Самарин успел только заметить, что ей лет сорок и что она красивая женщина.

Проводив ее, Магоне вернулся к Самарину и сказал:

— Вы спугнули жирную дичь! — и добавил, потирая руки: — Но ничего, никуда она не денется, и тут мы с вами будем иметь весьма ценные приобретения. В этом доме всегда жили на широкую ногу и, надо думать, плохих вещей не покупали. Но придется порядком поработать, прежде чем эта дама свыкнется с мыслью продать нам свои вещи. Сегодня она пришла только выяснить, возможно ли это в наши дни. И плела мне сказку о какой-то своей подруге, по просьбе которой она это выясняет. Господи, сколько я за свою жизнь выслушал таких сказок!.. — И вдруг Самарин слышит невероятное: — Полковник Янсон... — Это имя Магоне произнес уважительно, даже подобострастно. — Прижало и его...

Самарин затаил дыхание, ждал продолжения, но Магоне молчал, мечтательно глядя в пространство.

— Кто бы мог подумать, что вещи из этого дома понесут ко мне!..

— Она кто? — спросил Самарин.

— Как это кто? Супруга полковника Янсона и дочь крупного фабриканта. В свое время от ее приданого полковник сразу стал богатым человеком. Ах какая это была красивая пара! Как сейчас помню в журнале «Атпут» их свадебную фотографию на целую страницу. Оба красивы как боги и сияют от счастья. И потом не раз в газетах мелькали их фотографии. Как они красиво жили! Мог ли я тогда подумать, что однажды мадам Янсон придет ко мне и будет меня уверять, что какая-то ее подруга хочет избавиться от лишних вещей, но стесняется ко мне обратиться. Милая моя, кого она хотела обмануть своим наивным враньем?! Я ей так прямо и сказал: зачем нам подруга? Не лучше ли будет без нее? Она, бедняжка, стала пунцовой.

— Как же вы с ней условились? — спросил Самарин.

— На той неделе она придет со списком вещей. Никуда не денется, придет, вот увидите.

— Вы с ней не скупитесь, — сказал Самарин. — Эта сделка очень важна для престижа нашего дела, я даже готов взять на себя некоторые убытки.

— Вы правы, — неожиданно согласился обычно прижимистый Магоне. — Тут что еще важно — у них куча знакомых, и все это люди, у которых должен быть знатный товар.

— Когда вы будете знать день свидания с ней?

— Она позвонит мне в воскресенье.

— Сразу же позвоните мне, я хочу присутствовать.

— А не испугает ее, что вы немец?

— Я не дам для этого оснований. Кроме всего прочего, я боюсь, что вы начнете, как всегда, жаться и испортите все дело.

— А вы хотите быть щедрым за мой счет?

— Я же сказал, все, что вы сочтете за мою неоправданную щедрость, я вручу вам наличными.

Магоне прищурился на Самарина, рассмеялся:

— Раух, Раух, вы, я вижу, заметили, что она красотка. Но это пустой номер, Раух, вам не по силам соперничать с полковником Янсоном, и у них известная всей Латвии любовь.

— Не болтайте глупости, Магоне! — строго произнес Самарин. — В отличие от вас, я думаю о престиже и перспективе нашего с вами дела.

...Их переговоры с женой полковника происходили в среду днем. Она назначила встречу на квартире своей портнихи на Церковной улице, предупредив, что больше там никого не будет.

Магоне эту портниху знал, это была самая дорогая законодательница мод в высшем свете, знал он и то, что она еще в прошлом году уехала к своей сестре в Кенигсберг.

— На этот раз, кажется, все без вранья, — сказал он.

Самарину почему-то казалось, что на переговоры она придет не одна, и он тешил себя надеждой, что там окажется и ее муж.

Однако никого больше там, на Церковной улице, не оказалось. Было видно, что квартира пустует, мебель стояла как попало, все было покрыто слоем пыли.

Они сели в кресла, и жена полковника сразу вручила Магоне список, который предложил Самарину смотреть его вместе. Пока они этим занимались, она нервничала и не сумела этого скрыть. Магоне был беспощаден, ему подобные эмоции были не в новинку.

— Простите, мадам, требуется пояснение, — обратился он к ней. — Тут вы пишете: безделушка в виде рака, отделанная жемчугом. Как это понимать?

Красивое лицо ее стало пунцовым, и она отвернулась.

— Это мой шуточный подарок мужу, — не сразу ответила она. — Он обожает пиво, ему регулярно привозили раков из Цесиса. И однажды я в шутку подарила ему этого рака.

— Пожалуйста, мадам, размер рака, из чело он сделан, размер жемчужин и их количество... — продолжал терзать ее Магоне.

— Боже мой... Две жемчужины крупные, это глаза рака, ну, по горошине размерам... а мелкий жемчуг... изображает рачью икру... но сколько там жемчужин... Ради бога, избавьте от подобных подсчетов!

— Я думаю, — вмешался Самарин, — что эта вещь ценна вам не количеством жемчужин, а сама по себе как дорогая память, и мы не можем это не учитывать.

Она смотрела на него испуганно расширенными глазами, Самарин понимал — почему, но сделал вид, будто не видит ее удивления, и спокойно попросил Магоне перевести то, что он сказал, на латышский язык.

— Я знаю немецкий, — произнесла она еле слышно. — А вы немец?

— Да, мадам, я немецкий коммерсант из Гамбурга и не вижу в том ничего удивительного и тем более предосудительного. — И, улыбнувшись, добавил: — Немцы, мадам, бывают разные, и не всех их породил дьявол. И разрешите нам смотреть список дальше...

— Да, да, пожалуйста, — прошептала она.

А у Магоне новый вопрос:

— Вот тут указан золотой портсигар, а какая у него проба?

— Я точно не знаю... Это подарок мужу от моего отца, и я думаю, что отец плохую вещь купить не мог. Да, я должна вас предупредить, что на портсигаре была накладная из золота надпись, муж ее удалил, но след на портсигаре остался.

— Естественно, это снижает цену вещи, — заметил Магоне, делая пометку на списке.

Самарин положил, руку на список и обратился к жене полковника:

— Мадам Янсон, я чувствую себя крайне неудобно и понимаю, как трудно и вам заниматься этим печальным делом. Я хотел бы эту процедуру сократить. Не думали ли вы с мужем, какую сумму аккордно вы хотели бы получить за все эти вещи?

Мадам Янсон вдруг встала:

— Одну минуточку...

Она прошла в глубь квартиры и тут же вернулась в сопровождении высокого мужчины в темном, тщательно отглаженном костюме. Он остановился посередине комнаты и смотрел на коммерсантов с брезгливой злостью.

Магоне вскочил, как пружиной подброшенный, и встал почти по-военному — руки по швам:

— Рад видеть вас, господин Янсон, в добром здоровье!

Полковник ему не ответил, даже не глянул в его сторону.

— Простите меня, господа, ради бога простите! — заторопилась мадам Янсон. — Но муж категорически не разрешил мне идти сюда одной. Мы решили...

— Надеюсь, ваши переговоры окончены? — перебил ее муж.

Магоне молчал, растерянно смотря на компаньона.

— Так или иначе, — спокойно сказал Самарин, — ваше присутствие может их решительно ускорить.

Теперь и полковник удивленно уставился на Самарина.

— Это коммерсант из Германии, из Гамбурга, — объяснила полковнику жена.

— Могу добавить, — подхватил Самарин — то, что я уже сказал вашей жене: да, я немецкий коммерсант, фирма «Раух и сын», в этом я не вижу ничего удивительного, тем более предосудительного. И немцы бывают разные, и не все порождены дьяволом, — добавил он с улыбкой. — Лично я происхожу из чистой коммерции, если допустить, что коммерция может быть чистой, но это вопрос уже теоретический. А то, что я здесь, не должно удивлять, так как маркитанты всегда движутся с армией. Но может, вы присядете? — Самарин отодвинул кресло рядом с собой.

Полковник медленно, точно еще не зная, стоит ли ему это делать, подошел к креслу и нехотя в него опустился. С другой стороны сидела его жена, и Самарин видел как он успокоительно погладил ее руку.

— Мы с моим компаньоном... — начал Самарин. — Да, я забыл объяснить, что, плохо зная местные условия, я пригласил себе в помощь на паях местного коммерсанта господина Магоне.

— Я о нем наслышан. — Полковник чуть заметно кивнул, не глядя на Магоне.