Братья-друзья арзамасцы! Вы протокола послушать,

Верно, надеялись. Нет протокола! О чем протоколить?

Все позабыл я, что было в прошедшем у нас заседанье!

Все! да и нечего помнить! С тех пор, как за ум мы взялися,

Ум от нас отступился! Мы перестали смеяться —

Смех заступила зевота, чума окаянной Беседы!

Даром что эта Беседа давно околела ^* — зараза

Все еще в книжках Беседы осталась — и нет карантинов!

Кто-нибудь, верно, из нас, не натершись «Опасным соседом» ^* ,

Голой рукой прикоснулся к «Чтенью» ^* в Беседе иль вытер,

Должной не взяв осторожности, свой анфедрон рассужденьем ^*

Деда седого о слоге седом ^* — я не знаю! а знаю

Только, что мы ошалели! что лень, как короста,

Нас облепила! дело не любим! безделью ж отдались!

Мы написали законы; Зегельхен их переплел ^* и слупил с нас

Восемь рублей и сорок копеек — и всё тут! Законы

Спят в своем переплете, как мощи в окованной раке!

Мы от них ожидаем чудес — но чудес не дождемся.

Между тем, Реин ^* усастый, нас взбаламутив, дал тягу

В Киев и там в Днепре утопил любовь к Арзамасу!

Реин давно замолчал, да и мы не очень воркуем!

Я, Светлана, в графах таблиц ^* , как будто в тенетах,

Скорчасъ сижу; Асмодей, распростившись с халатом свободы ^* ,

Лезет в польское платье, поет мазурку и учит

Польскую азбуку; Резвый Кот ^* всех умнее; мурлычет

Нежно люблюи просится в церковь к налою; Кассандра ^* ,

Сочным бивстексом пленяся, коляску ставит на сани,

Скачет от русских метелей к британским туманам и гонит

Челн Очарованный ^* к квакерам за море; Чу ^* в Цареграде

Стал не Чу, а чума, и молчит; Ахилл ^* , по привычке,

Рыщет и места нигде не согреет; Сверчок ^* , закопавшись

В щелку проказы, оттуда кричит к нам в стихах: я ленюся.

Арфа ^* , всегда неизменная Арфа, молча жиреет!

Только один Вот-я-вас ^* усердствует славе; к бессмертью

Скачет он на рысях; припряг в свою таратайку

Брата Кабуда к Пегасу, и сей осел вот-я-васов

Скачет, свернувшись кольцом, как будто в «Опасном соседе»!

Вслед за Кабудом, друзья! Перестанем лениться! быть худу!

Быть бычку на веревочке! быть Арзамасу Беседой!

Вы же, почетный наш баснописец ^* , вы, нам доселе

Бывший прямым образцом и учителем русского слога,

Вы, впервой заседающий с нами под знаменем Гуся,

О, помолитесь за нас, погруженных бесстыдно в пакость Беседы!

Да спадет с нас беседная пакость, как с гуся вода! Да воскреснем.

Что с тобой вдруг, сердце, стало?

Что ты ноешь? Что опять

Закипело, запылало?

Как тебя растолковать?

Все исчезло, чем ты жило,

Чем так сладостно грустило!

Где беспечность? где покой?..

Ах, что сделалось с тобой?

Расцветающая ль младость,

Речи ль, полные душой,

Взора ль пламенная сладость

Овладели так тобой?

Захочу ли ободриться,

Оторваться, удалиться —

Бросить томный, томный взгляд!

Ах! я к ней лечу назад!

Я неволен, очарован!

Я к неволе золотой,

Обессиленный, прикован

Шелковинкою одной!

И бежать очарованья

Нет ни силы, ни желанья!

Рад тоске! хочу любить!..

Видно, сердце, так и быть!

От дружной ветки отлученный,

Скажи, листок уединенный,

Куда летишь?.. «Не знаю сам;

Гроза разбила дуб родимый;

С тех пор, по долам, по горам

По воле случая носимый,

Стремлюсь, куда велит мне рок,

Куда на свете всестремится,

Куда и лист лавровый мчится

И легкий розовый листок».

Откуда, звездочка-краса?

Что рано так на небеса

В одежде праздничной твоей,

В огне блистающих кудрей,

В красе воздушно-голубой,

Умывшись утренней росой?

Ты скажешь: встала раньше нас?

Ан нет! мы жнем уж целый час;

Не счесть накиданных снопов.

Кто встал до дня, тот днем здоров;

Бодрей глядит на божий свет;

Ему за труд вкусней обед.

Другой привык до полдня спать;

Зато и утра не видать.

А жнец с восточною звездой

Всегда встает перед зарей.

Работа рано поутру —

Досуг и песни ввечеру.

А птички? Все давно уж тут;

Играют, свищут и поют;

С куста на куст, из сени в сень;

Кричат друг дружке: «Добрый день!»

И томно горлинки журчат;

Да чу! и к завтрене звонят.

Везде молитва началась:

«Небесный царь, услыши нас;

Твое владычество приди;

Нас в искушенье не введи;

На путь спасения наставь

И от лукавого избавь».

Зачем же звездочка-краса

Всегда так рано в небеса?..

Звезда-подружка там горит.

Пока родное солнце спит,

Спешат увидеться оне

В уединенной вышине.

Тайком сквозь дремлющий рассвет

Она за милою вослед

Бежит, сияя, на восток;

И будит ранний ветерок;

И, тихо вея с высоты,

Он милой шепчет: «Где же ты?»

Но что ж? Увидеться ли?.. Нет.

Спешит за ними солнце вслед.

Уж вот оно: восток зажгло,

Свой алый завес подняло,

Надело знойный свой убор

И ярко смотрит из-за гор.

А звездочка?.. Уж не блестит;

Печально-бледная, бежит;

Подружке шепчет: «Бог с тобой!»

И скрылась в бездне голубой.

И солнце на небе одно,

Великолепно и красно.

Идет по светлой высоте

В своей спокойной красоте;

Затеплился на церкви крест;

И тонкий пар встает окрест;

И взглянет лишь куда оно,

Там мигом все оживлено.

На кровле аист нос острит;

И в небе ласточка кружит,

И дым клубится из печей;

И будит мельницу ручей;

И тихо рдеет темный бор;

И звучно в нем стучит топор.

Но кто там в утренних лучах

Мелькнул и спрятался в кустах?

С ветвей посыпалась роса.

Не ты ли, девица-краса,

Душе сказалася моей

Веселой прелестью своей?

Будь я восточною звездой

И будь на тверди голубой,

Моя звезда-подружка, ты

И мне сияй из высоты —

О звездочка, душа моя,

Не испугался б солнца я.