Как лань желает к потокам воды,
так желает душа моя к Тебе, Боже,
жаждет душа моя к Богу
крепкому, живому: когда приду
и явлюсь пред лице Божие?
Слезы мои были для меня хлебом и день, и ночь,
когда говорили мне всякий день: «Где Бог твой?»
Слезы мои были для меня хлебом и день, и ночь,
когда говорили мне всякий день: «Где Бог твой?»
Tempo di ballada[Темп баллады]
Наес recordatus sum,
haec recordatus sum et effudi in me animam meam?
Quoniam transibo in loco tabernaculi admirabilis usque ad domum Dei.
Вспоминая об этом,
вспоминая об этом, изливаю душу мою,
Потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий.
Tempo I[Первоначальный темп]
Наес recordatus sum et effudi in me animam meam
quoniam transibo in loco tabernaculi admirabilis usque ad domum Dei.
In voce exultationis et confessionis sonus epulantis.
Quare tristis es anima mea et quare conturbas me?
Вспоминая об этом, изливаю душу мою,
потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий.
Со гласом радости и славословия празднующего сонма.
Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься?
b) Cadenza (tempo rubato)[Каденция (резкий темп)]
Фортепиано соло.
c) Tempo moderate е molto cantabile[Темп умеренный и очень певучий]
Снова три хора (по 40 голосов в первых двух и 4 сопрано, 4 контральто, 4 тенора, 4 баритона и 4 баса в третьем), 10 контрабасов, литавры, фортепиано.
Spera in De
quoniam adhuc
[*]confitebor illi salutare
vultus mei
et Deus meus.
Spera in Deo quoniam adhuc confitebor illi salutare
vultus mei et Deus meus.
Ad me ipsum anima mea conturbata est
propterea memor его tui de terra Jordanis et Hermoniim а [у Лурье — Hermonia] monte modico.
Ad me ipsum anima mea conturbata est.
Propterea memor его tui de terra Jordanis et Hermoniim a monte modico.
Ad me ipsum,
ad me ipsum anima mea conturbata est.
Propterea memor его tui de terra
Jordanis et Hermoniim a monte modico,
et Hermoniim a monte modico,
a monte modico.
Уповай на Бога,
ибо я буду [все]
[*]еще славить его,
Спасителя моего
и Бога моего.
Уповай на Бога, ибо я буду [все] еще славить его.
Спасителя моего и Бога моего.
Унывает во мне душа моя; посему я вспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с невысокой горы
[*].
Унывает во мне душа моя.
Посему я вспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с невысокой горы.
Во мне,
во мне унывает душа моя.
Посему я вспоминаю о Тебе с земли
Иорданской, с Ермона, с невысокой горы,
с Ермона, с невысокой горы,
с невысокой горы.
d) Tempo risoluto — tempo appassionato e finale[Решительный темп — страстный темп и финал]
4 трубы, 3 тромбона, туба, три хора (по 40 голосов в первых двух и 4 сопрано, 4 контральто, 4 тенора, 4 баритона и 4 баса в третьем), 10 контрабасов, литавры, фортепиано.
Tempo risoluto[Решительный темп]
Abyssus abyssum invocat in voce cataractarum tuarum, cataractarum tuarum.
Abyssus abyssum invocat in voce cataractarum tuarum, cataractarum tuarum, cataractarum tuarum.
Abyssus abyssum invocat in voce cataractarum tuarum, cataractarum tuarum, cataractarum tuarum, cataractarum tuarum.
Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих, водопадов Твоих.
Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих, водопадов Твоих, водопадов Твоих.
Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих, водопадов Твоих, водопадов Твоих, водопадов Твоих.
Tempo appassionato е finale[Страстный темп и финал]
Два хора и солисты (сопрано, альты, теноры, баритоны, басы) поют без слов. Состав оркестра: 4 трубы, 3 тромбона, туба, контрабасы, литавры, фортепиано, орган.
Anno Domini
MCMXXVIII-MCMXXIX
Paris
[Лето Господне 1928–1929
Париж]
Источник текста — рукопись партитуры LOURIÉ, 1928–1929. [510] Кризис искусства (1928–1929)
1
Оставляя в стороне вопрос об исключениях, пора наконец осознать то, что искусство наших дней стало искусством без искусства. Формула «искусство для искусства» (изжитая, но с которой мы все еще как-то связаны мучительной памятью, концами нервов) была создана поколениями людей, утративших веру и подменивших ее эстетическим идолопоклонством. Подмена духовного опыта опытом эстетическим совершилась давно. Огромная часть духовных сил конца XIX столетия и начала XX этому служила. Подменив подлинный духовный опыт эстетикой, ее утверждали как первичную ценность. Но то, что делали Вагнер, Бодлер, Ницше, Уайльд, Скрябин, Врубель, было не забавой и не баловством. Это было мифотворчество. Это была эпоха создания магических, искусственных миров. Гениальные творческие и духовные силы сбивались с пути, отдаваясь призраку ложного самоутверждения в искусстве.
Этих людей мы не можем не вспомнить, потому что для них, даже в помраченном аспекте, искусство было подлинным искусом. Они одни из последних, для которых искусство было еще выражением духовного опыта. Пришедшие за ними и зачеркнувшие их имена утратили уже какой бы то ни было духовный путь. Искусство без искусства выросло в последние десять лет само собой, незаметно, от пустоты. Оно делается людьми и для людей, которым уже вообще ничего не нужно. Но как только искусство теряет связь с подлинным духовным опытом, оно становится фабрикой вещей.
