— Угомонись, — взмолился Литвин. — Ну на кой тебе эти гаубицы без замков, ящики со снарядами и тюки с фрицевскими мундирами?
— Пушки и боеприпасы — один хрен — отобрало бы Управление по трофеям, — уныло сообщил Рябченко. — Вот провизия бы не помешала, американской только на неделю осталось, а кавалерия там несколько тонн сгущенки, мясных консервов и крупы оприходовала. Но жальче всего мундиры из хорошего сукна, шинели и обувку — в деревнях без труда выменяли бы на все, что душе угодно.
Деловая логика бывшего снабженца областного стройуправления произвела впечатление на ветеранов. Трофеи полка ограничивались несколькими подобранными на поле боя пистолетами. Только Заремба сохранял эйфорию и сказал воодушевленно:
— Не о том говорим, мужики. Мы же вчера такого натворили, о чем только в былинах прочитать можно. У немцев, считай, было тройное превосходство в силах: Четыре пехотных полка, бронепоезд, мотобригада, до хрена стволов большого калибра, а у нас — два слабеньких полка, бригада старых танков…
— И тяжелый танковый полк! — веско вставил Часов. — И вообще — учимся воевать… А вот румыны воевали — не ожидал от них.
Мотобригада генерала Раду Корне действительно показала настоящее боевое мастерство. Можно сказать им попалась единственная боеспособная часть румынской армии.
— Дело прошлое, — отмахнувшись, весело сказал Сазонов. — Отлично вчерашний день провели. Хоть многих сегодня провожать будем, но мои бойцы буквально окрылены. В следующем бою будут драться как звери… Ого, скинули.
Танкисты уже второй час стояли на бугорке возле сгоревшего «Гранта», с интересом наблюдая, как рота железнодорожных войск очищает рельсы от бронепоезда. После долгих стараний железнодорожники отцепили и сбросили под откос насыпи поврежденные передние платформы. Из Владиславовки подогнали паровоз, который медленно потащил останки состава на запад. Теперь, когда колея освободилась от металлолома, высаживавшимся в Керчи полкам не придется топать пешедралом — с комфортом поедут на поездах.
Проводив первый эшелон, танкисты осмотрели американский танк, захваченный немцами где-нибудь в Африке или в Англии. Бронебойный снаряд ИСа проделал солидную дыру в лобовой броне корпуса. Даже спорить не стали — все дружно согласились, что «Грант» — дерьмо, ничем не лучше английских «Матильд» и «Черчиллей».
В ждавшем их броневике загудел зуммер рации — командирам напомнили о скорбной церемонии.
Пленные немцы уже выкопали братскую могилу. На похороны приехали Краснобородов, начальник политотдела и другие старшие чины корпуса. Без малого семь десятков убитых красноармейцев опустили в могилу, парторг полка старшина Трофимов сказал хорошие слова, комкор тоже произнес короткую надгробную речь. Караул дал три залпа, многие смахнули слезинки, и Часов бросил в могилу первый комок холодного грунта. Потом, когда в земляной холмик воткнули обтесанный деревянный брус с приколоченной жестяной Красной звездой, каждый выпустил в низкие тучи целую обойму — кто из пистолета, а кто — из автомата.
— Командир полка, зайди в машину, — сухо сказал комкор и кивком головы показал на грузовик с крытым брезентом кузовом.
В кузове имелись стол с картами, длинные скамьи по бортам, печурка, радиостанция, парнишка-адъютант и сержант-связистка. Краснобородов приказал обоим выметаться, пригласил Алексея присесть, но водки не предложил. Только налил кружку горячего бледного чаю да выдал кусок сахара.
После непонятного молчания, упорно не глядя в глаза собеседнику, полковник преувеличенно бодро поведал: дескать, ни враг, ни родное командование не ждали от 31-го корпуса столь успешных действий. Теперь же штаб фронта охренел, не нарадуется на феодосийскую группу войск, послал по железной дороге дивизион «катюш» и два маршевых батальона пополнения, а ночью по морю подвезут танковый батальон.
— Вроде бы еще пару полков пришлют, обе бригады в дивизии развернем — будет у меня настоящий корпус, — хвастался Краснобородов, но тут же добавил: — А морскую пехоту велено отправить обратно. Час назад должны были уехать по железке первой же шайтан-арбой…
Он закашлялся и замолчал. Потом, по-прежнему отводя взгляд, комкор осведомился, хватит ли в тяжелых танках солярки, чтобы совершить марш в сто километров. Вопрос удивил Алексея: трудно было представить, куда приведет марш на такую дистанцию. Прибывающие дивизии становились в оборону в десятке километров западнее Владиславовки и Ак-Маная.
— Даже больше проедем… — На всякий случай Часов уточнил: — Идем на Симферополь?
— Идешь в Керчь, — буркнул Краснобородов и наконец-то поднял взгляд. — Ерунда с тобой получилась, молодой-красивый. Твое хозяйство, оказывается, назначалось другому фронту, а к нам ты попал самовольно.
Он рассказал ошеломленному майору, что еще позавчера ночью командующий Южного фронта маршал Тимошенко прислал шифровку, требуя подтвердить прибытие 87-го полка. В этот момент как раз начинался бой, поэтому на писюльки от соседей никто не обратил внимания. Утром начальник штаба корпуса ответил: мол, полк героически сражался, а через час командующий Крымским фронтом генерал Козлов приказал вывести тяжелый полк в Керченскую военно-морскую базу, разместить по баржам и вернуть на Таманский полуостров в распоряжение 47-й армии Южного фронта.
— Разве 47-я не будет высаживаться в Крыму? — вырвалось у Часова.
Краснобородов посмотрел на него, как на сумасшедшего и произнес очень тихо:
— Ты, что ли, дурак? Ты о чем спрашиваешь? Тебе светит трибунал по десятку статей — дезертирство, невыполнение боевого приказа, измена Родине, прокуроры еще чего-нибудь придумают!
— Никаких статей, — Леха продолжал бодриться, хоть и появились дурные предчувствия. — У меня приказ за подписью представителя Ставки корпусного комиссара Мехлиса и начальника штаба Крымского фронта генерал-майора Вечного.
— Где этот приказ? — быстро спросил полковник.
Похолодев, Алексей понял, что приказ, вероятнее всего, сгорел вместе со штабным грузовиком. Высунувшись из-за брезентовых пологов, он позвал Зарембу. Начальник штаба не сразу понял, о чем его спрашивают. Потом, так и не прочувствовав драматичности момента, весело сообщил:
— У меня полный порядок, товарищ майор. Машина сгорела, но почти все документы, карты и печати мы спасли.
— Что значит «почти»? — заорал Краснобородов. — Где приказ Мехлиса и Вечного об отправке вашего полка в Крым?
Лицо Зарембы сделалось виноватым. Расстегнув планшет, он вытащил пачку бумаг, рассортировал их на столе и протянул Часову слегка подсыревший документ.
— Вот он, — сказал начальник штаба. — Не успел подшить.
Часов громко выдохнул и взялся за сердце. Краснобородов отобрал у Зарембы приказ, внимательно прочитал и проговорил с облегчением:
— Ну, молодые-красивые, считайте, что живы остались. Эта поганая бумажка защитит вас надежнее танковой брони… — Он подумал и добавил: — И чтоб ни капли в рот, ни-ни! Перед начальством вы должны предстать сухими!
Пока полк готовился к маршу, Часов и Заремба, по совету Краснобородова, составили подробное донесение о вчерашних боях и отдельный рапорт о потерях. Оба документа машинистка штаба корпуса перепечатала в трех экземплярах, один из них полковник оставил у себя и заверил, что телеграфирует в штаб Тимошенко зашифрованный текст, присовокупив свой рапорт о блестящих действиях танкистов.
Вскоре после полудня танковая колонна двинулась на восток. Освобожденные районы Крыма быстро превращались в укрепленный тыл: повсюду вдоль дороги были натыканы зенитки, на ровном поле успели оборудовать аэродром — здесь выстроились рядами самолеты разных типов, в небе патрулировали пары истребителей.
Войска прерывистой лентой тянулись в западном направлении. Из-за плотного встречного движения танкам частенько приходилось съезжать с шоссе и, сбавив скорость, тащиться по бездорожью. Странное было чувство: свежие части идут на фронт, а им суждено возвращаться в тыл.
И хотя военным людям положено исполнять, а не обсуждать приказы, разговоры неизменно возвращались к загадочным перемещениям полка. Самым удивительным и необъяснимым оставалось совместное проживание на Тамани сразу двух фронтовых управлений. И если задачи Крымского фронта были понятны, то штабу Южфронта полагалось обосноваться где-нибудь на другом берегу Азовского моря, поближе к войскам, обороняющим Таганрог.
