, Бранд. Тебе не придется заботиться обо мне.

— Ерунда. Что бы ни случилось, я несу ответственность.

Она не ответила, боясь выдать себя голосом, и через несколько минут Бранд отвернулся от нее. Сначала Изабелла думала, что он только притворяется, будто спит, но постепенно дыхание его сделалось ровным, и она встала.

Он не проснулся, пока она укладывала свои вещи.

Приехав в Эдмонтон, она написала ему, не указав обратный адрес, чтобы он не беспокоился. Еще она написала, что нашла работу, которая ей очень нравится. Вежливо поблагодарив его за то, что он женился на ней, она пожелала ему счастья и уверила, что ребенка не будет.

Через месяц, когда она поняла, что ребенок все-таки будет, менять что-либо было уже поздно.

— Что, мамочка? Почему ты грустная?

Изабелла улыбнулась шедшей рядом дочери.

— Я не грустная, Конни, — торопливо проговорила она, берясь поудобнее за большую коробку. — Просто я устала. Вчера я очень поздно работала. А как ты провела время?

— Ммм. Эдвина дала мне сколько хочешь ирисок.

Это она может, подумала Изабелла, перехватывая невинный взгляд дочери.

Эдвина раньше работала кондитером, а теперь приглядывала за Конни, когда Изабелла просила ее. Она была очень привязана к малышке, но, счастливо расставшись с собственными зубами в двадцать лет, не давала себе труда подумать о ее зубах, из-за чего Изабелле приходилось вести с ней нескончаемые беседы. Она вздохнула. Эдвина не собиралась сдаваться и оставлять дантистов без работы.

Конни внимательно посмотрела на мать.

— Ты сердитая и грустная, — стояла она на своем.

— Конечно же, я сержусь из-за ирисок, — согласилась Изабелла. — Но почему бы мне быть грустной в такой хороший солнечный день. Все покупки сделаны. И еще я отлично прогулялась по набережной с моей любимой дочуркой.

— Не знаю. Но ты грустная.

Изабелла покачала головой.

Для своих четырех лет Конни слишком наблюдательна.

Наверное, ей действительно грустно. Опять она мучается из-за президента «Авиалиний Райдера».

Бранд не позвонил. Рождество она отпраздновала с большим семейством Эдвины. Уже середина февраля, и хватит ей ждать. Она дала ему шанс встретиться с ней на его условиях. Теперь ей решать. Что ж. Она еще раз увидится с ним, а потом забудет о нем навсегда и начнет новую жизнь. В этой жизни с ней будет Феликс Напьер, которому очень хочется стать отцом Конни.

Она поправила растрепавшиеся волосы. У Бранда был шанс. Она всегда хотела вернуться к нему, когда настанет ее час. Собственно, она не очень верила в перемены, но она должна была вернуться ради них обоих и ради Конни. Теперь все кончено. Ничего не поделаешь, надо смотреть правде в глаза.

Бранд остался таким, каким был пять лет назад.

Она ему не нужна. Все просто. Да и она теперь не очень уверена, что он ей нужен. Зачем ей мужчина, который в прошлом видел в ней испуганную девчонку, случайно принявшую обличье взрослой женщины… Впрочем, отчасти он был прав… А теперь и вовсе считает ее ведьмой. Ну, как ей винить его за то, что он отверг малолетку, которую вынужден был привезти домой после трагически прерванного медового месяца?

Однако Бранд был сильным и даже в отчаянии старался по-доброму относиться к своей юной жене.

Изабелла закусила губу, признавая, что она явилась причиной многих недоразумений. Безумно влюбившись, она с присущей юности нетерпимостью не желала дать ему время забыть о Мэри.

Она перехватила коробку другой рукой. Да, она тогда совсем потеряла голову, а иначе даже она сообразила бы, что нечего ждать от только что овдовевшего мужчины двадцати шести лет пылкой любви к семнадцатилетней девчонке, которая жадно, как птенчик, ловит крохи его внимания.

Изабелла поморщилась, вспомнив нетерпеливого птенчика. Однако едва они зашли за угол на тихую Пойнт-Грей-стрит, где они жили, как невесть откуда налетевший ветер чуть не свалил их с Конни с ног, и Изабелла улыбнулась.

Конни засмеялась, а Изабелла схватила ее за руку.

— Бежим, не то нас сдует обратно на набережную.

Конни обрадовалась и побежала, но вдруг остановилась.

— Мамочка, кто этот дядя? Почему он на нас так смотрит!

Изабелла подняла голову. На крыльце их дома стоял мужчина.

От изумления Изабелла открыла рот, побледнела как мел и потеряла дар речи.

Вот в эту минуту Изабелла Санчес, которая никогда в своей жизни не падала в обморок, споткнулась, уронила коробку и повалилась на тротуар прямо к ногам своего мужа.

Бранд уперся спиной в кирпичную стену и поставил ногу на стену напротив.

Он видел, как они бегут в его сторону, стройная молодая женщина и ребенок, и ощутил до сих пор неведомую боль в сердце.

Она была все так же прекрасна, однако с годами ее красота стала спокойнее, да и в ней появилась уверенность, которой не было прежде. Неужели его дикая южноамериканская соблазнительница повзрослела? Похоже на то, решил Бранд, глядя, как она бежит по улице вместе со смеющейся девочкой.

В какой-то момент ему захотелось сойти с крыльца и открыть ей объятия, но это желание исчезло так же быстро, как появилось. Изабелла и подростком доставила ему массу хлопот. А взрослой женщиной она и вовсе превратит его жизнь в кошмар.

Бранд не двинулся с места. Шесть недель он не столько думал о встрече с ней, сколько о том, что ему надо держаться от нее подальше.

От Изабеллы одни только неприятности. Он в упор смотрел на ямочку на ее округлом подбородке. Неприятности начались много лет назад, когда он проснулся и обнаружил ее в своей постели. Со временем он не изменил своего мнения.

Изабелла — это неприятности, к которым надо быть постоянно готовым. И если теперь она почему-то решила встретиться с ним, он должен убедить ее, что ее ожидания, какими бы они ни были, напрасны. Он ни секунды не сомневался, что она рано или поздно появится, причем в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте. Вероятно, у нее такая привычка.

Со свистом налетел ветер, и Бранд поднял воротник пиджака. Зачем она вернулась? Его жизнь катится ровно, дело процветает, и ему совершенно ни к чему ее разрушительное появление. Если бы у него имелась хоть капля здравого смысла и он не был бы так занят «Авиалиниями», то уже давно положил бы конец их связи.

Бранд сунул руки в карманы черных джинсов. Они уже почти рядом. И вдруг ему стало неприятно, что с ней ребенок. Кто она такая? Прежде Изабелла не имела привычку ласково поглядывать на соседских детей. Он вспомнил ее потрясающий конфуз с Билли и скривился. Пожалуй, пока девочку не возьмут родители, у них не будет возможности поговорить.