Артур попытался ответить, но захлебнулся хлеставшей из горла кровью.

Друид в капюшоне сделал знак Флезауру:

– Поезжайте! Объявите, что Мерддин срочно позвал к себе Человека-Медведя. В сегодняшнем бою Артура не будет. Ты будешь руководить сражением, Флезаур. И пусть Эктор Хоель по прозвищу Непобедимый будет рядом с тобой. Его крепкая рука понадобится нам всем… А мы займёмся телом… Никто не должен знать, что случилось с Артуром… Человек-Медведь просто исчез, но вовсе не пропал. Он где-то рядом… Он ушёл, чтобы однажды вернуться… Пусть все так думают…

Николай Яковлевич подхватил Иру под локоть, чтобы она не оступилась.

– Ира, вы сегодня будто ничего не слышите и ничего не видите. Что случилось?

Молодая женщина горько вздохнула, и глаза её мгновенно наполнились слезами.

Профессор покачал головой и расплылся в мягкой улыбке.

– Милая вы моя, зачем так убиваться? Поверьте, что в жизни нет ничего, что заслуживало бы нашего душевного расстройства. Всё проходит, всё возвращается…

– Но ведь… Нет, не могу…

Последние несколько месяцев она раздражительна, рассеяна, на пустом месте начинала плакать. Когда пять лет назад Леонид Гуревич, после продолжительного ухаживания за Ирой, наконец сделал ей предложение, профессору Замятину показалось, что в мире не встретить девушки счастливее. Но вот пролетели пять лет – и Ира превратилась в разбитое и жалкое существо: исчезла лучистость её глаз, пропало сияние её лица, которое все называли сказочным и которое покоряло даже женщин и заставляло всех видеть в Ире ангела, а не красавицу, сотканную из влекущей человеческой плоти.

– Давайте-ка вы мне всё расскажете толком, – предложил Николай Яковлевич, останавливаясь. – Так ведь дальше продолжать нельзя, милочка. Я вас десять лет знаю, с вашего первого курса наблюдаю за вами… Что стряслось? В семье плохо? Леонид Степанович чудит?

Ира громко всхлипнула.

– Угадал? – Замятин хмыкнул.

Женщина тяжело кивнула.

– Лёня бросил меня.

– Бросил? – Профессор выпучил глаза. – И только-то?

Николай Яковлевич громко рассмеялся, привлёк Иру к себе и звонко поцеловал её в лоб.

– А ведь я ждал этого, – проговорил он.

– Ждали? – подавленно отозвалась Ира и подняла на него красные глаза. – Почему же? Разве мы не подходили друг другу?

– Не в этом дело, Ирочка. Совсем не в этом.

– В чём же?

Замятин оглянулся и остановил взгляд на пёстрых зонтиках уличного кафе.

– Не согласитесь ли выпить со мной кофейку, Ира? Скоро похолодает, эти кафе закроются, а мне так приятно посидеть с красивой молодой женщиной за столиком.

– Это с такой-то заплаканной дурой?

– А кто из нас не плакал? И кто из нас не был дураком?

Она пожала плечами.

– Кофе так кофе…

Замятин взял два стаканчика и устроился напротив Ирины. Яркое солнце проникало сквозь красно-голубой зонт над ними и бросало мягкие цветистые тени на их лица.

– Скажите, Ира, вы верите в сказки?

– Нет… Впрочем, в плохие верю.

– Вы имеете в виду сказки с плохим концом?

– Да.

– Это очень дурно.

– Что?

– Верить в такое… Хочу открыть вам маленький секрет.

– Слушаю.

– В жизни нет ни плохого, ни хорошего. Ничто не может кончиться плохо или хорошо. Есть только следствия наших поступков, а они не окрашены ни в какие тона. Они просто есть, как и наши поступки. Есть рождение, есть смерть, но разве они плохи или хороши?

– Смерть всегда плоха.

– Но разве она не естественна?

– Не понимаю, куда вы клоните… Какое это имеет отношение ко мне?

– К вам всё имеет отношение. И ко мне тоже. И ко всем окружающим. Мы все связаны друг с другом. Мы все даны друг другу для понимания жизни. Возьмите, к примеру, только что прошедший в Америке ураган. Он уничтожил не только Новый Орлеан, но и многие другие города, конечно поменьше, но ведь и там жили люди… Кстати, вы обратили внимание, что большинство самых разрушительных ураганов почему-то называются нежными женскими именами? Этот назвали Катриной. Он унёс десятки тысяч жизней. Все содрогаются от ужаса случившегося. Когда речь идёт о войне, там хоть можно обвинять политиков, а тут вроде и виноватых-то нет, а погибших – тьма… А почему так случилось? Потому что однажды люди решили построить город там, где его нельзя строить. Новый Орлеан располагался в низине, он лежал ниже уровня моря. Его неоднократно затопляло. Но люди зачем-то возвели дамбу и решили, что отныне море им не угрожает. А море и прочие стихии оказались сильнее…

– И что? При чём тут я?

– Не спешите… – Замятин неторопливо и со вкусом отхлебнул кофе. – Гибель Нового Орлеана – всего лишь последствие упрямства людей в борьбе с природой. Появление этого города можно сравнить с рождением человека. Хорошо ли оно? Что оно принесёт в жизнь? Было множество праздников и карнавалов, много веселья и горя, но вот пришло время умирать. И город умер. Плохо ли это? Нет. Просто город отслужил своё. Теперь его жизнь должна послужить уроком другим городам. Но послужит ли?… Я не случайно поинтересовался, любите ли вы сказки. Жизнь – это сказка. Она рассказывает о происходящих с нами чудесах. Но почти никто не замечает этих чудес. Мы даже в рождении не видим чуда. И в смерти не видим его… Тогда зачем мы живём? Для чего наши потуги добиться того или иного результата? Впрочем, давайте по порядку…

– Давайте, а то я ничего не понимаю…

– Жила однажды очень красивая девушка. И звали её Гвиневера.

– Вот и сказка началась, – чуть заметно улыбнулась Ира.

– Отец отдал Гвиневеру за великого Артура. Но она, хоть и не осмелилась перечить воле отца, никогда не считала Артура своим мужем, потому как она исповедовала христианство, а он был язычником. Кроме того, он был вдвое старше Гвиневеры. Зато она влюбилась в Маэля, красивого юношу, одного из надёжнейших воинов Артура. Маэль тоже был язычник, однако это не помешало Гвиневере отдаться ему. Молодость и страсть сделали своё дело… А потом он погиб. Любовь Гвиневеры была столь огромна, что со смертью Маэля жена Артура едва не лишилась рассудка. Когда же Артур согласился наконец креститься и венчаться с Гвиневерой по христианскому обряду, Гвиневера решила, что теперь Бог обязывает её быть верной женой, и она заставила себя забыть Маэля. Так она отреклась от своей любви…

Ира внимательно слушала Замятина, не отрывая от него взгляда.

– Через некоторое время та сущность, которая была Гвиневерой, воплотилась в другом теле и прожила новую жизнь. Затем ещё и ещё, как это случается со всеми людьми.

– Вы верите в реинкарнацию, Николай Яковлевич? Вы же историк, закоренелый материалист!

– Реинкарнация есть одно из надёжнейших проявлений материальности. Впрочем, я лишь излагаю вам сказку.

– Ладно…

– Минуло несколько веков, и на свет явилась Изабелла. Не буду вдаваться в подробности, но суть в том, что она полюбила одного человека. Звали его Хель. Однажды он отправился в поход, и Изабелле сообщили, что он погиб. Многие и впрямь видели, как он, будучи ранен стрелой в грудь, сорвался в глубокую пропасть. Естественно, все сочли его погибшим. Изабелла решила, что лишилась всего и что ей не для чего жить дальше.

– И что?

– Бросилась с городской стены головой вниз. И всё потому, что любовь свою сосредоточила на конкретном человеке, сделав его для себя смыслом жизни, то есть обожествила его. Тем самым она отобрала у всей остальной жизни право иметь такой же божественный смысл, отобрала у остального мира право на полноценность.

– Что же дальше? Вы же рассказываете о переселении души. Что произошло дальше? Как развивались события?

– Дальше? Много всякого было. Сущность, родившаяся Изабеллой, являлась в этот мир ещё не раз. Смеялась, радовалась, печалилась. Бывала и уродиной, и красавицей, и безликой, как медуза. И всякий раз она любила какого-нибудь человека, страдая от разлуки с ним. И вот в наше время она опять полюбила, что для человека вполне естественно. В этот раз на её долю не выпало кровавых сражений, голода, эпидемии, наводнений. Она жила мирно, уютно, почти нерастревоженно. Всё складывалось очень удачно. Муж ей достался надёжный и, как нынче выражаются, перспективный… Из научных кругов.