Оказалось, однако, что произошедшее — лишь первый этап. Оба флота встали на якорь близ Хиоса, вне пределов досягаемости орудий друг друга, и в течение десяти дней выжидали, наблюдая, а затем 19 февраля турки, воспользовавшись сильным попутным северным ветром, вновь устремились на противников. Во время боя ветер усилился до штормового; буря бушевала так, что суда утратили возможность маневрировать вблизи друг друга. Венецианцы отчаянно пытались зайти с наветренной стороны, однако постепенно их оттеснили в узкий пролив, ведущий к гавани. В такую погоду войти в порт не представлялось возможным — суда могли только дрейфовать на рейде, где вновь и вновь подвергались обстрелу со стороны преследовавших их турок. Разразилась катастрофа. Венецианцы понесли колоссальные потери, турки — относительно небольшие. Капитан-генерал созвал военный совет, но, очевидно, результаты его были заранее предрешены. Венецианцы более не располагали достаточным количеством людей, чтобы как следует укомплектовать гарнизон крепости; казна опустела, запасы подходили к концу. Задолго до прибытия какой бы то ни было помощи турки обязательно атаковали бы вновь, и последствия были бы еще более плачевными.

Так и случилось, что остров Хиос был завоеван и менее чем через шесть месяцев снова потерян. Ночью 20 февраля всю боевую технику, какую только можно было унести, погрузили на суда; оборонительные сооружения разобрали или уничтожили. Затем, утром 21 февраля, флот отплыл из гавани. Вместе с ним, дабы избегнуть мести со стороны турок, отправились представители большей части католических семейств острова, которым были дарованы новые владения на Пелопоннесе в качестве компенсации за те, что они покинули. Даже при отъезде злой рок преследовал венецианцев. Едва последний корабль обогнул мол, как один из лучших остававшихся у Дзена кораблей, «Аббонданца рикецца», нагруженный оружием и снаряжением, налетел на подводный риф. Все попытки спасти его потерпели неудачу, и судно пришлось бросить, причем большая часть груза так и осталась на борту.

У жителей Венеции, столь недавно праздновавших возвращение Хиоса под власть республики, новость о потере острова вызвала в большей степени гнев, нежели уныние. Сенат немедленно начал расследование. Ожидая решения суда, несчастный Дзен вместе с несколькими старшими офицерами был доставлен обратно в Венецию в цепях. Он умер в тюрьме в июле 1697 г., когда процесс все еще продолжался. Результаты его так никогда и не были обнародованы.

Турки не потерпели поражения; но понесли значительные потери и, казалось, должны быть рады возможности провести переговоры с целью заключения мира. Император Леопольд, в свою очередь, чрезвычайно желал, чтобы так случилось, поскольку знал, что назревает новый кризис — на этот раз не на восточных его границах, но на западе. Было очевидно, что полубезумному бездетному испанскому королю Карлу II жить осталось недолго. Главных претендентов на его трон было двое — сам Леопольд и Людовик XIV Французский (оба — внуки Филиппа III и зятья Филиппа IV), — и Леопольд, что понятно, хотел иметь руки свободными ввиду предстоящей борьбы. Англия и Голландия, ужасавшиеся перспективе увидеть Францию и Испанию объединенными под властью Людовика, предложили Леопольду посредничество в переговорах с султаном; Польша и Венеция, исходя из того, что территории, завоеванные ими, останутся под их властью, были только рады прекратить борьбу после пятнадцати лет войны. Соглашения были быстро достигнуты, и 13 ноября 1698 г. заинтересованные государства встретились в венгерском Карловице (ныне — сербский город Сремски Карловцы).

Переговоры шли не так гладко, как ожидалось: представители султана указывали, что их господин не сдался и не видит оснований для просьб покинуть все территории, ныне оказавшиеся в руках христиан. В особенности это относилось к некоторым владениям на Средиземном море. Венеция может получить Пелопоннес — здесь он не станет чинить препятствий, — а также вернуть себе Лефкас, расположенный с одной стороны полуострова, и Эгину — с другой; к тому же ряд крепостей на побережье Далмации. Он, однако, полон решимости удержать за собой Афины, Аттику и всю территорию Греции севернее Коринфского залива. Представитель Венеции яростно возражал, но не получил поддержки. Император, едва получив заверения относительно того, что в его власти останутся Венгрия и Трансильвания, жаждал как можно скорее попасть домой и дал понять венецианцам, что, если они будут упорствовать, затрудняя переговоры, он не остановится перед тем, чтобы заключить сепаратный мир. Некоторое время республика продолжала спор, и когда договор был заключен — 26 января 1699 г., не участвовала в его подписании. Но в конце концов мудрость восторжествовала над гордостью и 7 февраля дож прибавил к документу свою печать.

Он поступил совершенно правильно, ибо Карловицкий договор стал тем дипломатическим документом, который прежде всех прочих ознаменовал начало упадка державы османов, и Венеция, непосредственно противостоявшая этой державе дольше, нежели какое-либо другое христианское государство, имела наибольшие права быть одним из участников этого договора. С другой стороны, ее вынужденный отказ от значительной части завоеванных территорий нанес удар не только по самоуважению — в результате ей оказалось гораздо труднее защищать оставшиеся у нее области. Теперь ничто не мешало туркам ворваться на Пелопоннес из Аттики или даже из любой точки вдоль северного побережья Коринфского залива — и весьма скоро они это доказали.

В пятницу, 1 ноября 1700 г., король Испании Карл II умер в своем дворце в Мадриде. Слабый как телом, так и разумом, он взошел на престол в четырехлетнем возрасте после кончины своего отца, Филиппа IV, и придворным достаточно было одного взгляда на несчастного ребенка, чтобы понять, насколько он плохо подходит для решения тех задач, которые встанут перед ним в будущем. Карл выглядел карикатурой на Габсбургов: его подбородок и нижняя челюсть выдавались так далеко, что зубы на ней не могли сомкнуться с верхним рядом. Он постоянно болел, причиной чего многие считали колдовство. Мало кто из подданных верил, что когда Карл станет взрослым, то примет власть над своими огромными владениями. Но король стал взрослым, и после десятилетнего регентства его матери Марианы, дочери императора Фердинанда III, начал править сам — по крайней мере теоретически. Таким образом, со дня его вступления на престол в 1665 г. и в течение последующих тридцати пяти лет Испания являлась, в сущности, великой монархией без монарха. Не было никаких признаков того, что король управляет сам. Он едва ли даже садился за письменный стол, за исключением тех случаев, когда требовалось подписать бумаги; впрочем, он редко знакомился с их содержанием, и однажды в мае 1694 г., когда ему пришлось пропустить завтрак, это вызвало у него такое удивление, что сей факт был зафиксирован в придворном журнале. Управление страной находилось в руках сменявших друг друга первых министров, людей разного уровня способностей, и испанских грандов, а также, помимо прочего, церкви и ее главного орудия — инквизиции.

Как говорил сам король английскому послу, он никогда не вмешивается в вопросы религии. Обычно жертвами инквизиции становились евреи и протестанты, но, в сущности, ни один иноземец не мог чувствовать себя в безопасности. Когда в 1691 г. умер священник при посольстве, хоронить его пришлось тайно. Но затем его тело вырыли и изуродовали. И не приходится сомневаться, что изгнание морисков [242]в 1610 г., осуществленное инквизицией при содействии страшного герцога Лермы, нанесло Испании удар, от которого она оправилась лишь спустя несколько столетий. От морисков зависело сельскохозяйственное производство страны — зерновые культуры, сахар, рис, хлопок, даже бумага. Ремесла, которые могли быть предметом гордости Испании, также находились в их руках. Поэтому к 1700 г. Севилья и Толедо, Сеговия и Бургос представляли собою лишь тень того, чем были столетие назад. Для крестьян и трудового населения городов условия ухудшались с каждым годом. В 1699 г. наступил голод: толпа из 20 тысяч человек собралась перед королевским дворцом, и полномасштабное восстание едва удалось предотвратить.