— Пошли, — повторил он, не обращая внимания на ее возражения. — Моя машина за углом.

К его удивлению и невыразимому облегчению, Изабелла умолкла и позволила ему вывести ее в коридор.

Бранд вел свой синий «ягуар» на довольно-таки большой скорости. И направлялся он вон из города. Изабелла сидела рядом с ним и вспоминала, что он всегда водит машину, как будто это не машина, а самолет. Она откинула назад голову и сквозь полуприкрытые веки видела длинную светящуюся полосу желтых фонарей. Потом вмиг стемнело, когда Бранд завернул к маленькому ресторанчику с тяжелой дубовой дверью.

— Где мы? — спросила она, изо всех сил стараясь не заснуть. — Я не одета для…

— Ты отлично выглядишь в черных штанах и красной блузке. Она идет твоим глазам.

Бранд произнес это без всякого выражения, но, когда Изабелла взглянула на него, между ними словно пробежала искра, и прежде, чем он отвернулся, она заметила, как у него расширились зрачки, значит, он волновался куда сильнее, чем хотел показать.

Изабелла ощутила победный восторг и совсем забыла о сне.

— Где мы? — повторила она свой вопрос, когда Бранд подал ей руку. — Я не знаю…

— И неудивительно. Здесь клуб. Тихо, приятно и никого лишнего.

— Хорошее место для жен, которых не хочешь никому показывать, — сказала Изабелла, не скрывая, что уязвлена.

— Или для любовниц, — подтвердил он, похлопывая ее по спине, чтобы, Изабелла не сомневалась, позлить ее. — Но на самом деле я думал, ты захочешь поесть в тихом месте, потому что у тебя был тяжелый день. Если я и сказал, что хочу кое-что обсудить с тобой, то вовсе не желаю делать этот день еще тяжелее для тебя.

— Спасибо.

Изабелла не знала, как ей вести себя с Брандом, который, с одной стороны, изображал хозяина, а с другой — был совершенно бесстрастен. Она ждала скандала из-за того, что его не поставили в известность, а ему как будто все равно.

Очень скоро она поняла, что ошибалась.

Бранд повел ее по лестнице в сумеречный подвальчик со сверкавшим полом и всего несколькими столиками. Здесь действительно можно говорить, как будто наедине. В большом камине ярко горел огонь. Несколько хороших бронзовых чеканок висели на стенах, не говоря о прекрасных картинах викторианской эпохи.

Официант привел их к столику у камина, и, когда Изабелла села, она сразу почувствовала себя легко и умиротворенно, что было очень странно, потому что как раз умиротворение не нисходило на нее всю последнюю неделю.

Бранд близко к сердцу принял свои обязанности отца, и, хотя она упрашивала его как-нибудь совместить свои посещения с ее работой, он пренебрегал ее просьбами и появлялся, когда хотел и где хотел. Его присутствие смущало ее, она нервничала и терялась, особенно когда вспоминала о его поцелуе.

Сейчас в этом теплом зале она почувствовала себя почти счастливой. А почему бы и нет? Ей предстоял вечер наедине с мужем, каких было всего два-три в прошлом, когда Бранд вдруг решался быть с ней особенно добрым. В те времена, правда, они ели исключительно пиццу.

Изабелла улыбнулась и попыталась расслабиться.

Через несколько минут от ее эйфории не осталось и следа.

— Почему ты не сообщила мне об операции? — потребовал ответа Бранд, едва официант принял у них заказ.

Изабелла сплела пальцы. Бранд становился чересчур требовательным. Конечно, он отец Конни, однако ему придется запомнить, что она — мать и за ней последнее слово во всех делах, которые касаются ее дочери.

— Я звонила тебе, — сказала она, помолчав. — Вероника ответила, что ты на работе.

— Понятно. А почему ты не позвонила туда?

Изабеллу не обманул его ласковый тон.

— Потому что мисс Дюбуа сообщила мне, что ты приказал тебя не беспокоить.

— Приказал. Но это не касается тебя, если речь идет о здоровье моей дочери.

Его голос звучал неприязненно, а отблески огня, плясавшие на его лице, и подчеркнуто строгий костюм придавали ему вид черного сексуального дьявола. Изабелла забеспокоилась, уловив в себе влечение к мужу. О Господи. Меньше всего на свете ей хотелось вновь почувствовать тот сжигавший ее в юности голод.

— Я так и подумала. Но ты все равно ничем не мог помочь. К тому же мне пришлось бы долго объяснять, а у меня совсем не было времени. Поэтому я решила позвонить тебе вечером.

Она говорила торопливо, чувствуя, как нагнетается вокруг них атмосфера.

— Неужели? — Он протянул руку через стол и взял ее за руку. — Изабелла, пойми раз и навсегда. С сегодняшнего дня, если в жизни Конни происходит что-то важное, я должен быть поставлен в известность. И немедленно.

— А если нет? — с вызовом спросила она, впрочем вполне соглашаясь с его пожеланием, высказанным, правда, в виде приказа.

Она понимала, что он абсолютно уверен в своем праве раздавать приказы.

— Если нет, то обещаю превратить твою жизнь в ад. Ты забыла?

Она не забыла. Да и как она могла забыть? Бранд не терпел противоречий ради противоречий. В детском поведении он видел одно баловство и вел себя соответствующе. Силы он не применял, но умел ударить словом, пожалуй, даже побольнее.

— Не думаю, что ты можешь сделать мою жизнь труднее, чем она есть сейчас, — спокойно отозвалась Изабелла. — Разве что начнешь кампанию по уничтожению моего бизнеса. Этого ты не сделаешь.

— Не сделаю? Почему же?

Он все еще держал ее за руку, и постепенно пожар загорался у нее в крови. Во рту пересохло.

— Ты… Ты не такой. Ты никогда не был мстительным.

— Изабелла, ты понятия не имеешь, какой я. И никогда не имела.

— Имела. Я всегда знала, что ты добрый, благородный и отвечаешь за свои поступки. Если бы это было не так, ты бы не женился на мне.

Бранд скривил рот и ослабил хватку.

— Да? Вы меня удивляете, миссис Санчес.

— Не понимаю.

— Добрый? Благородный? Ответственный? Отчего же ты сбежала от такого образца добродетели?

Все еще не отпуская ее руку, он повернул ее ладонью вверх и принялся водить по ней большим пальцем.

Изабелла попыталась освободить руку. Неужели он не понимает, что делает с ней? Она заглянула в его глаза и по их сверканию увидела, что он все отлично понимает. Он мучает ее и наслаждается каждой секундой ее мучений.

У нее захватило дух от возмущения.

— Ты… ты… — проговорила она, не в силах подыскать нужное слово.

— Ублюдок? Мерзавец? Свинья? — предложил он на выбор. — Уже изменили свое мнение обо мне, миссис Санчес?

О Господи! Лучше бы она не приезжала в Ванкувер. Но своего мнения о нем она не изменила. Она хотела его, как хотела когда-то, как хотела всегда. В эту минуту она готова была разбить о его голову не меньше полудюжины тарелок.

Вместо этого она услыхала свой спокойный голос:

— Бранд, меня зовут не миссис Санчес, а миссис Райдер.

Огонь в его глазах разгорелся ярче.

— Так почему же вы не пользуетесь своей фамилией, миссис Райдер?

— Я… — Она помедлила, ненавидя его почти так же, как ненавидела когда-то, за то, что он умел сделать ей больно, заставить ее чувствовать. Однако это еще не причина говорить ему правду. — Потому что не уверена, что имею еще на нее право. Это фамилия Конни, а я не пользуюсь ею с тех пор, как уехала, потому что… Я думала, если бы ты хотел меня найти, то искал бы Изабеллу Райдер, которая была… Нет, не была… а все еще есть твоя жена. А я не хотела, чтобы ты меня нашел.

Бранд пробурчал такое, чего она еще никогда не слышала от него и чего не желала бы слышать в будущем. Он резко отпустил ее руку, так что она со стуком упала на стол. Кое-кто из посетителей повернулся к ним в цивилизованном недоумении.

Изабелла отвернулась и стала смотреть на огонь. Через некоторое время, сообразив, что Бранд молчит, будто воды в рот набрал, она повернулась к нему. Он смотрел на нее так, словно она объявила себя любовницей Дракулы, зашедшей на огонек перекусить.

— В чем дело? — не выдержала она. — Я не сказала ничего такого, о чем бы ты не знал. И, пожалуйста, не смотри на меня так, словно я только и жду удобного момента вонзить зубы в твою шею.