Когда завтра утром явится экономка, жилье Алана должно выглядеть девственно-чистым, словно египетский саркофаг. Имитация трупа будет скорбным «memento топ»одинокой жизни, пошедшей не так, а озадаченные отравители не рискнут вмешиваться. Человек, знающий слишком много, будет мертв, а значит, желаемое исполнится. После поверхностного дознания останки Тьюринга кремируют, и на этом гонения завершатся. Даже мать Алана поверит, что смерть сына произошла в результате несчастного случая, — она годами бранила его за небрежное отношение к химикатам в лаборатории.

По улице медленно проехала машина. Эти скоты гадают, что происходит, но не решаются ворваться в дом, чтобы об их вероломстве не узнали соседи! Дрожащими руками Алан плеснул себе шерри. Держись, старик! Дело нужно довести до конца!

Алан подтянул к себе табуретку и сел так, чтобы смотреть на открытую дверцу духовки. Кусочки кожи, будто пыхтящее тесто, поднимались с противней, круги клеток становились все шире по мере того, как разрастались соединительные ткани. Медленно проявились, приподнявшись, носы, затем губы, глазницы, лбы и подбородки. Дневной свет угасал, и Алан видел, как стареют лица — сверху Зенона, внизу его собственное. Они появились, как невинные младенцы, превратились в дерзких мальчишек, затем в прыщавых юнцов и наконец стали взрослыми мужчинами.

«Ах, пафос биологических нерушимых вычислений», — подумал Алан, выдавив кривую усмешку. Но претенциозное пустословие академии не помогло избавиться от боли. Дорогой Зенон мертв. Жизнь Алана, какой она была до сих пор, закончилась. Он всхлипнул…

На улице стало совсем темно. Алан вытащил противни из духовки и содрогнулся от чудовищности того, что сделал. Жуткие пустоглазые лица выглядели странно. Они походили на пустые корки воскресного пирога, ждущего начинку из мяса, почек, изюма с миндалем и сахаром, слив.

Из двух дряблых подбородков торчала щетина, образуя едва заметные бородки. Пора замедлять процесс — ему не нужны старческие морщины. Алан побрызгал живые лица раствором ингибитора, сведя клеточный рост до нормального уровня. Он отнес свое бородатое лицо в спальню и прижал его к трупу. Ткани схватились и немного проникли вглубь, что было очень хорошо. Алан пальцами разгладил места соединений у краев глаз и рта. По мере того как живое лицо впитывало в себя цианид из тканей трупа, его цвет блек. Несколько минут спустя лицо стало восковым, мертвым. Иллюзия была почти полной.

Алан мгновенно утратил самообладание и почувствовал приступ тошноты. Он ринулся в туалет, и его вырвало, хотя сегодня он почти ничего не ел, только дважды откусил от яблока. Наконец желудочные спазмы прекратились. Вернувшись в полноценный режим контроля над ошибками, Алан вспомнил, что нужно несколько раз вымыть руки, прежде чем протереть лицо. Затем он выпил две пинты воды из-под крана.

Алан взял бритву и тщательно сбрил бородку со своего мертвого лица в постели. Получилось быстрее, чем когда он брил в отеле Зенона. Стоять так, чтобы видеть лицо перевернутым, оказалось намного удобнее. Может, карьера брадобрея не так уж плоха? В любом случае ученым ему больше не быть. Стоит внести новый вклад — и приостановленные гонения возобновятся.

Алан еще раз навел чистоту и вернулся в кухню. Пора пробираться через темный сад с паспортом Зенона, ехать на велосипеде на станцию и садиться на поезд. Может, тайная полиция не проявит большого интереса к преследованию Зенона и они будут рады, что тот замаскировал их убийство под суицид? Чем меньше будет задаваться вопросов, тем лучше для всех.

Для надежности Тьюрингу придется бежать по непредсказуемому маршруту. Он доедет на поезде до Плимута и там сядет на паром до Сантандера, что на северном побережье Испании. Далее — поезд, идущий через всю Испанию на юг, в средиземноморский порт Тарифу, а оттуда еще на одном пароме в Танжер. Танжер — открытый город и международная зона. Там он сможет купить себе новый паспорт и будет жить, как ему нравится, — скромно. Может, научится играть на скрипке и прочитает «Илиаду» на греческом. Алан взглянул вниз, на вялое лицо Зенона, представляя себя греческим музыкантом.

«Если бы ты был мной, от А до Z, если бы я был тобой, от Z до А…»

Алан спохватился. Его мысль закручивалась петлями, избегая того, что необходимо сделать дальше. Пора!

Он соскреб свои черты и нацепил новое лицо.

Большой автомобиль медленно двигался, осторожно прокладывая себе путь среди узких улочек. Здесь, вдали от небольшого ярмарочного городка Уилтон, снег толстым пушистым одеялом укрывал землю. Деревья и кусты, чьи силуэты вырисовывались в свете фар, были покрыты тяжелыми снежными шапками. «Мерседес» немного качнуло из стороны в сторону. Мэнверинг услышал, как шофер чертыхнулся в сердцах, удерживая руль. Громкая связь была включена.

На специальном экране, встроенном в спинку сиденья, высвечивались данные о техническом состоянии автомобиля: давление масла, температура, обороты двигателя, скорость движения. Свет от экрана мягкими бликами отражался на лице его спутницы. Она беспокойно повела плечами; светлые пряди волос качнулись в такт ее движению. Он слегка развернулся в ее сторону.

На ней была изящная короткая клетчатая юбка, а на ногах — теплые сапоги. Ноги, приковывающие к себе взгляд, были превосходны.

Он щелкнул выключателем, и светящийся экран погас.

— Осталось недолго, — произнес он. Его мучил вопрос, знает ли она о том, что громкая связь включена? — В первый раз?

В темноте она едва заметно кивнула и сказала:

— Я была поражена.

Резиденция в Уилтоне протяженностью более пяти миль располагалась за городом, живописно окаймляя горную вершину. Автомобиль медленно двигался вдоль высоких стен, надежно скрывающих здания. Мэнверинг отметил, что со времени его последнего визита усилена охрана внешних стен резиденции: на определенном расстоянии друг от друга возвышаются смотровые башни, а сами стены сверху опутаны колючей проволокой.

У подъездных ворот возвышались два новых каменных охранных поста. Подъехав ближе, автомобиль остановился. Снегопад, стихший за время их поездки из Лондона, вновь разошелся; в свете фар было отчетливо видно, как огромные снежные хлопья кружат в воздухе. Ветер доносил ясно различимые отзвуки отдаваемых приказов.

Вперед выступил один из охранников и, склонившись, легко постучал по стеклу автомобиля. Мэнверинг нажал кнопку, стекло медленно поехало вниз. Он заметил специальную повязку на рукаве, с символикой ГФП, и расстегнутую кобуру с откинутым верхом.

— Добрый вечер, капитан, — произнес Мэнверинг.

— Добрый вечер, господин. Ваш паспорт.

Холодный порывистый ветер дул в лицо Мэнверингу.

Он протянул охраннику удостоверение личности и специальный допуск секретности.

— Ричард Мэнверинг. Правая рука полномочного посланника. Госпожа Хантер, из моего отдела, — произнес он.

Охранник приблизил фонарь к документам, на мгновение ослепив Мэнверинга ярким светом, после чего переместил его в сторону, внимательно изучая девушку. Она сидела, напряженно выпрямив спину и устремив взгляд вперед. Позади начальника охраны Мэнверинг заметил еще двух солдат в стальных касках, крепко сжимавших в руках оружие. Впереди непрерывно щелкали дворники.

Охранник отступил назад и сказал:

— На этой неделе истекает срок действия вашего паспорта. Переоформите документы.

— Премного благодарен, капитан, — ответил Мэнверинг. — Веселого Рождества!

Офицер сдержанно кивнул, доставая прикрепленную на поясе рацию. Мгновение — и ворота медленно распахнулись. Автомобиль двинулся вперед.

— Ублюдок… — пробормотал Мэнверинг.

— Здесь всегда так? — спросила она.

— Повсюду усилены меры безопасности, — ответил он.

Она накинула пальто на плечи и добавила: