– А ты, надо полагать, доволен?

– Да, в некотором смысле. Можно встретить старых друзей.

– Старые перечницы, надо полагать… От этих мероприятий хоть какая-то польза бывает?

– Господи, что за вопрос! Ну кто тебе может ответить на него простым «да» или «нет»…

– А толковые люди там бывают?

– Я бы ответил «да». Есть очень толковые.

– Старина Джош тоже будет?

– Будет.

– Как он сейчас?

– Глухой на оба уха, наполовину слеп, скрючен ревматизмом, но при этом – ты не поверишь! – абсолютно в курсе всего.

– Понятно. – Таппенс помолчала. – Я бы тоже съездила.

Томми виновато посмотрел на нее.

– Думаю, пока меня не будет, ты найдешь чем заняться.

– Может быть, – задумчиво сказала Таппенс.

Мистер Бересфорд посмотрел на нее со смутной тревогой, внушать которую Таппенс умела всегда.

– Что ты задумала?

– Ничего… пока. Пока я только думаю.

– О чем?

– О «Солнечном гребне». И милой старушке, которая любит молоко и жутковатые истории о каминах и мертвых детях. Она меня заинтриговала. Я тогда еще подумала, что когда мы приедем к тетушке Аде в следующий раз, постараюсь узнать побольше. Но следующего раза не получилось, потому что тетушка Ада умерла. А когда мы приехали в «Солнечный гребень», оказалось, что миссис Ланкастер исчезла!

– Ты имеешь в виду, что ее забрали родственники? Но это не исчезновение… это нормально.

– Это исчезновение – адреса не оставили, на письма никто не отвечает… Спланированное исчезновение. И моя убежденность в этом только крепнет.

– Но…

Таппенс не дала ему продолжить:

– Послушай, Томми, предположим, когда-то произошло преступление. Все прошло удачно, никаких следов. Но кто-то в семье что-то видел или знал. Кто-то старый и словоохотливый. Кто-то общительный. Кто-то, кто, как ты вдруг понимаешь, может быть опасен для тебя. И что ты будешь делать?

– Мышьяку в супчик? – бодро предложил Томми. – Дубинкой по голове? Столкнуть с лестницы?

– Слишком экстремально. Внезапная смерть привлекает внимание. Ты ищешь способ попроще. И находишь. Симпатичный, с хорошей репутацией дом для престарелых дам. Ты едешь туда, называя себя миссис Джонсон или миссис Робинсон, или даешь соответствующее поручение ничего не подозревающей третьей стороне. Договариваешься по финансовым вопросам с надежной адвокатской конторой. Заранее намекаешь, что у твоей пожилой родственницы не всё в порядке с головой, что иногда она выдает за правду свои бредовые фантазии. Со старушками ведь часто такое бывает. Так что никому не покажется странным, если она заводит речь об отравленном молоке, мертвом ребенке за камином или зловещем похищении. Ее и слушать не станут – ну вот, мол, у миссис Такой-то снова воображение разыгралось. Никто и внимания не обратит.

– Кроме, разумеется, миссис Бересфорд, – вставил Томми.

– Ну да. Я-то обратила.

– Но почему?

– Даже сама не знаю, – задумчиво сказала Таппенс. – Это как в сказке. Щелкни пальцем только раз – явится злодей тотчас… Мне вдруг стало страшно. Я всегда думала, что «Солнечный гребень» – это такое нормальное счастливое место, а тут вдруг засомневалась. Да, именно так. Захотелось узнать больше. И вот теперь миссис Ланкастер исчезла. Ее кто-то похитил.

– Но с какой стати?

– У меня есть только одно объяснение – она что-то вспомнила. Может быть, стала больше рассказывать. Узнала кого-то – или кто-то узнал ее и рассказал нечто такое, после чего случившееся когда-то предстало перед нею в новом свете. Так или иначе, по той причине или иной, она стала опасной для кого-то.

– Послушай, Таппенс, вся твоя история – это что-то и кто-то. Идея, которую ты развила. Ты ведь не хочешь впутаться во что-то, что никаким боком тебя не касается?

– Тебя послушать, так и вмешиваться не во что. А значит, и беспокоиться не о чем.

– Ты оставишь «Солнечный гребень» в покое.

– Я не намерена возвращаться в «Солнечный гребень». Думаю, они сказали мне все, что знают сами. Думаю, старушка была в безопасности, пока оставалась там. Я хочу выяснить, где она сейчас. Хочу найти ее, где бы она ни была, вовремя, прежде чем с ней что-то случится.

– Да что с ней, по-твоему, может случиться?

– Не хочу даже думать. Но я вышла на след и собираюсь стать Пруденс Бересфорд, частным сыщиком. Помнишь, как мы были «Блестящими сыщиками Бланта»?

– Я был, – поправил Томми. – Ты была мисс Робинсон, моей личной секретаршей.

– Не все время. В любом случае теперь, пока ты играешь в международный шпионаж в своем секретном поместье, детективом буду я. Операция «Спасти миссис Ланкастер» – вот чем я намерена заняться.

– Скорее всего, ты найдешь ее в добром здравии.

– Надеюсь. И буду очень рада.

– С чего предполагаешь начать?

– Как я уже сказала, для начала надо подумать. Может, дать какое-то объявление?.. Нет, это было бы ошибкой.

– Ну, будь осторожна, – сказал Томми, и это прозвучало совершенно неуместно.

Таппенс до ответа не снизошла.

В понедельник утром Альберт, главная опора домашнего уклада Бересфордов с тех самых пор, как его, тогда еще рыжеволосого мальчишку-лифтера, привлекли к борьбе с криминалитетом, водрузил поднос с утренним чаем на столик между двумя кроватями, раздвинул шторы, объявил, что день прекрасен, и удалился, неспешно неся свои изрядно раздобревшие формы.

Таппенс зевнула, села, протерла глаза, налила чашку чаю, положила в него ломтик лимона и заметила, что день, похоже, и впрямь хорош, а там кто его знает.

Томми повернулся и застонал.

– Просыпайся, – сказала Таппенс. – Не забудь, тебя сегодня ждут путешествия.

– Господи… Помню, помню.

Он тоже сел и налил себе чаю. Посмотрел оценивающе на картину над каминной полкой.

– Должен сказать, смотрится и впрямь очень мило.

– Вся штука в том, что солнце, заглядывая в окно, освещает ее сбоку.

– Такой тихий домик…

– Еще бы вспомнить, где я его видела.

– Не думаю, что это так уж важно. Когда-нибудь вспомнишь – раньше или позже.

– Это меня не устраивает. Мне нужно вспомнить сейчас.

– Почему?

– Неужели непонятно? Это мой единственный ключ. Картина принадлежала миссис Ланкастер…

– В любом случае у тебя здесь неувязка, – сказал Томми. – Я вот что имею в виду. Да, картина принадлежала миссис Ланкастер. Но она вполне могла купить ее на выставке. Или ее приобрел кто-то из родственников. Может быть, картину ей подарили. Миссис Ланкастер взяла ее с собой в «Солнечный гребень», потому что та ей нравилась. Нет никаких оснований считать, что картина обязательно имеет какое-то отношение к ней лично. Иначе она не отдала бы ее тетушке Аде.

– Это мой единственный ключ, – повторила Таппенс.

– Тихий, симпатичный домик, – сказал Томми.

– Но тем не менее пустой.

– Что значит «пустой»?

– Мне кажется, в нем никто не живет. Из него никто и никогда не выйдет. Никто не пройдет по мостику. Никто не отвяжет лодку и не уплывет в ней.

– Господи, Таппенс. – Томми уставился на жену. – Да что это с тобой такое?

– Я так и подумала, когда увидела картину в первый раз. Какой милый домик, и как хорошо было бы в нем жить… А потом подумала, что там ведь никто не живет. Точно никто не живет. Вот тебе и доказательство, что я видела его раньше… Стоп. Минутку. Минутку… Что-то вспоминается…

Томми не сводил с жены глаз.

– Из окна, – выдохнула Таппенс. – Из окна машины? Нет, угол был бы не тот. Если ехать вдоль канала… горбатый мостик… розовые стены домика… два тополя… нет, больше двух. Да, там много тополей. Господи, если бы только вспомнить…

– Ну, хватит, Таппенс.

– Оно еще вернется.

– Господи. – Томми взглянул на часы. – Мне пора. Надо поторапливаться. Ну тебя с твоими наваждениями.

Он соскочил с кровати и поспешил в ванную. Таппенс откинулась на подушки, закрыла глаза и попыталась усилием воли вернуть ускользающее воспоминание.