Чарли послал меня забрать вещи со стоянки, а сам остался обсудить с Вармом последние детали партнерства. Когда я вернулся, ведя под уздцы нагруженного седлами и двойным багажом Шустрика, братец уже перетащил три трупа к костру. Я сразу понял его намерения, зато Варм догадаться не мог.

— Может, лучше спрятать их в лесу? — предложил он. — Не хотелось бы с утра глазеть на эти морды.

— Рассветные лучи их не коснутся.

Чарли бросил один труп прямо в огонь.

— Что ты делаешь? — спросил Варм.

— Вы ветильным маслом не богаты?

Только сейчас до Варма дошло. Он вынес масло, а я передал ему спирт и обезболивающее. И пока Варм заботился о Моррисе, я помогал Чарли избавляться от трупов: мы с головы до пят облили их горючим, и вскоре все три брата, сложенные в кучу, весело горели. Глядя на почерневшие останки, я подумал: дорого же стоит спокойствие. Из палатки высунулся Варм. Посмотрев на мрачное зрелище, он грустно произнес в пустоту:

— Хватит с меня на сегодня.

Он скрылся в палатке, и вновь мы с братцем остались вдвоем.

Чарли принялся раскладывать постель. Глядя на него, я думал спросить, что он чувствует, о чем помышляет прямо сейчас. Так сильно хотелось верить, что он наконец поступил по совести. Однако нужные слова не шли на ум, я боялся услышать ответ, да и просто взяла свое усталость. Стоило прилечь, и я провалился в глубочайший и тяжелейший сон без сновидений.

Когда я проснулся, солнце уже било в глаза, в ушах стоял шум реки, зато рядом не было Чарли. Только Варм чопорно подошел к горке пепла, оставшейся после костра, и занес, как для удара, длинную палку. Указал на черно-серый череп одного из убитых нами братьев и произнес:

— Видишь? Смотри внимательно. — Он ткнул своим орудием в самый купол черепа, и тот рассыпался в прах. — Нечего сказать, по-людски ушел.

Уловив в его речи оттенок скорби, я не удержался и спросил:

— Ты ведь не богобоязненный человек, Варм?

— Я нет. Надеюсь, и над тобой Господь не довлеет.

— Боюсь, что и сам не знаю.

— Ты всего лишь не хочешь отправиться в ад. Но на том и зиждется религия: на страхе угодить в некое ужасное место, откуда не спасет даже самоубийство.

Ну вот, и угораздило же с утра да про Бога заговорить. Варм вновь посмотрел на горку пепла.

— Мозги, надо полагать, совсем спеклись? — подумал он вслух. — От жара они превращаются в воду, улетучиваются, и вот уже столь драгоценный орган облачком дыма уносится прочь с попутным ветром.

— Гд е Чарли?

— Они с Моррисом отправились купаться.

Варм, ткнув палкой, развалил еще один череп.

— Вместе пошли?

Взглянув вверх по течению, Варм ответил:

— Моррис все жаловался на зуд в ногах, и твой брат предложил унять его при помощи купания.

— Давно они ушли?

— С полчаса как, — пожал плечами Варм.

— Отведешь меня к ним?

Варм нисколечко не встревожился, и волновать его понапрасну я не хотел, однако поторапливал, как мог, под предлогом, якобы сам упарился и хочу освежиться. Варм оказался не из торопливых. Напротив, он проявлял (и требовал того же от других) внимание почти к любым мелочам. Натягивая сапоги, он поинтересовался:

— Как думаешь, что стало с тем, кто первым придумал оборачивать ноги листьями или лоскутами кожи? Почти наверняка этого человека кастрировали и прогнали из племени. — Варм хохотнул. — А может, его попросту закидали камнями!

Что на это ответить, я не знал, но Варм и не нуждался в ответах. Мы пошли вверх по течению, и он продолжил свою речь:

— Конечно, в ту пору ноги у людей были покрыты твердыми мозолями, и обувь носили скорее для фасону, нежели из нужды. Особенно в краях с теплым климатом.

Варм указал на парящего неподалеку орла. Птица камнем кинулась к воде и взмыла ввысь, унося в когтях жирную рыбину. Варм от восторга зааплодировал. Ноги его по-прежнему беспокоили, и мою помощь он принял с благодарностью. Мы шли по мягкому песку, и Варм раза два просил остановиться, передохнуть. Мне жутко не хотелось медлить, и в то же время я не решался объяснить Варму истинную причину спешки. Впрочем, он и сам додумался. Хитро хихикнув, он спросил:

— Что, не доверяешь братцу, да?

Серьезный вопрос, особенно если учесть предмет нашего договора и то, что Чарли сейчас один на один с ослабшим компаньоном Варма. Однако в глазах собеседника я заметил лукавую искорку. Варм будто предлагал перемыть Чарли косточки.

— Порой я просто не понимаю его, — уклончиво ответил я.

— По-моему, до вчерашней ночи, когда вы спасли нас, Моррис твоего брата презирал. И тем не менее сегодня утром они уходили рука об руку. Что скажешь, Эли?

— Ничего. Разве что на Чарли это не похоже.

— Думаешь, он предложил помощь не искренне?

— Да просто странно, вот и все.

Варм остановился, чтобы почесать ноги: кожа совсем потемнела, пошла волдырями. Он едва не сдирал ее до мяса, в такую ярость приводил его зуд. Вот незадача: химия озолотила его и в то же время причиняет такую боль и расстройство. В конце концов Варм принялся шлепать ладонями по ногам и тем, похоже, унял раздражение. Оправляя штанины, он спросил:

— Ты ведь не думаешь, что Чарли убьет старину Морриса?

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

Я помог Варму встать, и мы пошли дальше.

— Признаюсь, очень необычно разговаривать о таких вещах.

Варм покачал головой.

— Подобные мысли лучше высказывать. Тем более наши вам ясны. Что мы с Моррисом можем поделать? Наши жизни в ваших руках, однако мы, конечно, предпочли бы задержаться на этом свете.

— Умеешь же ты набирать людей, Варм.

— Да уж, компания пестрая, — мрачно ответил он. — Городской пижон и двое убийц.

Я расхохотался, и Варм спросил, что тут смешного.

— У тебя руки и ноги пурпурные, Чарли гуляет с Моррисом, в костре дымятся три трупа, а у подножия холма гниет мой издохший конь.

Варм проникся моим романтическим взглядом и посмотрел на меня с улыбкой.

— Да ты поэт, Эли. — Потом спросил разрешения задать личный вопрос и, получив согласие, поинтересовался вот чем: — Я уже разговаривал на эту тему с Моррисом и теперь хочу узнать, как же случилось, что ты стал работать на Командора.

Я ответил:

— Долгая история, но главная беда в том, что мой братец с ранних лет привык к жестокости. Благодаря нашему папочке, дурному человеку. Стоило кому-нибудь оскорбить Чарли, и простой дракой на кулаках или даже на ножах не заканчивалось. Чарли доводил дело до конца, и бой завершался смертью обидчика. А уж если ты убил человека, за него обязательно придет отомстить либо друг, либо отец, либо брат… И все повторится. Порой Чарли оказывался один против нескольких противников, и тогда в драку ввязывался я. Характер у меня для мальчика был очень горячий, и я вскипал от ярости, когда кто-то чинил вред моему старшему брату — тогда еще Чарли относился ко мне с любовью и защищал. Его дурная слава росла, и вместе с ней число противников. Постепенно до людей стало доходить, что, бросая вызов одному из братьев Систерс, они вызывали на бой сразу двух. Мы открыли в себе способность и жажду убивать. Себе на горе, я думаю, но так вышло, что о нас прознал Командор и пригласил работать на него. Поначалу требовалось действовать только кулаками: выбивать долги и всякое такое. Позже Командор приблизил нас к себе, повысив жалованье, и вот уже тогда стал поручать убийства. — Варм слушал до того внимательно и с такой серьезной миной, что я невольно рассмеялся. — По твоему лицу я вижу, как ты относишься к моему ремеслу, Варм. Не осуждаю, более того, Чарли я уже предупредил: это мое последнее дело.

Варм резко остановился и посмотрел на меня потерянным, испуганным взглядом. Я спросил, в чем дело, и он ответил:

— Полагаю, последним ты называешь дело, которое вы с братом провернули до этого? Вы ведь не собираетесь довести до конца нынешнее задание Командора?

Мы обогнули излучину реки, и я заметил Чарли. Он как раз вышел из воды и направлялся к сложенной на берегу одежде. Моррис — неподвижно, брюхом кверху — оставался в реке. При виде нас Чарли широко улыбнулся и помахал рукой. Помахал нам и Моррис: живой и невредимый, открыв глаза, он сел и окликнул нас. Сердце мое тяжело бýхало в груди. Казалось, оно не гонит кровь по венам, а истекает ею. Обернувшись к Варму, я ответил на недавний вопрос: