— Я еще вспоминаю.

— Боже милосердный! — Томми посмотрел на свои часы. — Мне надо поторапливаться. Заморочила мне голову своей картиной.

Он соскочил с кровати и поспешил в ванную. Таппенс откинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь вернуть воспоминание, которое постоянно от нее ускользало.

Томми наливал себе вторую чашку кофе, когда раскрасневшаяся и ликующая появилась Таппенс.

— Ну, все, я знаю, где видела этот дом. Из окна поезда.

— Где? Когда?

— Не знаю. Придется подумать. Помню, я еще сказала тебе: «В один прекрасный день я пойду и посмотрю на этот дом». И я попыталась рассмотреть название следующей станции. Но ты же знаешь, какие теперь железные дороги. Половину станций снесли. И следующую тоже, и никакого названия не сохранилось.

— Куда, к чертям, подевался мой портфель? Альберт? Последовали лихорадочные поиски. Запыхавшийся Томми вернулся попрощаться. Таппенс сидела, задумчиво глядя на яичницу.

— До свидания, — сказал Томми. — И, ради Бога, Таппенс, не суй ты нос не в свои дела.

— Пожалуй, — раздумчиво сказала Таппенс, — я вот что сделаю: поезжу-ка я по железной дороге.

Томми, казалось, стало немного легче.

— Вот именно, — ободряюще сказал он. — Покатайся немного. Купи себе сезонный билет. Все скоротаешь время до моего возвращения.

— Передай привет Джошу.

— Хорошо, — ответил он и добавил, встревожено глядя на жену:

— Жаль, что ты не едешь со мной. Не… не делай никаких глупостей, ладно?

— Разумеется. — сказала Таппенс.

— О Боже, — выдохнула Таппенс, — о Боже.

Она уныло огляделась по сторонам. Никогда еще Таппенс не чувствовала себя такой несчастной. Естественно, она знала, что будет скучать по Томми, но и подумать не могла, что так сильно.

За годы семейной жизни они редко расставались надолго. Еще до замужества они называли себя парочкой «молодых искателей приключений». Они вместе переживали трудности и опасности, они поженились, они родили двоих детей и, как раз когда мир казался им совсем скучным и старым, началась вторая мировая война, и чуть ли не чудом они оказались замешанными в дела Британской контрразведки. Они были несколько необычной парой, и их завербовал тихий, не поддающийся описанию мужчина, назвавшийся «мистером Картером». Они пережили новые приключения, которые, между прочим, не были запланированы мистером Картером. Завербовали-то одного Томми. Но Таппенс, проявив всю свою природную изобретательность, умудрилась так здорово все подслушать, что, когда Томми, в роли некоего мистера Мадоуса, появился в одной гостинице в приморском городке, первым же человеком, которого он там увидел, была женщина средних лет, работавшая вязальными спицами; она взглянула на него до того невинным взором, что он был вынужден приветствовать ее как миссис Бленкинсон. После этого они уже работали в паре.

«На этот раз, однако, — подумала про себя. Таппенс, — мне ничего не сделать». Сколько бы она ни подслушивала, какую бы изобретательность ни проявляла, проникнуть в тайны Тихушного Особняка и участвовать в работе МСАБ ей была не по силам. Всего лишь «Клуб для старых ребят», с возмущением подумала она. Без Томми квартира казалась пустой. Таппенс чувствовала себя очень одиноко. «Куда ж мне себя деть? — подумала она.

Вопрос был чисто риторический, ибо Таппенс уже предприняла некоторые шаги в этом направлении. На этот раз никакой разведки, никакой контрразведки. Вообще ничего официального. «Пруденс Бересфорд, частный сыщик, вот кто я такая», — сказала она самой себе.

После непритязательного ланча обеденный стол в столовой был завален расписаниями движения поездов, путеводителями, картами и несколькими старыми ежедневниками, которые Таппенс умудрилась откопать.

В какое-то время за последние три года (никак не раньше — в этом она была уверена) она совершила поездку по железной дороге и, глядя из окна вагона, обратила внимание на один дом. Вот только что это была за поездка?

Как и большинство людей нашего времени, Бересфорды в основном путешествовали в автомобиле. Поездки по железной дороге они совершали довольно редко.

Они, разумеется, ездили в Шотландию — погостить у замужней дочери Деборы, но то была ночная поездка.

Летом ездили в Пензас, но эту дорогу Таппенс знала чуть ли не наизусть.

Нет, то была гораздо более обычная поездка.

Таппенс скрупулезно составила подробнейший список всех возможных поездок, которые совершила и которые могли бы подсказать ей ответ. Два-три раза ездили на скачки, визит в Нортумберленд, два местечка в Уэльсе, крестины, две свадьбы, распродажа, на которой они присутствовали, несколько щенков, которых она отвозила по просьбе одного друга — тот разводил их, но слег от гриппа. Местом встречи была какая-то узловая станция, названия которой она не запомнила.

Таппенс вздохнула. Скорее всего, придется последовать совету Томми, больше ничего не остается. Купить сезонный билет и поездить по наиболее вероятным участкам железной дороги.

В записной книжице она набросала обрывки других воспоминаний: а вдруг пригодятся?

К примеру — шляпа… Да, шляпа, которую она бросила на полку. Она была при шляпе — значит, свадьба или крестины… только не щенки.

И еще одно озарение; она сбрасывает туфли, потому что ногам больно. Да — определенно — она смотрела на этот дом… и сбросила туфли, потому что было больно ногам.

Выходит, это было какое-то светское мероприятие — либо она на него ехала, либо возвращалась с него… Конечно же, возвращалась, потому как ноги болели от того, что она долго простояла в своих выходных туфлях. А шляпа-то какая? Цветастая шляпа — значит летняя свадьба… или зимняя вельветовая?

Таппенс переписывала кое-какие детали из железнодорожных расписаний различных линий, когда вошел Альберт, чтобы спросить, что она хочет на ужин и что заказать мяснику и бакалейщику.

— Я полагаю, несколько дней я буду в отъезде, — сказала Таппенс. — Так что заказывать на дом ничего не надо. Я собираюсь поездить по железной дороге.

— Вам понадобятся сандвичи?

— Вероятно. Приготовьте немного ветчины или чего-нибудь такого.

— А яйца и сыр подойдут? В кладовке есть банка гусиной печенки — она уж столько там лежит, пора ее съесть.

Рекомендация прозвучала несколько зловеще, но Таппенс сказала:

— Хорошо. Сгодится.

— Письма вам пересылать?

— Я еще даже не знаю, куда именно поеду, — ответила Таппенс.

— Понятно, — сказал Альберт.

Больше всего их устраивало в Альберте то, что он со всем соглашался, ему никогда не надо было ничего объяснять.

Альберт ушел, и Таппенс снова задумалась: что ж это за мероприятие, на которое надо было явиться в шляпе и выходных туфлях?..

Вот бы побольше вспомнить о пейзаже… Она сидела с правой стороны по ходу поезда. На что она смотрела, прежде чем увидела этот канал?.. Лес? Деревья? Фермерская земля? Деревня вдали?

Ломая над этим голову, она подняла взор… Альберт вернулся. В этот момент она и думать не думала, что Альберт, стоявший там, чтобы привлечь ее внимание, и был ответом на ее молитву…

— Ну что там еще, Альберт?

— Если завтра вас не будет целый день…

— Возможно, и послезавтра…

— Ничего, если я возьму выходной?

— Да, разумеется.

— Элизабет у меня пятнами пошла. Милли думает, это корь…

— О Боже… — Милли была жена Альберта, а Элизабет — младшая из его детей. — И Милли, разумеется, хочет, чтобы вы были дома?

Альберт жил в аккуратном домике через улицу или две.

— Да нет… Она не любит, чтобы я болтался под ногами, когда у нее забот полон рот… Просто я мог бы сводить куда-нибудь других детей…

— Пожалуйста. Я полагаю, вы все на карантине?

— Лучше бы уж они все ею переболели, да и дело с концом. У Чарли она была, у Джин тоже. Во всяком случае, можно мне уйти?

Таппенс заверила его, что ничего страшного не произойдет.

В глубинах ее подсознания что-то зашевелилось… Счастливое ожидание… Узнавание… Корь… Да, корь. Что-то, имеющее отношение к кори.