Песня («Минувших дней очарованье…») * Минувших дней очарованье, Зачем опять воскресло ты? Кто разбудил воспоминанье И замолчавшие мечты? Шепнул душе привет бывалой; Душе блеснул знакомый взор; И зримо ей минуту стало Незримое с давнишних пор. О милый гость, святое Прежде, Зачем в мою теснишься грудь? Могу ль сказать: живинадежде? Скажу ль тому, что было: будь? Могу ль узреть во блеске новом Мечты увядшей красоту? Могу ль опять одеть покровом Знакомой жизни наготу? Зачем душа в тот край стремится, Где были дни, каких уж нет? Пустынный край не населится, Не у́зрит он минувших лет; Там есть одинжилец безгласный, Свидетель милой старины; Там вместе с ним все дни прекрасны В единый гроб положены. <В альбом Е.Н. Карамзиной> * Будь, милая, с тобой любовь небес святая; Иди без трепета, в тебе — открытый свет! Прекрасная душа! цвети, не увядая; Для светлыя души в сей жизни мрака нет! Все для души, * сказал отец твой несравненный; В сих двух словах открыл нам ясно он И тайну бытия и наших дел закон… Они тебе — на жизнь завет священный. Утешение * Светит месяц; на кладби́ще Дева в черной власянице Одинокая стоит, И слеза любви дрожит На густой ее реснице. «Нет его; на том он свете; Сердцу смерть его утешна: Он достался небесам, Будет чистый ангел там — И любовь моя безгрешна». Скорбь ее к святому лику Богоматери подводит: Он стоит в огне лучей, И на деву из очей Милость тихая нисходит. Пала дева пред иконой И безмолвно упованья От пречистыя ждала… И душою перешла Неприметно в мир свиданья. Мечта («Ах! если б мой милый был роза-цветок…») * Ах! если б мой милый был роза-цветок, Его унесла бы я в свой уголок; И там украшал бы мое он окно; И с ним я душой бы жила заодно. К нему бы в окно ветерок прилетал И свежий мне запах на грудь навевал; И я б унывала, им сладко дыша, И с милым бы, тая, сливалась душа. Его бы и ранней и поздней порой Я, нежа, поила струей ключевой; Ко мне прилипая, живые листы Шептали б: «Я милый, а милая ты». Не села бы пчелка на милый мой цвет; Сказала б я: «Меду для пчелки здесь нет; Для пчелки-летуньи есть шелковый луг; Моим без раздела останься, мой друг». Сильфиды бы легкой слетелись толпой К нему любоваться его красотой; И мне бы шепнули, целуя листы: «Мы любим, что мило, мы любим, как ты». Тогда б встрепенулся мой милый цветок, С цветка сорвался бы румяный листок, К моей бы щеке распаленной пристал И пурпурным жаром на ней заиграл. Родная б спросила: «Что, друг мой, с тобой? Ты вся разгорелась, как день молодой». — «Родная, родная, — сказала бы я, — Мне в душу свой запах льет роза моя». <К М.Ф. Орлову> * О Рейн * , о Рейн, без волненья К тебе дерзну ли подступить? Давно уж ты — река забвенья И перестал друзей поить Своими сладкими струями! На «Арзамас» тряхнул усами — И Киев дружбу перемог! Начальник штаба, педагог — Ты по ланкастерской методе Мальчишек учишь говорить О славе, пряниках, природе, О кубарях и о свободе — А нас забыл… Но так и быть! На страх пишу к тебе два слова! Вот для души твоей обнова: Письмо от милой красоты! Узнаешь сам ее черты! Я шлю его через другова, Санктпетербургского Орлова * — Чтобы верней дошло оно. Прости! Но для сего посланья, Орлов, хоть тень воспоминанья Дай дружбе, брошенной давно! Надгробие И.П. и А.И. Тургеневым * Судьба на месте сем разрознила наш круг: Здесь милый наш отец, здесь наш любимый друг; Их разлучила смерть и смерть соединила; А нам в святой завет святая их могила: «Их неутраченной любви не изменить; Ту жизнь, где их уж нет, как с ними, совершить, Чтоб быть достойными о них воспоминанья, Чтоб встретить с торжеством великий час свиданья». |
