Внутри оказалось довольно темно. Коридоры были маленькие. Миссис Перри провела Таппенс через кухню в общую комнату, которая, очевидно, служила семье и гостиной. Ничего особенно примечательного Таппенс в доме не обнаружила. Она отметила про себя, что эта часть, вероятно, и была поздневикторианской пристройкой к основной части. Она была довольно узкая и состояла, похоже, из продольного коридора, от которого отходил ряд комнат. Таппенс подумала, что так делить дом было, безусловно, нельзя.

— Садитесь, я принесу чай, — сказала миссис Перри.

— Позвольте, я помогу вам.

— Ах, не беспокойтесь, я сейчас. Все уже стоит на подносе.

С кухни донесся свисток: терпение у чайника, очевидно, лопнуло. Миссис Перри вышла, а минуты через две вернулась с подносом для чая, на котором стояли тарелка с ячменными лепешками, банка джема и три чашки с блюдцами.

— Я полагаю, оказавшись внутри дома, вы испытываете разочарование, — заметила миссис Перри.

Замечание оказалось весьма близким к истине.

— О нет, — возразила Таппенс.

— Ну, а я бы на вашем месте разочаровалась. Они ведь совершенно не гармонируют, правда? Я имею в виду, фасад и задняя часть дома совершенно не соответствуют друг другу. Но жить здесь удобно. Пусть мало комнат, мало света, зато какая разница в цене.

— А кто разделил дом и почему?

— Сделали это, вероятно, много лет назад. Кто бы это ни сделал, я полагаю, он считал дом слишком большим или неудобным. Ему лишь нужно было местечко, куда бы можно было приезжать на уик-энд или что-то в этом роде. Поэтому он оставил хорошие комнаты, столовую и гостиную, и пару спален с ванной наверху, а кухню сделал из небольшого кабинета, который там был. А потом отделил стеной ту часть дома, где прежде были кухни, старомодные буфетные и все такое прочее, слегка переделал эти помещения и сдал в наем.

— А кто живет на другой половине? Они приезжают только на уик-энд?

— Сейчас там никто не живет, дорогая, — отвечала миссис Перри. — Возьмите еще лепешку, дорогая.

— Спасибо, — сказала Таппенс.

— Во всяком случае за последние два года сюда никто не приезжал. Я даже и не знаю, кому та половина сейчас принадлежит.

— А кому она принадлежала, когда вы впервые тут появились?

— Сюда, бывало, наезжала молодая леди — говорили, актриса. Но мы, право же, никогда ее не видели. Я полагаю, она приезжала в субботу поздно вечером, после спектакля. А вечером в воскресенье уезжала.

— Весьма загадочная особа, — ободряюще подбросила Таппенс.

— Вы знаете, именно так, бывало, я о ней и думала. Сочиняла, бывало, про себя всякие истории о ней. Она мне порой напоминала Грету Гарбо. Ну вы знаете, как та, бывало, ходила везде в темных очках, натянув шляпу на самые глаза. Боже милостивый, что это я сижу в своей островерхой шляпе.

Она стянула головной убор с головы и засмеялась.

— Шляпа для пьесы, которую мы ставим в приходе в Саттон Чанселлоре, — объяснила она. — Ну вы знаете, нечто вроде волшебной пьесы, в основном для детей. Я играю ведьму, — добавила она.

— О-о, — протянула Таппенс, слегка ошарашенная, затем быстро добавила:

— Как здорово!

— Да, здорово, правда? Из меня неплохая ведьма, а? — миссис Перри засмеялась и похлопала себя по подбородку. — Вы знаете, у меня как раз подходящее лицо для этой роли. Надеюсь, впрочем, что людям не будет взбредать в голову всякая чепуха. Еще подумают, что у меня дурной глаз.

— Вряд ли кто о вас так подумает, — заверила ее Таппенс. — Из вас наверняка получилась бы добрая ведьма.

— Ну, я рада, что вы так думаете, — сказала миссис Перри. — Как я вам говорила, эта актриса… не помню ее фамилии… по-моему, мисс Марчент, а может, и какая-то другая… вы и представить не можете, что я, бывало, только не навоображаю на ее счет. Право, я ведь, по сути, толком ее и не видела и не разговаривала с ней. Иногда я представляла ее ужасно робкой и нервной. Как за ней понаедут репортеры и все такое прочее, а она никогда никого не принимает. А то, бывало, думала… ну, вы скажете, я глупая… бывало, навоображаю о ней что-нибудь зловещее. Скажем, что она боится, как бы ее не узнали. Возможно, мол, она и не актриса вовсе. Возможно, она какая-то преступница, и ее разыскивает полиция. Иногда, вы знаете, это так здорово — давать волю воображению. Особенно когда… ну… не часто бываешь на людях.

— А кто-нибудь с нею когда-нибудь приезжал?

— Ну, в этом я как-то не уверена. Разумеется, эти перегородки, которые понастроили, когда дом разделили на две части, ну, они такие тонкие, и иногда можно было слышать голоса, и все такое. Мне представляется, иногда она действительно кого-то с собой привозила на эти уик-энды. — Она кивнула. — Какого-то мужчину. Может, именно поэтому-то им и хотелось какое-нибудь укромное, тихое местечко, вроде нашего дома.

— Женатого мужчину, — подбросила Таппенс, проникаясь духом фантазии.

— Да, это наверняка был бы женатый мужчина, правда? — сказала миссис Перри.

— А возможно, с ней приезжал ее муж. Он снял это местечко в сельской местности, потому что ему хотелось убить ее, а может, он закопал ее в саду.

— Господи Боже! — воскликнула миссис Перри. — Ну и воображение у вас! Мне это и в голову не пришло.

— Я полагаю, кто-то, вероятно, все о ней знал, — сказала Таппенс. — Я имею в виду, агенты по продаже недвижимости. Люди подобного рода.

— Да уж наверное, — согласилась миссис Перри. — Но я бы уж предпочла не знать, если вы понимаете, о чем я толкую.

— О да, — ответила Таппенс, — я вас очень хорошо понимаю.

— В нем создалась какая-то особая атмосфера, вы знаете, в этом доме. Я хочу сказать, живя здесь, невозможно отделаться от чувства, что в этих стенах могло случиться, что угодно.

— А к ней приходили люди — стряпать или убирать?

— Тут трудно кого-либо заполучить. Поблизости никого нет.

Входная дверь отворилась. Вошел крупный мужчина, который копал в саду. Он прошел к крану и открыл его — очевидно, чтобы помыть руки. Затем он появился в общей комнате.

— Это мой муж, — представила его миссис Перри. — Амос. У нас гостья, Амос. Миссис Бересфорд.

— Здравствуйте, — сказала Таппенс.

Амос Перри оказался высоким, неуклюжим с виду мужчиной, даже крупнее и здоровее, чем предполагала Таппенс. Хотя ходил он медленно и волочил ноги, его мускулистая фигура не могла не произвести впечатления.

— Рад с вами познакомиться, миссис Бересфорд. Голос у него оказался приятный, и он улыбнулся, но у Таппенс вдруг пронеслась в голове мысль: а можно ли его называть человеком, у которого чердак в полном порядке? Во взгляде его глаз мелькнуло выражение дивной простоты, и Таппенс также подумала: а не потому ли миссис Перри стремилась подыскать для жизни тихое местечко, что муж у нее умственно отсталый.

— Он так любит сад, — сказала миссис Перри.

С появлением мистера Перри разговор как-то потускнел. Говорила большей частью миссис Перри, но уже сама ее личность, казалось, претерпела изменения. Она говорила с довольно заметной нервозностью, особое внимание уделяя мужу. «Подбадривает его», — решила Таппенс. Так мать подбивает на разговор робкого мальчика, желая, чтобы он показал в присутствии гостя, на что он способен, и переживает, что он может оказаться не на высоте. Допив чай, Таппенс встала.

— Мне пора, — сказала она. — Большое вам спасибо за гостеприимство, миссис Перри.

— Прежде чем уйти, вы осмотрите сад, — мистер Перри встал. — Идемте, я вам его покажу.

Она вышла с ним из дома, и он провел ее к тому месту, где копал.

— Красивые цветочки, правда? — похвастался он. — Здесь у меня несколько старомодных роз… Видите вот эту, красно-белую полосатую?

— «Майор Борэпэр», — отозвалась Таппенс.

— Здесь мы называем ее «Йорк и Ланкастер», — сказал Перри. — Война Алой и Белой роз. Приятно пахнет, правда?

— Пахнет изумительно.

— Лучше этих новомодных гибридных чайных.

В некотором роде сад представлял собой жалкое зрелище. За сорняками следили плохо, хотя сами цветы были старательно подвязаны на любительский манер.