— Буду очень признателен, если заплатишь положенные пять долларов до вечера, — сказал он.

Я вручил ему денежку, и старичок поспешил спрятать монету в кармашек на изнанке комбинезона. Чарли же приблизился к Жбану и заглянул ему в глазницу.

— Надо бы ее набить чем-нибудь.

— Нет, — возразил конюх. — Сейчас на пользу пойдут свежий воздух и промывания спиртом.

— Черт, смотреть-то на него страшно.

— Ну так и не смотрите.

— Не могу, само смотрится… Может, повязку наложим?

— Свежий воздух и промывания, — напомнил старичок.

Я спросил:

— Когда он оправится?

— А вам далеко ехать?

— К золотым приискам к востоку от Сакраменто.

— На пароме поплывете?

— Не знаю. Чарли?

Мой братец бродил по конюшне и чему-то загадочно улыбался. Не иначе пропустил еще стаканчик или все два. Вон какой веселый и дружелюбный. И вопроса моего, как пить дать, не слышал. Ладно, не стану наседать.

— Да, скорее всего, на пароме и поплывем, — сказал я конюху.

— Когда отправляетесь?

— Завтра утром.

— Достигнув приисков, спать собираетесь под открытым небом?

— Именно.

Конюх подумал немного и ответил:

— Слишком рано, конь не оправится.

Я погладил Жбана по морде.

— Так он вроде очнулся уже.

— Я ж не говорю, что конь не дойдет. С виду он крепкий. Однако, будь это моя животина, я бы ее с неделю выхаживал.

Чарли, нагулявшись, вернулся, и я попросил у него еще орехов. В ответ он перевернул мешочек вверх дном. Пусто.

— Где тут самый дорогой ресторан? — спросил братец у конюха. Тот аж присвистнул и почесал одновременно в паху и во лбу.

«Золотая жемчужина» словно купалась в вине: всюду бордовый бархат, над каждым столиком по люстре на сотню свечей; тарелки из тонкого фарфора, приборы из чистого серебра и шелковые салфетки. Обслуживал нас официант. Весь такой расфуфыренный и лощеный: кожа цвета слоновой кости, черный-пречерный смокинг, синие гетры и рубиновая булавка в лацкане, смотреть на которую было больно (так резало глаз отраженным в ее гранях светом). Мы заказали по стейку и вина, предварить которые следовало рюмочкой бренди.

— Замечательно, — произнес официант, несказанно польщенный и обрадованный, и записал заказ в блокнотик. — Просто замечательно.

Он щелкнул пальцами, и тут же перед нами поставили по хрустальной рюмке. Официант с поклоном удалился, однако я шкурой чуял: весь вечер, что мы познаéм местную кухню, он, такой шустрый и раболепный, будет за нами приглядывать.

Пригубив бренди, Чарли сказал:

— Боже мой, ну и вкуснота.

Я тоже отпил и сразу почувствовал разницу. Этот бренди настолько отличался от выпитых мной прежде, настолько превосходил мои ожидания, что я подумал: а бренди ли это? Как бы там ни было, вкус мне понравился, очень, и я поспешил сделать второй, еще больший глоток. После, стараясь говорить непринужденно, спросил у Чарли:

— Ну, и как нам быть с заданием Командора?

— В каком смысле? — переспросил братец. — Доведем дело до конца.

— Он ведь нас обманул.

— А что ты предлагаешь, Эли? Не время сейчас рвать связи с Командором. По крайней мере, стоит сначала разобраться с этой Светящейся рекой.

Даже не работай мы на Командора, я бы все равно докопался до сути.

— Что, если Моррис и Варм преуспеют? Ограбишь их?

— Пока не знаю.

— Если же они потерпят неудачу, придется, думаю, прикончить их.

Чарли безразлично пожал плечами.

— Слушай, я и правда пока не думал!

Официант принес наши стейки. Чарли отрезал кусочек, отправил его в рот и замычал от удовольствия. Я тоже попробовал мясо, однако разум мой был занят отнюдь не ужином. Пока Чарли в хорошем настроении, надо разобраться во всем.

— Я тут прикинул: если не говорить, что мы нашли дневник Морриса, то и в Орегон вернуться не стыдно. Даже с пустыми руками.

Чарли проглотил недожеванный кусок мяса. Настроения как не бывало.

— Какого хрена, Эли? О чем ты толкуешь? — спросил он. — Изволь-ка объясниться. Во-первых, что мы скажем Командору?

— Правду. Скажем, что Моррис бежал с Вармом, а куда — неизвестно. С какой стати нам искать их, если неизвестно, где они?

— Командор потребовал бы самое меньшее проверить участок Варма.

— Верно. Можем сказать, что были там и никого не нашли. Но если тебе так неймется, заглянем на прииск на обратном пути. Все равно Варм туда не сунется. Это я к чему: если преследовать Варма нас побуждает исключительно содержимое дневника, то сжечь его, и вся недолга. Забудем, что видели записи.

— А что, если дело не только в них?

— Для меня в них и только в них.

— Ты на что намекаешь, братец?

Я ответил:

— Сложим деньги из заначки Мейфилда и собственных сбережений, и не надо больше вкалывать на Командора.

— С какой стати?

— Ты же сам собирался. Помню, как ты обмолвился: «Я подумывал завязать…»

— Любой, кто имеет постоянную работу, нет-нет да подумывает об уходе.

— Пора нам завязывать, Чарли.

— А дальше? Дальше-то что? — Чарли выковырял застрявший в зубах кусочек жира и бросил его на тарелку. — Аппетит мне хочешь испортить?

— Откроем на пару факторию, — предложил я.

— Чего? Чего мы откроем?

— Подзадержались мы на службе у Командора. Оставили порядком и здоровья, и юности. Сейчас хороший шанс завязать.

Чарли все мрачнел и мрачнел. Я думал, он швырнет салфетку на стол и набросится на меня с кулаками. Однако на самом пике озлобленности внутренний голос шепнул ему что-то, и мой братец вернулся к еде. Он уписывал стейк за обе щеки. Мое же блюдо стыло едва початым. Доев, Чарли попросил счет и, невзирая на цену, заплатил за нас обоих. Я приготовился, что он скажет какую-нибудь гадость, и в конце ужина дождался. Потягивая остатки вина, Чарли произнес:

— Значит, братец, ты решил выйти из дела? Скатертью дорога.

— А ты что же? Останешься и будешь дальше работать?

Чарли кивнул.

— Ну разумеется. Мне, правда, понадобится новый партнер. Рекс, думаю, сгодится. Он как раз просился в напарники.

— Рекс? — Я не поверил ушам. — Рекс? Он же как говорящая псина.

— Он верный, как псина.

— Нет, у него мозги, как у псины.

— Тогда возьму Санчеса.

Тут я закашлялся, да так, что вино вышло носом.

— Санчес? — отплевывался я. — Санчес?!

— Санчес — меткач, — проговорил Чарли.

Я от смеха схватился за живот.

— Санчес!

— Я просто вслух подумал, — поспешил оправдаться Чарли и покраснел. — Да, напарника не сразу найду, но ты свой выбор сделал, и я его уважаю. Командор тоже обрадуется. — Закурив сигару, братец откинулся на спинку стула. — Вот закончим это задание, и все. Наши пути разойдутся.

— Ничего себе слова! «Пути разойдутся».

— Я останусь при Командоре, а ты сделаешься торгашом.

— То есть мы больше с тобой не увидимся?

— Ну почему же? Вот буду проездом в Орегоне, понадобится мне новая рубашка или кальсоны, обязательно к тебе загляну.

Братец встал из-за стола, а я подумал: правда ли он отпускает меня или просто подначивает? Не хочет терять меня как напарника? Я внимательнее присмотрелся к его позе и ответ на вопросы получил, заметив, что брови Чарли не хмурит и плечи у него свободно обвисли. Братец жалеет меня, такого мягкого и никчемного.

— Завтра утром отправляемся по следу Варма и Морриса, — сказал он. — Выполним работу, там и посмотрим, что к чему.

С этим он встал и направился к выходу. Я тоже поднялся, и сей же момент рядом возник официант: лощеный тип громко сопел, явно возмущаясь, что пропадает столь восхитительный стейк.

— Сэр! — окликнул он меня полным негодования голосом. — Сэр! Сэр!

Не слыша его, я вышел в неспокойную калифорнийскую ночь. Мелькали фонари на проносящихся мимо дилижансах, щелкал хлыст, воняло мочой и горелым жиром, и постоянно со всех сторон орали коты.

Я вернулся в комнату. Не застав Чарли, лег спать. На утро братец явился при параде: умытый, гладко выбритый и румяный. Движения его были четкие и плавные. Надо же, как изменился. Не вчерашний ли спор его так задел? Братец трезвый, встал рано утром… Ага, думает, я сегодня взгляну на него и на выбор по-другому. К совести хочет воззвать. Ан нет, погодите, рукоятки его револьверов сияют, и кобуры тоже начищены до блеска. Чарли всегда наводит лоск на оружии, когда работа близится к завершению. Он не потому лег спать трезвым, что хотел задобрить меня и умаслить, он просто во всеоружии готовится отправить на тот свет и Варма, и Морриса.