— Я не могу простить тебя, пока ты не сделаешь того, чего я хочу больше всего на свете, — прошептал он в трубку. — Анни, послушай, я хочу увидеть тебя. Ты нужна мне…
Вот наконец он и сказал то, что было на самом деле для него очень важно. Он давно хотел сказать ей эти слова, с самой их первой встречи. Но тогда его сдерживали те самые путы, от которых он наконец-то освободился. Да, Анни нужна ему, он так хочет увидеть ее, обнять, осыпать поцелуями ее лицо…
Но она молчала.
— Анни…
— Это не самая хорошая идея, Зак, — сказала она.
— Да, я понимаю, ты так занята сегодня. Но у меня есть одно дело в Десперадо. Я поеду туда завтра и смог бы…
— Зак, послушай, — прервала она его. — Я очень благодарна тебе за твой звонок, заботу. Мне очень приятно, что ты интересуешься нами. Я знаю, что ты не имеешь к пожару никакого отношения. Но я не могу видеться с тобой. Просто не могу. Извини.
Послышались гудки, но он еще долго держал в руке телефонную трубку, не понимая, почему она не захотела разговаривать с ним.
— Что все это значит, черт побери? — в растерянности бормотал Картер, натягивая брюки.
Лу-Энн тоже одевалась: черный бюстгальтер, черный пояс с ажурными чулками. Она чувствовала себя отвратительно: Картер не смотрел в ее сторону, ему уже не было никакого дела до женщины, которую он совсем недавно сжимал в объятиях. Сейчас надо было поскорее уносить ноги.
— Не представляю, как Зак мог нас выследить! — сказала Лу-Энн, пытаясь отдышаться. — Может, нас выдала Джуди?
— Исключено. Она слишком боится потерять работу. Ее мать лежит в больнице, в онкологическом отделении. Джуди надо оплачивать счета за ее лечение, поэтому она и рта раскрыть не посмела бы.
Картер бросил эти слова как бы между прочим, думая совсем о другом.
Лу-Энн так и застыла с одним чулком в руках.
— Ты что, угрожал ей увольнением с работы, зная о болезни ее матери? — с негодованием спросила она.
Картер криво усмехнулся.
— Что, уже не любишь меня за это, детка?
Она стала натягивать узкое платье с глубоким вырезом. Потом провела руками по бедрам, разглаживая складки.
— Да ты на все способен, — бросила она через плечо.
Картер схватил ее за руку и резко повернул к себе.
— А кто, как не я, познакомил тебя с Заком? Тебя тогда вполне устраивали мои моральные качества. Именно благодаря мне ты хотела добиться успеха в обществе. А теперь ты изображаешь из себя оскорбленную невинность только потому, что нас застукали. В общем, я считаю, что Джуди нас выдать не могла.
— Мне абсолютно безразлично, кто нас выдал! — Она с силой вырвала руку и отскочила в сторону. — И поскольку уволили тебя, а не Джуди, то не смею тебе мешать. Пакуй свои вещички.
Лу-Энн сунула ноги в туфли на высоких каблуках и направилась к двери. Картер бросил ей вслед насмешливо:
— Бежишь умолять о прощении своего бывшего жениха? Будешь уверять его в любви, верности? Да от тебя за целую милю разит моим одеколоном, крошка. — Картер немного помолчал и добавил: — Я придумал кое-что получше.
Лу-Энн обернулась и посмотрела на него, прищурив глаза.
— Твои идеи уже привели нас к нулевому результату, Картер. Что у тебя на уме на сей раз?
— Присядь на минутку. Я объясняю тебе, как можно красиво выиграть партию.
ГЛАВА 16
На следующее утро Анни старалась не смотреть на телефон и не думать о том, что он вот-вот зазвонит и это окажется Зак. Она считала, что поступила правильно. Между ними не может быть ничего общего. Да, он нравится ей, очень нравится. Но им невозможно быть вместе. Слишком многое их разделяет, а главное препятствие — он несвободен.
Анни подошла к окну. Перед ее взором простиралось выжженное поле, на листве деревьев, подступавших к дому, застыли блестящие капли. Дождь, долгожданный и опоздавший на целый месяц, наконец полил ночью, сверкала молния, гремел гром, мощные струи барабанили по крыше, земле, крыльцу. Анни вышла на террасу и долго стояла там, наблюдая за ливнем, — как он заливает окрестные поля, дорогу, как земля жадно впитывает влагу. Какая ирония судьбы! Она вдруг расплакалась: так стало вдруг тяжело на душе. Она даже не замечала, как дождь хлещет ей в лицо. Неожиданно из дома выскочил Коуди, сгреб ее в охапку, прижал к груди. Он отвел Анни в дом, принес полотенце и вытер ее волосы, смахивая слезы с лица, потом налил ей чашку горячего шоколада. Анни была ему так благодарна за эту поддержку и понимание. Ведь Коуди не задал даже ни одного вопроса.
Да и что она могла ответить ему? Без слов все ясно!
Мысли ее вернулись к Заку. Он, конечно, не имеет никакого отношения к поджогу, но теперь находится под подозрением. Поэтому Заку не стоит появляться на ферме и вообще приближаться к ней, пока не выяснится окончательно, чьих это рук дело. Хотя надежда на то, что виновный будет найден, была невелика.
Что, если бы не случилось этого пожара? — подумала Анни и поняла, что все равно потеряла бы Зака, который вот-вот должен жениться. Хорошо, что еще тогда, при первой их встрече, они не поддались искушению. Ее так неудержимо влекло к нему, что она вряд ли бы смогла устоять, не окажись он сам более рассудительным, чем она. Что бы сейчас с ней было? Ее сердце и так разбито, но в нем нет этого жгучего чувства потери. Зак никогда не принадлежал ей, и сейчас нужно только собраться с силами и заставить себя не думать о нем. Так или иначе, она — одна.
Но Анни не могла забыть, как сладостно трепетало ее сердце, когда он прикасался к ней, целовал. Но нет, она не посмеет вмешиваться в жизнь Зака после его признания. Он ведь сам остановил ее, не считая возможным для себя перейти грань дозволенного…
Анни вошла в спальню отца.
— Папа? — позвала она тихонько, заметив, что Джерт дремлет в кресле возле кровати Трэвиса. Да и он сам спал, несмотря на поздний утренний час. Анни улыбнулась: очевидно, не только она, никто не спал в доме во время ночной грозы, взбудоражившей всех, особенно после переживаний прошлой ночи.
Анни решила не будить ни отца, ни Джерт. Пусть еще подремлют, а позавтракать можно и попозже. Она направилась в комнату Мэри. Девочка давно не спала, она сидела на постели и листала детские комиксы.
Анни присела на край кровати и нежно взяла ее за руку.
— Доброе утро, божья коровка! — сказала она, приглаживая назад непослушные черные кудри дочери.
Мэри расплылась в улыбке.
— Так меня называет дядя Коуди!
— Знаю.
Анни погладила ее по голове.
— Какая ты у меня хорошенькая! — тихо проговорила она.
— Божья коровка, улетай к себе, дом твой сгорел, а детки пропали! — вдруг пропели Мэри.
— Мэри, где ты услышала этот стишок?
— Выучила в детском саду, еще в прошлом году.
Анни погладила ее по щеке.
— Наш дом, слава Богу, не сгорел, детка.
— Знаю. Я тоже ведь не пропала. И я ничего не боюсь. — Но взгляд ее был беспокойным. — Я люблю тебя, мама, — прошептала она и прижалась к Анни.
— Я тоже тебя люблю, моя милая. Очень-очень. Я не хочу, чтобы ты чего-то боялась. Все будет хорошо.
Мэри уткнулась носом в ее плечо.
— Я не очень испугалась. Дядя Коуди говорит, что ты самая отважная женщина из всех, кого он знает. И я старалась быть такой же храброй, как ты.
Она взволнованно посмотрела на мать.
— Мама, но это было так трудно. Действительно трудно.
— Ох, Мэри, — только и сказала Анни в ответ на признание дочери.
Они немного помолчали.
— Скажу тебе одну вещь по секрету, — шепнула Анни. — Я вовсе не такая уж храбрая. Дядя Коуди так сказал, потому что он слеп на один глаз.
— Правда? — поразилась Мэри. — А я не замечала!
Анни удалось, по крайней мере, снять ее напряжение.
— Нет, детка, — сказала она с улыбкой. — Но Коуди видит только то, что хочет видеть. А вот тебе другой секрет: не надо изо всех сил храбриться, пока ты маленькая и у тебя нет своих собственных деток. Вот вырастешь — тогда другое дело. Договорились?
