Седюк, проникнув в канал трубы, встретил горы снега, завалившего все механизмы и штабеля кирпича. Седюк полез наверх — под шатром, на трехметровой стене трубы, крепко спали, обнявшись и прижимаясь друг к другу, Козюрин и его рабочие.

Приведя трубокладов в контору и убедившись, что больше отыскивать некого, Седюк впервые за эту ночь присел отдохнуть. Непомнящий завел в конторе новые порядки: в комнатах находились только раненые и обмороженные, они лежали на диванах и просто на полу, здоровые же были изгнаны в коридоры и обогревалки.

— Хотелось всех пострадавших собрать в одном месте, — деловито пояснил Непомнящий. — В обогревалках оказалось много обмороженных, всех их перенесли сюда. Я сам, Михаил Тарасович, три раза ходил в обогревалки, — добавил он с гордостью. Бугров с одобрением сказал:

— Паренек расторопный, и пищу и помощь организовал аккуратно, он даже отдельную комнату освободил для спасателей, чтоб отдохнули, чайку попили.

В конторе Седюк встретился с Назаровым, обмороженным, охрипшим от усталости. Ему этой ночью пришлось узнать, почем фунт лиха, — в районе огромных северных котлованов буря не встречала никаких препятствий. Спасателям не раз приходилось спасать самих себя, восемь из них были уложены с перевязками среди других пострадавших.

— Всего двадцать восемь человек вытащили, — говорил Назаров. — Двенадцать из них тяжело ранены и обморожены, а четверо мертвы, спасти не удалось… Если бы не поспешили с помощью, еще хуже было бы. Правда, намучились, ребята просто с ног валились.

«А ты все же неплохой парень! — думал Седюк, разглядывая обмороженное, измученное лицо Назарова. — И работать ты, пожалуй, умеешь — когда загоришься по-настоящему».

— Я прикорну часок, — сказал Назаров, зевая. — Ты не подежуришь, Михаил Тарасович?

Седюк обещал подежурить.

В семь часов утра заработал телефон. Голос монтера, спрашивавшего, хорошо ли его слышат, был сразу прерван голосом Дебрева. Дебрев потребовал, чтобы на электростанцию было отправлено тридцать здоровых мужчин.

— Самая срочная работа сейчас — восстановление электростанции, — говорил Дебрев. — Синий организовал замену обгоревших кабелей и половину из них уже переложил. Меня, когда я полез в кабельную траншею, он покрыл последними словами и закричал, что ему нужны не начальники, а запасной кабель с базы техснаба. Кабель ему доставили.

— Молодец! — не удержался Седюк.

— Молодец, правильно! — в голосе Дебрева слышалась улыбка: ему, видимо, нравилось, что в Ленинске нашелся человек, который осмелился его обругать, и что этим человеком неожиданно оказался дипломат Синий, умевший со всеми ладить и всем говорить только приятное. — Он два раза обмораживался, но не уходил. А вот твоему Лесину нужно выговор вынести: растерялся и сразу же вышел из строя.

Отобрав людей и отправив их на электростанцию, Седюк прилег на диван.

К полудню скорость ветра упала до двадцати метров в секунду, и вахты стали пропускать возвращавшихся домой рабочих. Седюк передал проснувшемуся Назарову все поступившие по телефону распоряжения и поспешил в проектный отдел — узнать, что с Варей.

Варя сидела на своем обычном месте. Переночевав в вестибюле столовой, она утром, когда ураган стал стихать, добралась в управление и принялась за работу. Седюк посмотрел подготовленные ею расчеты и чертежи. Потом он прошел к Сильченко и доложил ему о спасательных работах. Секретарша Сильченко вручила Седюку давно обещанный ему ордер на отдельную комнату в новом доме — строители планировали сдать этот дом к празднику, но не успели.

— Воображаю, что наделала буря в этом пустом доме! — со смехом сказал Седюк, пряча ордер.

Следующие три дня были заполнены напряженной борьбой со снегом. Строительные работы нигде не возобновлялись. Некоторые предприятия, находившиеся на низменных местах, были занесены целиком — среди них цементный завод и опытный цех. Опытному цеху пришлось всего труднее. Он начисто исчез. На том месте, где он стоял, теперь простиралась снеговая равнина, из-под снега виднелась только дощатая площадка с установленным над ней трансформатором и торчали, словно пеньки, верхушки нескольких железных труб.

Киреев двадцать минут перечислял Янсону по телефону разрушения, нанесенные цеху бурей и подлежащие немедленному исправлению. Когда он дошел до переборки покоробившихся деревянных полов И покраски стен, Янсон бросил карандаш и оказал насмешливо:

— Сидор Карпович, вы, вероятно, думаете, что буря имела специальное задание обеспечить капитальный ремонт вашего цеха? Такие штуки не выжмешь даже из урагана жесткостью в сто один градус.

Теперь в опытный цех можно было войти только по снеговому туннелю длиною в пятьдесят метров. Вначале его пытались укрепить бревнами, как штольни подземных выработок, потом догадались полить водою. Образовался ледяной купол, прочно предохраняющий снег от обвала. Когда опытная установка работала, со стороны казалось, что дым выходит прямо из снега.

Больше всего народа работало на очистке железнодорожных путей. Почти все щиты были сорваны — их приходилось отыскивать, ремонтировать и устанавливать заново. Все выемки на железнодорожных путях, все пути, проходившие по крутым склонам гор, были полностью забиты снегом. На второй день работ откопали заваленный снеговым обвалом снегоочиститель — в нем спали у остывшей топки машинист и кочегар. Оба были целы и невредимы, но сильно проголодались. Через час снегоочиститель вступил в строй и стал быстро расчищать пути. К концу третьего дня и автотранспорт и железная дорога работали нормально.

Когда на всех площадках возобновилось строительство, было созвано совещание партийно-хозяйственного актива. Кинозал был полон и походил на палату военного лазарета — забинтованные лица, руки на перевязи, палки вместо костылей.

Сильченко начал свой доклад с того, что прочитал телеграмму Забелина:

«Ветер в тридцать пять метров в секунду представляет нормальную трудность строительства в вашем районе. Считаю причины остановки комбината неубедительными. Требую немедленного разворота всех строительных и монтажных работ с расчетом пуска объектов в правительственные сроки. Телеграфируйте мероприятия по ликвидации разрушений и меры по предотвращению их в дальнейшем. Представьте наиболее отличившихся при ликвидации аварий к награде. Забелин».

— Это оценка всей нашей работы, — сказал Сильченко, — сделанная опытным заполярником. И оценка эта заслуженно сурова. Мы потерпели поражение в первом крупном бою с суровой природой. Бои будут продолжаться, зима только разворачивается. Мы должны извлечь уроки из наших неудач, у нас нет права терпеть поражения.

В президиум вошел шифровальщик и подал Сильченко телеграмму, Сильченко встал. Он видел перед собой сотни нетерпеливых глаз. Голосом, полным торжества, он сказал:

— Наступает и на нашей улице праздник, товарищи! Наши армии под Сталинградом перешли в генеральное наступление с юга и с севера. Фашистский фронт прорван! Наступление развивается и нарастает, железное кольцо смыкается вокруг гитлеровских армий у Сталинграда!

Гром ликующих аплодисментов, крики «ура» покрыли его слова. Весь зал кричал, топал ногами, бил в ладоши. Потом кто-то запел «Интернационал», и сотни голосов мощно подхватили ликующий, грозный гимн.

Седюк влетел к металлургам и взволнованно крикнул:

— Слышали, товарищи? Наши наступают под Сталинградом! К нему кинулись проектанты и, перебивая друг друга, потребовали подробных объяснений. Он видел сияющее, счастливое лицо Вари, она тоже спрашивала — взглядом, словами, — но в общем гуле голосов он ничего не слышал.

— Получена радиограмма из Москвы — наши прорвали немецкий фронт, фашисты окружены, больше ничего не знаю, честное слово!

Говоря все это, он пробирался к Варе, но его оттирали, хватали за пальто, теребили.