Очередной ночлег Флинкса на этой планете был еще удивительнее двух предыдущих. Он-то думал, что заночует в дупле или среди пучка гигантских листьев, но Двелл преподнес ему сюрприз. Мальчик, отправленный на поиски подходящего места, вскоре вернулся в сопровождении верного Мумадима.

— Мама, Кисс, скорее! Пойдемте, сами увидите! Ну, пошли же!

Не дожидаясь ответа и не оглядываясь, он побежал обратно. Зеленый плащ хлопал у него за спиной.

— Наверно, это что-то особенное, раз Двелл так взволнован, — предположил Флинкс.

— Не надо его недооценивать. — Тил одним прыжком преодолела воздушный корень, через который Флинксу пришлось перелезать. — Он видит в тебе соперника.

У Флинкса глаза полезли на лоб:

— Соперника? Ты о чем?

— О том, что если в семье двое мужчин, то один из них должен быть главным.

— Но я не… — Флинкс осекся. Двелл, безусловно, воспринимает ситуацию в соответствии со своими понятиями. Вряд ли Флинкс сможет что-то объяснить ему.

Продолговатая горизонтальная полость, тоже выжженная в могучем суку молнией, была около двух метров в высоту и около трех в ширину. Она располагалась в боку ветки, так что обнаружить ее сверху было очень трудно. Фуркоты вонзили когти в древесину, бесстрашно повисли над бездной, а через секунду оба были в дупле.

— Тут безопасно! — спустя несколько мгновений прокричал Саалахан.

Осторожно перегнувшись через край, Флинкс не увидел фуркотов. Дупло ему понравилось — судя по всему, предстоит относительно спокойная ночевка.

— Порядок. — Погрузив когти четырех задних лап в дерево, большой фуркот потянулся к Флинксу. — Спускайся, человек Флинкс. Я позабочусь о том, чтобы ты не упал.

Флинкс заколебался, а Тил и дети без малейшего страха устремились вниз. Спускаться по скользкой круче было в высшей степени неприятно, однако Флинкс не мог ударить в грязь лицом перед детьми. Обливаясь на жаре холодным потом, он хватался пальцами за кору и нащупывал ногами опору, пока его не обхватили за талию сильные лапы. Саалахан внес молодого человека в дупло.

— Ты многому научился за очень короткое время. — фуркот с интересом рассматривал Флинкса всеми тремя глазами. — Теперь нужно поскорее научиться лазать вверх и вниз.

Флинкс благодарно и немного смущенно улыбнулся:

— На самом деле я не так уж плохо лазаю, Саалахан. Просто на моей родной планете это делается немного иначе.

Вскоре ему сообщили, что дупло это уникальное — в смысле местоположения. Из него открывался вид на огромную трещину в дереве, находившуюся на пятом ярусе. Густо растущие лианы и лозы защищали пещеру от древолазающих хищников. Тому же, кто, сидя в дупле, смотрел вниз сквозь их завесу, являлось захватывающее зрелище — зеленая долина, покрытая ковром цветов, над которыми порхали всевозможные летучие твари. Повсюду сновали крупные и мелкие животные.

Находка Двелла имела чрезвычайно важное для здешних людей достоинство: она давала прекрасный обзор.

Флинкс пришел к выводу, что дуплу не хватает лишь раздвижных стеклянных дверей и кондиционера. Дополни гнездышко этими благами цивилизации — и можно приводить туристов. Жаль только, что туземные флора и фауна неравнодушны к беспечным путешественникам.

Только сейчас он смог по-настоящему осознать, насколько грандиозны здешние деревья. Задрапированные ползучими растениями и лианами, стволы достигали высоты шестисот-семисот метров. Столь огромных деревьев ему до сих пор видеть не доводилось и, скорее всего, больше не доведется. Этот мир — рай для ботаника; такое буйство растительной жизни, наверно, может только во сне привидеться.

Невольно напрашивался вопрос: если Дома-деревья и Столбы настолько массивны на этой высоте, то как же они выглядят у земли?

Проведя два дня в глубине леса, где царил вечный полумрак, Флинкс вынужден был сощуриться от яркого, пронизанного мерцающей дымкой солнечного света. Вообще-то следовало отвернуться или даже зажмуриться, но он замер, словно загипнотизированный. Постепенно глаза привыкли, и он смог разглядеть детали.

Перед ним была отнюдь не застывшая, мертвая сцена; слышалось жужжание, гул, постукивание, крики, пение, свист, кудахтанье множества существ самой разной величины, самого разного обличья. В большинстве своем они так или иначе походили на тех, с которыми Флинкс уже встречался, но хватало и совсем диковинных.

То и дело какой-нибудь воздушный хищник нырял в зеленые пучины и тут же появлялся снова, зачастую с трудом неся в когтях, или клюве, или зубах менее удачливого обитателя здешних мест. Над цветами порхала стая существ, удерживаясь в воздухе с помощью шести крыльев. Они то взмывали, то падали камнем, и высасывали из цветов нектар языками метровой длины.

Кто-то чудовищно огромный летел над цветущим ковром, отбрасывая на него сумрачную тень. Из наполненного газом радужного мешка росло больше десятка щупальцев. Когда существо облетело долину и двинулось кверху, стали видны несколько мелких тварей, пытавшихся вырваться из его смертоносной хватки.

— Буна. — Тил наклонилась, провожая взглядом этот «дирижабль» и явно надеясь, что он не собирается возвращаться. — Унести человека ему не под силу, но он может убить.

Буна, конечно, производил впечатление, но не самое сильное. Этой чести удостоилось гигантское голубовато-черное крылатое существо с мощными челюстями, усаженными зубами, самый маленький из которых был длиннее Флинкса. Размах крыльев у монстра был как у средних размеров воздушного судна, а в облике проступало что-то акулье.

Теперь Флинксу стало ясно, почему здешние жители называют небо Верхним Адом. Интересно, каков же Нижний Ад? Любопытно было бы посмотреть.

Но только не сейчас.

Далекий шар рассеянного света — так в этом мире выглядело солнце — растаял за расплывчатой желто-зеленой линией горизонта, а ему на смену пришла барабанная дробь теплого дождя. Разноголосый брачный зов, предостерегающие выкрики для детенышей — эти и другие ночные звуки слились в хор, звучащий по всем джунглям.

Как и в прошлые ночи, Флинкс, Тил и дети устроились в глубине дупла, а фуркоты образовали живой заслон у входа. В бледном, рассеянном лунном свете виднелись лесная долина и струи дождя. Сквозь тучи и туман проступали неясные очертания двух лун.

Окруженный теплыми телами и крепким, но вполне терпимым запахом фуркотов, Флинкс начал засыпать. Пип уютно устроилась у него на груди. Наверху протопал кто-то очень тяжелый, даже ветвь задрожала. Однако дождь сбил запах укрывшихся в дупле, и зверь ушел, не заподозрив их присутствия.

Флинкс глянул на свои руки. Сыпь исчезла, кожа стала необыкновенно мягкой и гладкой. Сок плода о'опаа не только исцелял, но и регенерировал ткани человеческого организма. Интересно, может ли он разглаживать морщины? Приятно, что в этом мире есть и нестрашные чудеса.

Флинкс посмотрел на путевод, на всякий случай, как советовала Тил, прикрывая ладонью светящийся экран, и тут же выключил прибор. Они шли в правильном направлении.

Двеллу что-то снилось, это Флинкс мог чувствовать без труда. Он научился не допускать в свое сознание эмоции спящих — иначе вряд ли смог бы сам засыпать. Здесь это было проще, чем на Мотыльке или Самстеде, где ночная какофония запросто могла свести с ума эмпатического телепата.

И вдруг ему пришло в голову, что за все три дня путешествия у него ни разу не заболела голова. В этом мире явно было что-то успокаивающее. С такой мыслью Флинкс погрузился в сон под непрекращающийся стук дождя по листьям, веткам и стволам могучих деревьев.

Ему снились жгучая трава и целительный прохладный сок; снились огромные твари с пастью, полной зубов, и другие, которые мило улыбались; снилось, как он срывается и падает в гулкую пустоту, таящую невообразимые чудеса в своей глубине.

И во всем этом ощущалось присутствие чего-то или кого-то неописуемого, необъяснимого, чуждого, но в то же время разливающего вокруг удивительный покой. Это не имело формы, но при том было таким живым и ярким, что выходило за пределы сна. Оно окружало, не ограничивая, и охватывало со всех сторон, не лишая свободы. Пытаясь даже во сне разгадать эту загадку, Флинкс ломал голову — но тщетно.