Я весьма подробно обсудил эту проблему с Миллисент Паккард, которой принадлежит это заведение. Она женщина в высшей степени компетентная, деловая, проницательная, зорко следит как за пациентами, так и за персоналом. Она утверждает, что у нее нет абсолютно никаких догадок и подозрений, и я уверен, что она не врет.

— Но почему вы пришли ко мне? Я-то что могу сделать?

— Ваша тетушка, мисс Фэншо, прожила там несколько лет. Она была женщиной весьма умной, хотя зачастую прикидывалась дурочкой, дряхлой старушкой — уж так она веселилась. На самом же деле с разумом у нее был полный порядок. Мне вот что от вас нужно, мистер Бересфорд, — от вас и от вашей жены… Может, мисс Фэншо когда-нибудь что-то сказала, обронила какой-нибудь намек, который бы натолкнул нас на отгадку… Нечто такое, на что она обратила внимание, что кто-то ей сказал или что она сама считала странным. Старые женщины многое видят и примечают, а уж по-настоящему проницательная женщина, вроде мисс Фэншо, наверняка знала бы удивительно много о том, что происходит в таком заведении, как «Солнечный кряж». Этим старушкам нечем особенно заняться, у них уйма времени, и они делают дедуктивные выводы — порой поспешные, которые кажутся фантастическими, но зачастую на удивление верны.

Томми покачал головой.

— Я понимаю, о чем вы… Но ничего подобного не припоминаю.

— Насколько я понял, ваша жена в отъезде. Вы не думаете, что она могла бы вспомнить что-то такое, что совершенно бы поразило вас?

— Я спрошу у нее, хотя сомневаюсь. — Он поколебался, потом решился:

— Послушайте, одно дело действительно не давало покоя моей жене, оно связано с одной из старушек — с некоей миссис Ланкастер.

— Миссис Ланкастер? Да?

— Жена вбила себе в голову, будто миссис Ланкастер совершенно неожиданно увезли куда-то, так называемые дальние родственники. Дело в том, что миссис Ланкастер подарила моей тетушке одну картину, и жена пыталась связаться с миссис Ланкастер, чтобы узнать, не желает ли та, чтобы картину ей вернули.

— Ну я считаю, это весьма учтиво со стороны миссис Бересфорд.

— Только жена обнаружила, что связаться с нею очень трудно. Ей сообщили адрес отеля, где те якобы должны проживать — миссис Ланкастер и ее родственники, но там под такой фамилией никто никогда не проживал и даже не заказывал номеров.

— О-о? Довольно странно.

— Да. Таппенс тоже решила, что это весьма странно. В «Солнечном кряже» они не оставили никакого адреса для пересылки корреспонденции. Фактически мы предприняли несколько попыток связаться с миссис Ланкастер или с этой миссис… по-моему, Джонсон… но так ничего и не добились. Был какой-то стряпчий, который, я полагаю, оплачивал все счета и вел переговоры с мисс Паккард, и мы связались с ним. Но он лишь смог нам дать адрес какого-то банка. А банки, — сухо закончил Томми, — не выдают никакой информации.

— Да, тут я с вами согласен — если только им не велят их клиенты.

— Жена написала миссис Ланкастер на адрес этого банка, а также миссис Джонсон, но так и не получила ответа.

— Это кажется несколько необычным. И все же, не всегда ведь люди отвечают на письма. Может, они уехали за границу.

— Совершенно верно, меня это совсем не трогало. Зато жена места себе не находила. Она, казалось, прямо убеждена, что с миссис Ланкастер что-то случилось. По сути дела, пока я был в отлучке, она заявила, что намерена расследовать дальше — не знаю уж, что именно она собиралась предпринять, возможно, самой взглянуть на этот отель или банк, или попытаться встретиться с этим стряпчим. Во всяком случае она хотела раздобыть побольше информации.

Доктор Марри смотрел на него вежливо, но с некоторым выражением скуки во взгляде.

— А что именно она думала?

— Она считает, что миссис Ланкастер грозит какая-то опасность и даже, что, возможно, с нею уже что-то случилось.

Доктор поднял брови.

— Ах, право, вряд ли бы я…

— Вам, вероятно, покажется это совершенно идиотским, — сказал Томми, — только моя жена позвонила и сообщила, что вернется вчера… однако… до сих пор ее нет.

— А она определенно сказала, что возвращается?

— Да. Она знала, видите ли, что я возвращаюсь с этой самой конференции. Вот она и позвонила нашему слуге, Альберту, чтобы сообщить, что тоже вернется к обеду.

— А, по-вашему, такого она сделать не могла? — спросил Марри: он уже смотрел на Томми с некоторым интересом.

— Да, — ответил Томми, — это совершенно на нее не похоже. Если бы она задержалась или изменила свои планы, она бы позвонила снова или прислала телеграмму.

— И вы тревожитесь за нее?

— Да, тревожусь.

— Гм! Вы посоветовались с полицией?

— Нет, — ответил Томми. — Да и что бы решили в полиции? И не то чтобы у меня были какие-то основания полагать, что она попала в беду или ей грозит опасность, или что-нибудь такое. Я хочу сказать, попади она в аварию или в больницу, кто-нибудь довольно быстро связался бы со мной, правда же?

— Ну разумеется, если при ней были какие-то бумаги, удостоверяющие ее личность.

— При ней наверняка есть водительские права. Возможно, письма и другие вещи.

Доктор Марри нахмурился. Томми поспешно продолжал:

— А тут появились вы… И сообщаете о всех этих делах в «Солнечном кряже»… Об умерших, которым бы не следовало умирать. А вдруг эта старушенция увидела что-то или что-то заподозрила… и стала болтать об этом… Ее бы каким-то образом пришлось заставить замолчать, вот они и вывезли ее быстренько, увезли ее в какое-нибудь такое место, где ее след потеряется. Я просто не могу не чувствовать, что тут есть какая-то связь.

— Странно… Это безусловно странно… И что же вы намерены делать дальше?

— Хочу и сам немного поискать… Прежде всего, попробовать связаться с этими стряпчими… Может, они вполне нормальные люди, но прежде всего я хотел бы взглянуть на них и сделать собственные выводы.

С противоположной стороны улицы Томми обозревал здание конторы господина Партингейла, Харриса, Локриджа и Партингейла.

Старинный особняк выглядел в высшей степени респектабельным. Медная дощечка была сильно изношена, но красиво начищена. Он пересек улицу, вошел во вращающуюся дверь, и его приветствовал стук расходившихся вовсю пишущих машинок.

Над открытым окошечком красного дерева справа от входа стояла надпись: «СПРАВКИ», и Томми направился туда.

Внутри оказалась небольшая комнатка, где три женщины печатали, а два клерка склонились над письменными столами, снимая копии с документов.

Там определенно царила едва уловимая затхлая атмосфера с юриспруденческим ароматом.

Сурового вида женщина лет тридцати пяти с выцветшими волосами, в пенсне, встала из-за машинки.

— Чем могу служить?

— Я хотел бы повидать мистера Эклза.

Женщина еще больше посуровела.

— Вам назначено?

— Боюсь, что нет. Я просто проезжаю сегодня через Лондон.

— Боюсь, сегодня мистер Эклз страшно занят. Возможно, какой-нибудь другой сотрудник фирмы…

— Мне нужно было повидать именно мистера Эклза. У нас с ним уже была кое-какая переписка.

— О, понятно. Назовите свое имя.

Томми сообщил свое имя и адрес, и блондинка направилась к телефону у нее на столе. После приглушенного разговора она вернулась.

— Клерк проводит вас в приемную. Мистер Эклз примет вас минут через десять.

Томми провели в приемную, где стояли книжный шкаф, заполненный довольно старыми увесистыми томами, и круглый стол, заваленный всевозможными финансовыми газетами. Томми посидел там и еще раз перебрал в уме разработанные методы подхода. Он гадал, каким окажется мистер Эклз. Когда его наконец провели в кабинет, и мистер Эклз встал из-за стола поприветствовать его, он без какой-либо особой причины решил, что может сказать себе, что мистер Эклз ему не нравится. Он пытался разобраться, почему именно, но не смог. Казалось бы, никакой явной причины для неприязни нет. Мистер Эклз оказался мужчиной лет сорока пяти, с седеющими волосами, слегка редеющими на висках. Лицо вытянутое, довольно грустное, с каким-то особым застывшим выражением, проницательные глаза и весьма приятная улыбка, которая время от времени вдруг нарушала естественную грусть его выражения.