– Я видел Грааль! – объявил граф, появившись за обеденным столом. – Я видел его во сне. Это он исцелил меня. Теперь я точно знаю, что он существует и что покойный мессир Фродоар поведал нам о нём, дабы мы совершили великий подвиг и принесли священную чашу в лоно католической Церкви!

Граф чувствовал себя прекрасно, и было трудно поверить, глядя на него, что ещё вчера его колотили судороги, а лицо искажалось от нестерпимой боли.

– Завтра мы продолжим наш путь!

– Как видите, шепнул барон де Белен на ухо Ван Хелю, – вера творит чудеса… Или это вовсе не вера, а простая убеждённость? Имеет ли значение, как назвать то, что наполняет человека силой?

На закате следующего дня возле лагеря рыцарей появился странствующий монах. Увидев его, граф оживился.

– Давайте его сюда. – Робер нетерпеливо замахал рукой. Когда опиравшийся на посох монах предстал перед де Парси, граф сел на стул, подложив под себя бархатную подушку, и закинул ногу на ногу. – Благословите, святой отец. Мне очень нужна помощь Господа нашего.

Монах сбросил с головы капюшон и лёгкими движениями перекрестил графа.

– Да пребудет с вами Христос.

– Вы давно в этих местах? – Де Парси подался вперёд всем корпусом. – Хорошо ли знаете окрестности?

– Мне приходилось бывать здесь раньше, милорд, но очень давно.

– Откуда вы идёте и куда путь держите?

– Иду говорить с людьми, а люди живут всюду, стало быть, иду куда глаза глядят. Много лет я служил в церкви Иоанна, что в городе Альби, затем мне открылось, что надо менять жизнь. Служение Богу заключается отнюдь не в служении настоятелю храма.

– Так вы из Альби?

– Можно сказать так.

– А не приходилось ли слыхать про местечко, называемое Грааль? Или что-то в этом роде?

– Нет.

– Подумай хорошенько, монах, – нахмурился граф. – Я ищу тайный храм, сокрытый в горных пещерах.

– В горах вокруг Альби много пещер, там обитают разные общины.

– Язычники? – жадно спросил граф и провёл рукой по своему лоснящемуся черепу.

– Они добрые люди, милорд, христиане.

– Почему же они скрываются в пещерах? Зачем?

– Они там живут, но не скрываются ни от кого.

– Чушь! Должно быть, это еретики.

– Они исповедуют Христа, – негромко отозвался монах.

– Тебе приходилось бывать в тех пещерах? – спросил граф строго.

– Да.

– А чудодейственную чашу ты видел?

– Что за чаша? В пещерных общинах нет ничего чудодейственного. Все чудеса происходят там с теми, кто верует истинно. Ни чаши, ни кресты, ни книги, ни иконы не надобны для этого. Живущие там добрые люди несут в своём сердце любовь к Господу и не уповают ни на что другое.

– Что за странные общины! Ужели в их храмах нет даже икон? Почему ты называешь их добрыми людьми?

– Они сами называют себя так. И все вокруг называют их так. Многие уходят из города жить с добрыми людьми.

– Отрекаются от католической церкви?

– Нет, милорд, никто не отрекается от церкви, просто уходят к добрым людям.

– Вот как… – Робер де Парси замолчал и посмотрел на стоявшего поодаль барона де Белена. – Мессир, – граф поманил барона, – вы слышали?

Де Белен молча кивнул.

– И что вы скажете? – Де Парси поморщился. – Всё это кажется мне странным. И «добрые люди», и пещеры, и желание скрыться подальше от глаза католических епископов… А про Грааль ни слова…

Барон ничего не отвечал. Граф думал с минуту, опустив голову, затем вскинулся и, вытянув руку к монаху, взревел:

– Ты лжёшь! Но я сумею вырвать из тебя правду! Стража, разденьте его и привяжите к тому дереву!

– Чего вы хотите? – забеспокоился монах, сопротивляясь схватившим его рыцарям.

– Мне нужна чаша! Отведи меня к Граалю, и я отпущу тебя.

– Но я не знаю… не слышал…

– Высеките его как следует! – Де Парси повелительно махнул рукой и пошёл к своему шатру. Выпив вина, он вернулся. Обнажённое тело монаха безвольно повисло на верёвках, по хилым плечам и впалой груди струилась кровь.

– Быть может, этот несчастный на самом деле ничего не слышал о Граале, ваша светлость, – подал голос барон де Белен. – Как он может знать о нём, если это название придумал сам мессир Фродоар.

– Он должен хотя бы что-нибудь знать… Хотя бы краем уха… – Де Парси подошёл вплотную к монаху. – Ты что, не понимаешь, что сейчас я начну убивать тебя?

– Будь ты проклят, сатанинское отродье! – выдохнул монах

– Что?! Как ты смеешь… – Лицо графа перекосилось и сделалось багровым. Он нанёс удар кулаком монаху в нос. Кровь хлынула с новой силой, и монах обмяк, потеряв сознание. – Удавите его и вздёрните повыше, – распорядился де Парси, сплёвывая налипшую на губе густую слюну. – Пусть его склюёт вороньё.

Шарль Толстяк удалился в противоположный конец лагеря и шёпотом молился. Когда возле него присел на корточки Ван Хель, Шарль спросил:

– Почему ты не остановишь графа?

– Ты хочешь, чтобы я прикончил его, перерезал ему глотку?

– Хочу.

– А как же воля Божья?

– Пусть это случится по воле Божьей, но сейчас же. Пусть ты будешь разящей рукой Господа нашего, – настаивал Толстяк.

– А почему ты не считаешь, что де Парси убил этого монаха, исполняя волю Божью? – почти равнодушно спросил Ван Хель. – Всякая смерть случается по прихоти Судьбы, а ею наделяет каждого из нас Бог.

– Мне страшно рядом с этим чудовищем.

– А мне кажется, что Парси ничем не отличается от других рыцарей. Ты слышал, что рассказывали в городе про сеньора Гвебера? По пути в Иерусалим он режет людей как скот, берёт в плен сотнями и всех подвергает чудовищным пыткам.

– Я слышал о нём.

– Он вымогает у пленников выкуп, чтобы на эти деньги кормить свой сброд, называемый войском Христовым. Он приказывает подвешивать мужчин за половые органы и с удовольствием наблюдает, как тела жертв разрываются и кишки вываливаются наружу. Женщин подвешивает за большие пальцы рук, а к плечам прикрепляет камни, сам же стоит рядом и лупит их дубиной.

– Я слышал об этом, – глухо отозвался Шарль.

– Так ты хочешь, чтобы я и его убил? И всех остальных, которые идут под знаменем Христа на Землю обетованную, грабя на пути своём каждую деревню? Может, лучше вырвать сердце у Папы, чтобы он больше никогда не призвал никого в поход против «неверных»? Но ведь появится другой Папа, другой епископ, другой пастырь заблудших душ человеческих… Нет, Толстяк, я не трону графа. Кровь льётся не из-за него и не из-за ему подобных. Насилие – выбор всего человечества. Ты хочешь, чтобы я поднялся против всего человечества? Братец, такое мне не под силу.

– Раньше ты проявлял благородство, вступался за людей.

– Ты отправился в путь, чтобы свидетельствовать о делах земных, – сказал Ван Хель. – Свидетельствуй, летописец!

Выехав на пригорок, Эктор Хоель придержал своего коня и поднял руку, сжимавшую небольшую резную дубинку, приказывая следовавшему за ним отряду остановиться. Поверх длинной рубахи на нём был надет набивной доспех из плотного льна, напоминавший стёганый халат, достигавший колен, расшитый красными и синими треугольниками и украшенный золотой вышивкой по краям. На поясе поверх доспеха красовалась украшенная медными бляхами кожаная перевязь с двумя петлями, куда были продеты два боевых метательных топора. Помимо топоров к перевязи крепился короткий меч, а на спине – длинный меч, спрятанный в ножны из выдубленной кожи.

Длинные тёмно-русые волосы Эктора растрепались, то и дело падая на глаза.

Далеко впереди сидел на мшистом валуне старый человек, облачённый в синюю тунику, поверх которой был надет чёрный плащ с капюшоном. Капюшон полностью скрывал его лицо, но большая седая борода, выступала вперёд. Перед ним стояли две рыжие косули и, вытянув шеи, тёрлись о его лицо носами. Заслышав конский топот, косули вздрогнули, подняли большие уши, мигнули чёрными влажными глазами и испуганно бросились прочь, мгновенно скрывшись в зарослях орешника. Человек в капюшоне медленно повернул голову.