Прошло менее четырехсот лет с тех пор, как те, кто первым вынужден был бежать, спасаясь от Аттилы, искали убежища в северо-западном уголке Адриатики, среди скопления островов, защищенных песчаными отмелями и мелководьем и недоступных ни для кого, кроме лодочников — местных уроженцев. В результате последовавших вторжений варваров Италия пала, но здесь естественные преграды оставались непокоренными, и так Венеция, единственная среди итальянских городов, сумела избежать «тевтонской заразы». Ее почти полная автономия существовала начиная с избрания здесь первого дожа в 726 г., а после падения экзархата она оказалась единственным государством Северной Италии, которое по-прежнему хранило верность Византии. Республика уже разбогатела, торговля здесь быстро развивалась, а флот к этому моменту был лучшим в Средиземноморье. Карл Великий немедленно оценил и ее стратегическое значение, и ее ценность в дипломатической игре. Первую попытку завоевания, предпринятую им, отразил венецианско-византийский флот. Вторая, совершенная его сыном Пипином в 810 г., закончилась частичным успехом: наиболее отдаленные районы попали в руки франков, но острова Риальто продолжали сопротивляться до тех пор, пока Пипин, умиравший от лихорадки, не вынужден был отступить. Чувство национальной гордости венецианцев позднее привело к превращению этого отступления в историческую победу, но византийцы, настроенные менее идеалистически, согласились на переговоры. Так Карл получил необходимое ему признание, а Константинополь сохранил свои старые связи с Венецией, даровав ей, в награду за верность, еще больше привилегий.

Может показаться, что Карл Великий — не важно, владел он Византийской империей или нет, — оставался в собственных глазах главным во всем христианском мире борцом против исламской экспансии. На самом деле после того самого короткого и не слишком удачного набега на Испанию, совершенного им в молодости — так или иначе, он предпринял его более по политическим, нежели по религиозным причинам, — Карл никогда более не выступал против мусульманской армии. Англо-саксонский священник Алкуин, бывший директором школы при дворце в Аахене до того, как стать настоятелем Турского аббатства, вполне мог утверждать, что обязанность императора — «повсюду защищать церковь Христову от нападений язычников и разрушений, чинимых неверными, и блюсти подданных, дабы те исповедовали католическую веру», но Карл не был крестоносцем. Он даже поддерживал отличные отношения — настолько, насколько позволяло в те дни состояние средств связи — с калифом из династии Аббасидов Гаруном аль-Рашидом в Багдаде.

Достижения Карла, как и его внешний облик, были выдающимися. Однако его успехи оказались кратковременными. То была необычная фигура — неграмотный, аморальный, более чем наполовину варвар; единство его вновь созданной империи держалось только благодаря его личности. После его смерти в 814 г. страна находилась в постоянном упадке и фактически развалилась на части после угасания его рода в 888 г. Северная Италия вновь стала полем сражения безликих князьков, споривших из-за ничего не значившей короны и ввергавших страну в еще более глубокий хаос. На юге также назревала новая опасность. Сначала Корсика, а затем, в 826 г., Крит пали и перешли в руки мусульман, причем последнее завоевание радикально изменило всю стратегическую ситуацию в этой области: ведь почти 130 лет, до тех пор пока византийский император Никифор II Фока не отвоевал его, Криту суждено было быть пиратским гнездом и центром средиземноморской работорговли. Затем, в 827 г., силы арабов Северной Африки вторглись на Сицилию по приглашению византийского правителя Евфимия: он поднял мятеж против Константинополя, чтобы избежать наказания за любовную историю с местной монашкой. Четыре года спустя арабы взяли Палермо. С тех пор Апеннинский полуостров находился в постоянной опасности. Пал Бриндизи, затем Таранто и Бари, тридцать лет служивший опорной базой для сил эмирата, а в 846 г. пришел черед Рима. Сарацинский [114]флот поднялся по Тибру, пришельцы опустошили Борго и разграбили собор Святого Петра; дошло до того, что они сорвали серебряные пластины с дверей базилики. И вновь спасение города стало делом рук папы. В 849 г., собрав воедино флоты трех своих соседей, морских государств — Неаполя, Гаэты и Амальфи, и приняв высшее командование, Лев IV уничтожил флот противника близ Остии. Сотни пленников были посланы на работы по возведению гигантских укреплений вокруг Ватикана и вплоть до самого замка Сан-Анджело — Леонинской стены, значительная часть которой уцелела до наших дней. К счастью, с наступлением последней четверти века натиск мусульман ослабел. В 871 г. Бари пал под натиском западного императора Людовика II, а после его смерти город перешел под власть Византии, сделавшись столицей византийских владений Италии на ближайшие два столетия.

В этот период над южным побережьем Франции также нависала постоянная угроза. Около 890 г. банда андалузских корсаров высадилась в Сан-Тропе и окопалась на близлежащем холме, в наши дни известном под названием Ла Гард-Френе. Отсюда они отправились на запад, к Марселю, на север — к Вене, и даже к Санкт-Галленскому аббатству в Швейцарии. Их изгнали не ранее 972 г. Количество останков мусульманских судов, относящихся к X в. и обнаруженных на берегах Прованса, свидетельствует о существовании оживленной торговли с другими мусульманскими территориями.

Лев IV и преемник его преемника Николай I оказались последними выдающимися личностями, которым суждено было занимать папский престол в течение полутора столетий — если мы исключим англичанку папессу Иоанну, которой, по-видимому, удавалось скрывать свой пол в течение трех лет понтификата, до тех пор пока в результате некоего досадного просчета она не произвела на свет дитя на ступенях Латерана. Увы, Иоанна — фигура легендарная, но ее история симптоматична для упадка и хаоса, царивших в тот период. Многие из живших на самом деле пап вряд ли кажутся нам менее фантастическими фигурами: упомянем для примера Иоанна VIII, забитого до смерти своими завистливыми родственниками; Формоза, мертвое тело которого эксгумировали, доставили на суд собрания епископов, раздели, искалечили и бросили в Тибр (а затем оно чудесным образом вновь стало таким же, как было, и вернулось в свою прежнюю могилу); Иоанна X, задушенного в замке Сан-Анджело дочерью своей любовницы, в результате чего та смогла заменить папу собственным незаконнорожденным сыном от Сергия III; Иоанна XII, во время правления которого, согласно Гиббону, «как мы с некоторым удивлением узнаем <…>, Латеранский дворец был превращен в школу проституток, и его [папы] насилие над девицами и вдовами привело к тому, что паломницы перестали посещать гробницу Святого Петра, дабы во время сего благочестивого действа не быть изнасилованными его преемником». [115]

Однако при том, что фигура Иоанна XII символизирует, так сказать, зенит папской порнократии, на его долю выпало освобождение Италии. В 962 г., не имея сил для защиты от итальянского «короля» Беренгария II [116], он обратился за помощью к Оттону, герцогу Саксонскому, который незадолго до этого женился на вдове предшественника Беренгария и к тому моменту стал наиболее могущественным в Северной Италии правителем. Оттон поспешил в Рим, где Иоанн без промедления возложил на него императорскую корону. (Этот поступок привел к гибели папы. Он был известным дебоширом и развратником, однако когда два года спустя он вдобавок отказался подчиниться императору, которого сам же и возвел в этот сан, Оттон созвал священнослужителей и низложил его, взяв с епископов обещание, что отныне они будут утверждать у императора кандидатуру любого избранного ими папы.) Беренгарий вскоре сдался, первенство осталось за Оттоном, и Западная империя возродилась; ее существование продолжалось почти непрерывно вплоть до эпохи Наполеона.