— Мне всегда казалось, что капитаны — настоящие хозяева на корабле, — начала она, поддразнивая его.

— Боюсь, это далеко не так. На судне есть свой устав, свои правила, которым обязан подчиняться и я. Одно из них, — он понизил голос, — это строгий запрет на общение с пассажирками. Кроме как по служебным обязанностям, конечно.

Улыбка исчезла с люда Верити.

— Понятно, — тихо сказала она. Грег на самом деле шел на большой риск, появившись у нее в каюте. — Что-нибудь случилось, капитан?

Грег беспомощно пожал плечами.

— Просто хотел спросить вас кое о чем. О том, что не давало мне покоя весь вечер.

Она глядела на него, а он чувствовал, как по всему телу разливается тепло, затрудняя дыхание. Боже, как она поразительно красива! Вот она стоит перед ним, босоногая, с этой роскошной гривой блестящих черных волос, и он не в силах оторвать взгляда от ее огромных, пронзительных и таких беззащитных глаз.

— Ну, насчет больницы, — наконец вымолвил он, тяжело вздохнув. — Послушайте, Верити, черт побери, вы действительно оперировали меня в Оксфорде? — выпалил он.

— Ах вон оно что! Да, ваш аппендикс удаляла я, — призналась она.

Он, словно громом пораженный, уставился на нее. Подумать только! Он, голый, лежал перед ней на операционном столе. От этой мысли ему стало не по себе. И вот от этой женщины, стоящей сейчас перед ним, зависела тогда его жизнь. Да, голова шла кругом. Вдруг он ощутил желание такой силы, что у него затряслись руки. Казалось, в накаленной атмосфере ее каюты вот-вот заискрятся электрические разряды. Верити тоже припомнила тот момент, когда она впервые увидала его лицо. Она посмотрела на его брюшину, туда, где должен находиться шрам, и живот у Грега задрожал под ее взглядом.

— Верити, — сказал он глухим голосом.

Что-то заставило его сделать несколько шагов к ней. Она бросилась ему навстречу и оказалась в его объятиях. Подняв к нему голову, она молча требовала поцелуя. И он, словно раб, слепо ей повиновался. Их губы слились в жарком поцелуе. Верити обхватила обеими руками его лицо, опасаясь, как бы он не вырвался от нее, но все ее страхи оказались напрасными. Его язык скользнул между ее губами, и она издала стон удовольствия. Она чувствовала, как бешено бьется сердце в груди. Ее пальцы запутались в его густой шевелюре. Кожа на его голове горела под ее пальцами. Теперь застонал Грег, все сильнее прижимая ее к себе. Ее руки торопливо скользили по его плечам, вдоль спины, она пальцами впивалась в его мускулистое тело, отчего у него слабели ноги. Он вдруг споткнулся, и они оба повалились на кровать. Верити что было сил прижималась к нему, их губы слились в неотрывном, яростном, почти зверском поцелуе, которого требовала их оголодавшая страсть.

Он всем своим весом давил на нее, а Верити обвила обнаженными ногами икры его сильных ног. Она чувствовала, как ее влагалище заливает горячий поток влаги. Одной рукой обвив затылок, она клонила его голову вниз, направляя губы к своим грудям, а второй забралась в вырез на груди платья и высвободила один вишневого цвета острый сосок. Издав хриплый стон, Грег губами прильнул к ее груди, чувствуя, как напряглось все ее тело под ним. Бессвязный вопль, вырвавшийся у нее, погнал свежий приток крови к его чреслам. Он лихорадочно стаскивал с нее платье, чтобы обнажить вторую грудь. Но вдруг что-то больно оцарапало ему руку. Это было ее ожерелье, сверкнувшее зеленоватым пламенем. При виде этих драгоценных камушков стоимостью сто тысяч фунтов, он сразу пришел в себя, к нему вернулся здравый смысл.

Что, черт подери, я делаю? — с ужасом подумал он и резко поднялся. Его белая рубашка была наполовину расстегнута. Ее память смутно подсказывала ей, что это она сама лихорадочно расстегивала пуговицы. Он стоял перед ней, словно одурманенный, но когда она инстинктивно натянула на себя платье, чтобы прикрыть обнаженную грудь, то по его глазам заметила, как он постепенно обретает чувство реальности.

— Простите, — сказал он. — Я просто не могу… — Что-то заставило его оборвать на полуслове фразу. Медленно, не отрывая взора от нее, он попятился задом к двери, а там, повернувшись, быстро вышел из каюты.

Верити лежала, уставившись в потолок. Лежала долго-долго, а слезы ручьем катились по щекам.

А в это время далеко от Карибов в небольшом флигеле исследовательского центра больницы Джона Редклиффа в Оксфорде доктор Гордон Драйер внимательно, с недоверием изучал интереснейшую работу одного венесуэльского доктора, предлагавшего перспективный метод, который мог самым радикальным образом изменить процесс лечения разнообразных форм раковых заболеваний. Само собой разумеется, выводы можно будет сделать только после того, как проведенные в Венесуэле опыты будут продублированы здесь, в Англии.

Но этих результатов Верити, скорее всего, уже не дождаться — Гордон отлично это знал. Охвативший его первоначальный энтузиазм пошел на убыль. Да, нужно ждать. Но для чего? Здесь, в больнице Джона Редклиффа, они располагали экспериментальным венесуэльским средством, по-видимому единственной небольшой партией в мире. Он, конечно, мог лично заняться предварительными испытаниями. Кто узнает, сколько препарата он на самом деле использовал, если внести неверные данные в медицинский журнал? Гордона пробил пот. Если его уличат, если вдруг этот препарат окажется либо фатальным для человека, либо вызовет какие-то ужасные побочные эффекты…

Но ведь речь идет о Верити. Если бы он только мог ее спасти.

Сент-Люсия

Грег, стоя на капитанском мостике, не мог не испытывать острого удовольствия от созерцания красот острова. Два пика-близнеца горы Питонс, большой и маленький, упирались в ясное солнечное небо.

— Следите за яхтами, выходящими из бухты Сен-Мариго, — предупредил он вахтенного.

Через час пассажиры пойдут на завтрак, а он всегда старался войти в порт до этого времени. Ввести такой большой теплоход в сравнительно узкую бухту — дело не простое, из-за чего многие вполне могли позабыть об ожидающей их на столе яичнице с беконом.

Сидя в своей каюте, Верити Фокс тщательно штудировала брошюру, чтобы быть во всеоружии в преддверии посещения незнакомых мест. Но выражение в глазах Грега, когда вчера он выходил из ее каюты, не давало ей покоя, мешало думать. Обведя кружочком водопады и минеральные ванны в Суфриере, она только нацелилась ручкой на подъезд к вулкану с сероводородным источником, как вдруг раздался телефонный звонок. Это ее немало удивило. Она подняла трубку, надеясь в душе услыхать голос Грега, хотя здравый смысл подсказывал ей, что это наверняка мать, которой взбрело в голову немного посплетничать с дочерью. Но она ошиблась.

— Верити, ну как там дела?

— Это ты, Гордон? — Голос, донесшийся словно из далекого прошлого, подействовал на нее отрезвляюще, заставив вновь окунуться в реальность.

— Да, это я. — Последовала продолжительная пауза, потом Гордон тихо сказал: — Нам нужно увидеться, Верити. Это очень, очень важно. Какой ваш следующий порт захода?

— Ну… на Мартинике. Гордон, неужели ты отважишься прилететь сюда. Ради чего? Что случилось?

Гордон закашлялся.

— Это не телефонный разговор, Верити. Ты просто должна мне доверять, положиться на меня. Где мы встретимся на Мартинике?

Верити понятия не имела. Она там никогда прежде не бывала.

— Приезжай прямо на теплоход. Я договорюсь о пропуске для тебя. Посмотришь, какое это чудо. Настоящий дворец на воде.

Гордон с облегчением вздохнул.

— Отлично! Время захода?

Она, быстро заглянув в программу, сообщила ему все подробности. У нее вдруг заныло под ложечкой. От леденящей, жалящей, липкой неуверенности она задрожала всем телом.

— Гордон, что-то случилось, да? — настороженно спросила она, не зная, что предпочитает услыхать от него.

— Да, случилось. Абсолютно неожиданное, — признался Гордон.