Обстановка вечером. Существенных изменений не произошло. Противник продолжает сильные атаки на прежних направлениях. Отмечено усиление авиации русских на юге. Перед фронтом Рундштедта появились новые армии противника.

Потери с 10/6 по 18/10: ранено — 19 470 офицеров, 365 389 унтер-офицеров и рядовых; убито — 10 385 офицеров, 263 140 унтер-офицеров и рядовых; пропало без вести — 3433 офицера, 141 272 унтер-офицеров и рядовых. Всего: 33 288 офицеров, 769 801 унтер-офицеров и рядовых. Итого округленно — 804 тысячи человек, что соответствует 17 % численности сухопутных войск, действующих на Восточном фронте (4,7 миллиона). За тот же период поступило пополнений — 363 тысячи.

На двадцатикилометровом участке прорыва командование Юго-Западного фронта сосредоточило две общевойсковые армии, достигнув оперативной плотности до 2–3 км на дивизию. Наступление каждой армии поддерживал механизированный корпус. Кроме того, все стрелковые и кавалерийские дивизии ударной группы имела теперь штатный батальон легких танков старого типа. Утром 25 октября, через три часа после начала наступления, войска первого эшелона пробили во вражеской обороне брешь, в которую Кирпонос незамедлительно бросил 7-й механизированный и 4-й кавалерийский корпуса.

В батальон Часова, потерявший большую часть техники в сражениях прошлого месяца, собрали все уцелевшие тяжелые танки дивизии, так что теперь его подразделение представляло весьма занятную картину. Молодому комбату пришлось изрядно потрудиться, распределяя по ротам 18 машин типа KB-1, четыре КВ-2 и одиннадцать КВ-3, имеющих различные двигатели, вес и вооружение. Тем не менее его колонна бодро грохотала по проселочной дороге, сметая разрозненные отряды вражеской пехоты и громя всевозможные тыловые команды. К 14.00 танки оторвались километров на тридцать от авангарда стрелковой дивизии, вдобавок батальоны головного полка несколько расползлись в разные стороны. После долгих обменов матюгальниками — все переговоры велись открытым текстом, без использования шифровальных таблиц, — когда комдив разрешил сделать первый большой привал, навстречу неожиданно выползла вражеская часть.

— Что за чучела огородные? — невольно вырвалось у оторопевшего капитана. — Испанцы, что ли? Или итальянцы?

Танков такого типа он еще не видел: громадные, неуклюжие, с высокими башнями, фальшбортами, опорными катками разного размера, дегенеративной башенкой и крохотной малокалиберной пушкой. Едва снаряды выпущенные из орудий KB, подожгли несколько этих монстров, остальные тут же остановились, из башен их высунулись палки с белыми тряпками.

— Прекратить огонь, — распорядился Алексей. — Вроде сдаются.

Странные были пленные. Одетые в незнакомую, явно не германского покроя форму, они старательно тянули руки вверх и при этом чему-то блаженно улыбались, лопоча на неведомом языке. Мобилизовав все свои познания в области иностранной речи, Часов напористо выяснял у долговязого рыжего офицера:

— Чех, поляк, итальяно, франсе, мадьяр?

Тот отчаянно замотал головой:

— Ноу, сэр, айм инглишмен, мэйор Симмонс, Манчестер… — И добавил понятнее: — Гитлер капут.

— Это я и без тебя знаю, что капут, — проворчал Часов, затем крикнул своим орлам: — Мужики, кто в школе английский учил?

Переводить вызвался младший лейтенант Сазонов из второй роты. Оказалось, что английские подразделения на танках «Валентайн» охраняли тылы группы армии «Юг», но британцы воевать с русскими не желают, а потому охотно сдаются и даже готовы присоединиться к Красной Армии.

Майор Роберт Симмонс передал Часову карту, на которой были нанесены немецкие позиции в этом квадрате, а заодно пожаловался, что «гансы» обращаются с союзниками, как настоящие скоты, — послали в эту дикую страну, однако не обеспечили англичан горячей водой и даже… С переводом слова «пипифакс» Сазонов не справился, но Боб показал жестами, и стало ясно, что речь идет о специальной мягкой бумаге для подтирания. Симмонс так и не понял, по какой причине русские офицеры разразились громовым хохотом.

Вдруг британец спохватился и начал что-то энергично объяснять. Сазонов слушал, кивал, потом доловил Часову:

— Товарищ капитан, вроде бы два батальона ихней бригады взбунтовались и ведут бой с немецким гарнизоном в райцентре Козинцы — там не меньше батальона СС. В общем, просит оказать помощь.

Через минуту Алексей уже перекрикивался с командиром полка при посредстве хрипучей танковой радиостанции 10-Р:

— …Товарищ подполковник, так у меня ж пехоты.

— Где ты сейчас?

— Стою на опушке леса возле развилки дорог перед колхозом имени Пищенко. Отсюда до Козинцов мне десять минут ходу, разведку я уже выслал. Подбросьте хоть роту мотострелков, а лучше батальон. Ведь если я возьму райцентр — вся ихняя сто тридцать пятая дивизия в мешке задохнется!

— Понимаю, сынок, — вздохнул подполковник — Все понимаю. Только нет у меня пехоты. Остапенко наступает левее, уступом позади соседнего хозяйства… А другие два моих батальона увязли в пятке верст от тебя, ведут тяжелый бой… Ты уж придумай чего-нибудь там, на месте.

Кое-как объяснившись с англичанином — что называется, «на пальцах», — Часов втолковал ему свой замысел, Тихоходные «Валентайны» Симмонса двинулись на подмогу своим батальонам, которые уже изнемогали под натиском эсэсовцев, а сам Часов обошел Козинцы вдоль берега безымянной речушки, ворвался в райцентр и ударил фрицам в тыл. Огонь тяжелых танковых пушек быстро утихомирил немцев, и те, огрызаясь в отдельных узлах сопротивления, сложили оружие.

Часа через два подоспели главные силы полка, а с ними — батальон пограничников из войск НКВД. Пленных — и немцев, и англичан — отправили под конвоем в тыл.

— Ой, будут у тебя, хлопец, неприятности, — сочувственно предостерег подполковник. — Зря ты англичан использовал… Одна надежда — есть у тебя заступник в Кремле, который не забывает о том вашем разговоре.

— Так уж и не забывает, — буркнул подавленный Алексей. — Делать ему больше нечего — меня помнить.

— А ты не сомневайся. Точно, помнит. Пришел приказ из штаба фронта: ты теперь майор. Так что прицепи вторую шпалу к петлице и надейся на лучшее.

После привала полк возобновил движение, форсировал вброд речку, но вынужден был снова притормозить, дожидаясь отставших соседей. За ночь к ним присоединились остальные «хозяйства» 14-й дивизии, в темноте машины заправились горючим, загрузили боеприпасы, и на утро механизированная армада продолжила марш на Львов. Параллельной дорогой двигалась кавалерия, а километрах в двадцати догоняла стрелковая дивизия. Впереди их ожидала оборонительная полоса, оборудованная немцами по берегу Буга.

Часов был уверен, что за форсирование большой реки придется заплатить большой кровью, и уже прикидывал, как бы половчее взять мост внезапной атакой. К счастью, оказалось, что переправа еще затемно захвачена парашютным десантом.

Танки спокойно переползли на южный берег Буга, но здесь застряли надолго — двое суток отражали неистовые атаки эсэсовских дивизий «Викинг» и «Мертвая голова», вооруженных новыми тяжелыми танками «тигр» — теми самыми «пы-зы-6», прототип который Леха видел на полигоне Куммерсдорф меньше года назад. Снаряды среднего калибра отскакивали от их брони и немцы настырно лезли вперед, легко расправляясь с Т-34.

Перелома удалось достигнуть, лишь когда Часов, собрав в кулак все КВ-3, ударил «тиграм» во фланг. В тяжелом бою удалось выбить противнику десяток машин, после чего немцы отступили. За эти полсотни часов 14-я дивизия потеряла три четверти машин и две трети личного состава.

Бои продолжались с переменным успехом. Только 4 ноября, когда на плацдарме, кроме 7-го корпуса, сосредоточились части и соединения 34-й общевойсковой армии, удалось немного потеснить немцев, но прорваться на оперативный простор не получилось. Фронт утонул в грязном черноземе, размокшем от непрерывных дождей.