Ей хотелось взять что-нибудь с собой, но это было невозможно. Она прихватила несколько вещиц из дома предыдущим утром, утром аварии, но они остались в багажнике машины, а она понятия не имела, где теперь ее машина. Отволокли, наверное, куда-то, но либо не сказали ей куда, либо сказали, да она забыла. Хорошо бы вернуть вещи, хотя это мелочи. Что-то из одежды, купленной по особому случаю. Книга, в которой он написал любовное послание. Салфетка из парижского кафе времен той первой их недели. Она незаметно сунула ее в карман, направляясь в туалет. Она знала: это начало чего-то серьезного. Иногда мы чувствуем такие вещи, и сохранить что-нибудь на память — единственный способ зафиксировать такое событие, прежде чем время истолчет его в своей ступе.

Но с другой стороны, что бы она стала делать с этими вещами? Вытаскивать их время от времени на свет божий и плакать горючими слезами? С их помощью вспоминать о том, чего не вернуть? Она уже не двадцатилетняя девчонка, к тому же сколько ни рыдай, а прошлого не воротишь.

Есть только один предмет багажа, который тебе действительно необходим. Эллен повернула ключ зажигания.

Она ехала по тихому городу, когда в кармане зазвонил телефон. Видимо, Джон Хендерсон пытается дозвониться, уже не в первый раз за день. Она и не думала снимать трубку. Видеть его в кофейне после того, как Джесси Корнелл покончила с собой, было все равно что смотреть на ребенка, отправляющегося на войну с палочкой вместо ружья. Она сказала ему все, что знала, оставалось только разжевать и положить в рот. Если он не понял, то больше ничем она ему помочь не могла. Она жалела, что нашла его, вытащила сюда, пытаясь перенаправить свой рок на него с помощью тех средств, которым была обучена. Ничего с этим поделать она тоже не могла. Однажды у нее случился приступ хандры, и они с Джерри проговорили чуть ли не всю ночь. Тогда, обнимая ее и вытирая ей слезы, он сказал: «Прошлое, Илена, как идиот бойфренд, с которым ты уже рассталась. Смени номер телефона и больше никогда не говори с ним».

Если звонил не Джон, значит, кто-то другой, а ей определенно нечего было сказать. Она не стала отвечать и включила музыку.

Келли-стрит осталась позади — она не удостоила ее даже взглядом. Она проехала еще сотню ярдов, и приблизительно за полмили до леса радиоволна ослабла, а потом и вовсе пропала. Вскоре после этого двигатель начал чихать и заглох. Она спокойно съехала на обочину.

Она терпеливо ждала, поворачивая ключ зажигания через каждые три минуты. Наконец машина завелась. Здесь иногда случались такие вещи. Всякие мелочи — ничего серьезного, из-за чего стоило бы волноваться. Знаки того, что само место ворочается во сне и, возможно, собирается пробудиться. Тем разумнее смотаться отсюда ко всем чертям.

Когда она снова выехала на дорогу, ей показалось, что она услышала какой-то звук на заднем сиденье. Она знала, что если обернется, то, скорее всего, найдет там Джерри. Он преследовал ее с самой больницы. Она видела его на улице после трагедии с девушкой-официанткой. Он медленно шел по другой стороне, повернув голову, чтобы не сводить с нее глаз.

Если она обернется, то увидит выражение его лица. Она знала, что история, написанная на нем, не соответствует действительности. Джерри не ненавидел ее. Он ее любил.

Только это знание она и вознамерилась увезти отсюда. Единственное, что они не могли у нее отобрать.

Поэтому она не стала поворачиваться, решительно нажала на педаль газа и понеслась по уходящей в лес дороге.

Она не проехала и двадцати миль.

Огни фар сзади Эллен не заметила. Она плакала, и от нее требовалась максимальная сосредоточенность, чтобы просто ехать прямо по темной лесной дороге.

Эллен услышала звук обгоняющей ее машины. Вздрогнула и вытерла рукавом мокрое лицо. До Сиэтла путь неблизкий. Она должна держать себя в руках. Может, и к лучшему — эта машина привела ее в чувство. Теперь она сосредоточится на дороге, включит радио и постарается обдумать ситуацию. Вспоминать прошлое сейчас нет нужды. У нее будет масса времени на досуге поплакать над утраченным.

Но машина, обогнав ее, резко перестроилась обратно в ту же полосу.

Она ударила по тормозам, прошла футов тридцать юзом и повисла на ремнях. Потом ее отбросило назад на спинку сиденья.

Действовала она быстро — включила заднюю передачу, но, обернувшись, увидела, что сзади ее приперла другая машина.

Путь к отступлению был закрыт, и она сняла руки с руля.

Из передней машины вышел человек — она увидела его силуэт в свете фар. Она смотрела, как он идет к ней.

Подойдя, он легонько постучал пальцами по боковому стеклу.

Она опустила окно. Полицейский мрачно посмотрел на нее:

— Что случилось, Эллен?

— Я уезжаю.

— Я так не думаю.

— Я сделала то, о чем меня просили.

— Ну да. Но сегодня вы говорили то, что не должны были говорить.

Она посмотрела на него. Он пожал плечами:

— Вас кое-кто слышал. Вы знали условия сделки.

— Но я сделала то, о чем меня просили, — повторила она. — Все. Теперь вы должны меня отпустить.

Он промолчал.

— Она что, никогда и не собиралась меня отпускать?

Он по-прежнему молчал — только открыл дверь машины. Прежде чем его рука опустилась на нее, Эллен сумела повернуть голову и взглянуть на заднее сиденье.

Джерри там не было. Там не было ничего.

Больше не осталось ничего и нигде.

Брук плавала с семи до семи тридцати, быстрыми уверенными движениями, из конца в конец крытого бассейна с тыльной стороны дома. Потом она надела костюм, высушила феном волосы и выбрала пару хороших туфель. Тщательно, словно на грядущий день приходилась свадьба или похороны. Никогда не знаешь наперед. Все может случиться.

Когда она пришла, Кори уже завтракал — съел половину порции яиц «Бенедикт». Обычно он ел только овсянку. Видимо, проголодался. Сев, она поняла, что тоже проголодалась. Воздух сегодня казался разреженным, бесплотным, словно ночью земля сделала выдох и теперь ждала повода снова вдохнуть.

Когда у ее локтя появилась Кларисса с чайником «Эрл Грея», Брук попросила то же, что у брата. А он тем временем продолжал есть, отправляя в рот маленькие аккуратные кусочки.

— Хороший был вечер? — спросила она наконец.

Еще один кусочек исчез во рту, был пережеван и проглочен.

— Очень, — сказал он. — Она… так мила.

— И?

Он покачал головой.

Принесли ее завтрак, и они стали есть в молчании. В промежутках между едой она выглядывала в окно и смотрела, как раскачиваются деревья на краю участка. В доме было тепло, но снаружи чувствовался холод. При виде неба не возникало сомнений относительно прогноза погоды на день.

— Извини, — тихо сказал он.

— Продолжай в том же духе.

— Какие у тебя планы на сегодня?

— Еще не решила. А у тебя?

— Ланч в Якиме.

— Дело или удовольствие?

— Дело.

Она не поверила, и он знал это.

— Один из насосов в бассейне плохо работает.

— Я позвоню Рэнди.

Появилась Кларисса — подлить свежего чая и подбавить новую порцию тишины. Брук ела медленно. Кори перешел к тосту — принялся намазывать его маслом, двигая ножом туда-сюда, туда-сюда.

— Кори?

— Да?

— Откладывать дальше уже нельзя.

— Я сказал, что позвоню, Брук. Сегодня же. Перед отъездом.

— Я не о бассейне.

Он отложил нож:

— Я тебе уже говорил. Я не…

— Я имею в виду в более крупном масштабе.

— Ты уверена?

— Да.

Наконец он поднял голову и посмотрел на нее:

— У тебя есть что-то конкретное?

— План уже исполняется.