— Выпьешь чего-нибудь? — спросила Рамона.

Он быстро овладел собой.

— Спасибо. Выпью рому.

— Чем разбавить? Ананасовым соком, соком черной смородины?

— Ничем. Выпью неразбавленного.

Она налила ему рому и приблизилась к нему, держа стаканчик в руке. Какая же она красивая, какая убийственно опасная. Словно тигрица. Или греческая богиня, предлагающая своему смертному любовнику отведать сладкой амброзии перед тем, как убить его.

Дэмон зарычал. Трудно подобрать другое слово для того дикого, звериного возгласа, который вырвался у него изо рта. Он швырнул стаканчик на пол. Тот покатился по толстому белому ковру, и вязкий, темный кубинский ром быстро впитался в ворс. Схватив Рамону двумя руками, он бросил ее на себя. Глаза у нее округлились от неожиданности, но она не вскрикнула. Ответная, дикая страсть заклокотала в ней, а когда его губы с беспощадной силой прижались к ее губам, она приоткрыла рот и его язык в ту же секунду стремительно в него проник, сталкиваясь, сшибаясь с ее жарким языком.

Обхватив ее ягодицы руками, он так сильно прижимал ее к своему телу, словно хотел поглотить, затолкать себе внутрь. Ее короткая юбочка задралась, горячий поток хлынул во влагалище, а из открытого рта вырывались звуки, похожие на скулеж. Подняв руки, она пальцами впилась в его виски, пытаясь, закинув голову далеко назад, оторваться от него. Его сверкающий взгляд глубоко проникал в нее, а ласковые пальцы вдруг превратились в терзающие когти. Она тоже зарычала в ответ, а лицо ее исказил оскал, предупреждающий его о сильнейшем желании. Он почувствовал, как кровь ринулась вниз, к паху в ответ на его свирепое, чисто языческое желание. Она тяжело, учащенно дышала, чуть не крича от боли, когда он все сильнее прижимал ее к себе, словно хотел раздавить.

Оторвав от пола, Дэмон донес ее до кровати и с силой бросил на матрац. Не успела она опомниться, как он уже был на ней. Дрожа, словно в лихорадке, ухватившись за его рубашку, она резко рванула ее на себя. Пуговицы посыпались на кровать, а оттуда на ковер. Не спуская с нее глаз, он своими сильными руками разорвал на ней блузку — от громкого треска материи глаза у него расширились. Она заметила, что клочья разорванной шелковой блузки все еще, действуя ей на нервы, закрывают грудь, и с сердитым выкриком швырнула их на пол, освобождая свои набухшие, болезненно-чувствительные соски. Энергичным движением она притянула его голову к себе, как бы требуя доставить ей как можно больше удовольствия. Глаза ее сверкали. Она завопила, у нее перехватило дыхание, когда он больно впился в сосок зубами. Закричав еще раз от наслаждения, пронзившего ее, она лихорадочно подтолкнула его губы ко второму, а все тело ее содрогалось в конвульсиях всеохватывающего неистового желания. Они яростно сорвали с себя остатки одежды, и вот одно голое тело прижалось к другому.

Руки ее блуждали по его покрытому темными волосами телу, пока наконец, как несколько минут назад и руки Дэмона, не обхватили ее ягодицы. Она вонзила в него свои ногти, намеренно желая причинить ему физическую боль. Когда он весь зашелся от боли, учащенно дыша, она издала победный вопль — это был крик триумфатора. Он приподнял ее, раздвигая в стороны ноги своими сильными волосатыми ногами, и вдруг неожиданно заглянул ей в глаза. На мгновение они замерли, а их напрягшиеся, упругие, плотно слившиеся тела застыли, словно две змеи изготовились нанести друг другу смертельный последний удар. И вот через пару секунд он со всего маху стремительно проник в нее, нисколько не заботясь о том, не причинит ли ей боли. Она только завизжала в экстазе. Тело ее извивалось под ним, казалось, что всем своим существом она жаждет поглотить его, затащить его внутрь, превратив в вечного пленника своих сокровенных женских глубин. Дэмон не отрываясь смотрел в ее полыхающие голубоватым пламенем восторженные глаза; тело его, активно работая, словно поршень двигателя, проникало в нее; пот катился градом с его спины, стекая тяжелыми каплями на их волосатые слившиеся лобки. Он только сильнее упирался ногами в матрац, готовясь к новому разящему удару, к новому глубокому погружению в нее. Рамона неистово царапала ногтями его спину, покуда пот не смешался с кровью. Она кричала, стонала, рычала, визжала, он все энергичнее долбил ее своим орудием, а голова у нее от этих пронзительных, сладостных ударов дергалась из стороны в сторону, и она уже ничего не видела перед собой из-за упавших на глаза прядей длинных белокурых влажных волос. Он постоянно смахивал их рукой, а второй грубо стаскивал ее голову с подушки.

— Я хочу видеть, — задыхаясь, повторял он, чувствуя приближение оргазма. — Я хочу видеть твои глаза, когда ты обезумеешь от наслаждения. Я хочу видеть, как ты распадешься на куски! — Услыхав его последнюю дикую, невообразимую фразу, она взвизгнула, а бьющееся в судорогах тело вдруг выгнулось от такого сильного, такого пронзительного наслаждения, о существовании которого она даже и не подозревала.

Дэмон, заметив, что ее глаза с широко расширившимися зрачками закатились, вдруг заорал сам, и из его тела извергнулся горячий поток, заливающий всю ее; казалось, что эта струя его семени горяча как кровь, дающая жизнь человеку.

Они долго лежали обессиленные, крепко-накрепко сцепившись друг с другом.

Они были истинными любовниками.

Они были истинными врагами.

И один из них будет неизбежно повержен.

Джо Кинг сжимал что было силы окуляры бинокля. Костяшки его пальцев побелели. Как же противно ему смотреть, когда Дэмон Александер целует у него на глазах его дочь. Заранее радуясь тому, как Дэмон будет страдать, когда обнаружит, что его провели, он все равно не мог смириться с таким афронтом — его дочь в объятиях этого человека! Но на этот раз Александерам не выиграть. И даже Джоселин Александер теперь не удастся снова расстроить его планы.

В ста ярдах от лимузина в густой тени стоял незаметный, маленький "фиат" серого цвета. На него никто не обращал внимания, и это весьма устраивало его пассажиров. Хотя они работали в контакте с пуэрториканским правительством, они отлично понимали, что находятся очень далеко от дома.

Дэмон самым решительным образом отказался продолжать осмотр острова. Рамона начала приходить в отчаяние. Ей нужно во что бы то ни стало увлечь его в толпу, иначе как же ей потеряться? Ей позарез нужно встретиться с отцом, чтобы передать ему договор, заключенный с Маркхэмом.

— Тебе абсолютно наплевать на пуэрториканскую атмосферу, ты невежественный филистимлянин, — упрекнула она его, поддразнивая.

— Совершенно верно, — согласился с ней Дэмон.

— Ну и что же в таком случае ты собираешься делать?

— Прежде выпить чего-нибудь похолоднее. Ты обезвоживаешь мой организм, женщина.

Дэмон настойчиво потащил ее дальше вдоль улицы Себастьяна к Белому дому, а оттуда к первому кафе, где можно было утолить жажду. Рамона заказала себе охлажденный сок папайи, а Дэмон — кувшин мексиканского вина "сангрия".

Припарковав свой автомобиль напротив, Джо Кинг наблюдал за парочкой, проклиная каждую минуту простоя. Им, казалось, так хорошо вместе. Неудивительно, что Александер не в силах держать руки подальше от нее — он ее лапал все утро, словно получил на это право. То он держал ее руку в своей. То ее гладил. То шел рядом, обняв за талию. А теперь он, подавшись всем телом к ней, пытается зубами выхватить у нее из рук тонкий кусочек льда. То ли из-за этой интимной сцены, то ли из-за того, как Рамона улыбаясь, пристально глядела Дэмону прямо в глаза, Джо Кинг зло ударил кулаком по дверце машины.

Человек, сидевший за рулем "фиата", вопросительно поднял бровь, когда его спутник, что-то цедя сквозь зубы, сделал какую-то запись в блокноте: "В 11.45 объект ударил кулаком по дверце автомобиля". Это был высокий худощавый человек со светло-зелеными глазами.