Я приобрел книжку, расплатился за кофе и вышел. На официантке лица не было, и я надеялся, что завтракала она не на работе, а если все же на работе, то ела не то, что я.

Эллен назначила встречу на площадке для пикника между Кле-Элумом и Шеффером. Среди деревьев стояло восемь столиков, рядом была обсыпанная гравием парковка, на которой уже ждала одна машина, красная спортивная. Я надеялся, что это машина Эллен, правда (я уже знал ее бзик — ей повсюду чудилась слежка), маловероятным представлялось, что она будет ждать внутри. Выйдя из машины, я увидел фигуру у кромки леса, в нескольких ярдах за самым дальним из столиков. Я понял, что Эллен не знает, в какой машине я должен приехать, и не может четко меня разглядеть, поэтому медленно пошел в ее сторону.

— Эллен?

Тишина в ответ.

Я сделал еще несколько шагов и понял, что она, вероятно, ушла глубже в лес, чем я думал поначалу, а то, что я принял за нее, оказалось одним из деревьев.

— Эллен… это Джон Хендерсон.

Где бы она ни стояла, теперь она должна была видеть меня, поэтому я остановился в ожидании. Минуту спустя она вышла из леса — приблизительно оттуда, откуда я предполагал. Вид у нее был усталый.

— Вы один?

— Да, — ответил я. — А почему бы я должен быть с кем-то?

— Некоторые бывают не одни.

— Ну, я-то один, — сказал я, раскидывая руки и медленно поворачиваясь, чтобы охватить весь мир. — Даже голоса в голове перестали говорить со мной.

Она прикусила губу и наконец улыбнулась.

Мы сели за столик друг напротив друга. На ней были джинсы и плотный темно-бордовый свитер, ее прическа и косметика сегодня казались не такими безупречными, как вчера, и я на пару лет снизил ее предположительный возраст.

— Так откуда вы на самом деле? — спросил я.

— Я вам уже говорила.

— Вы не из Бостона, — сказал я. — Давайте проведем короткое испытание. Кто-то пытался убедить меня, что вам нельзя доверять. Мне бы хотелось верить, что это не так. Итак, откуда вы?

— Как вы догадались?

— У меня хороший слух. Ваше произношение великолепно, но чем больше я вас слушаю, тем яснее понимаю, что вы чересчур округляете гласные и иногда затрудняетесь в выборе слов. Здесь этого никто не заметит, но я провел немало часов в обществе настоящих бостонцев.

— А вы что — эксперт?

Я ждал.

— Я из Румынии, — с вызовом сказала она.

— Давно здесь живете?

— Восемь лет. До этого я жила в Англии и Франции, а теперь — здесь. Я хотела найти работу в Америке, поэтому поработала над произношением. Мой французский тоже неплох.

— Сколько вам лет?

— Тридцать четыре. И этот вопрос невежлив на любом языке.

Мое удивление перешло в улыбку.

— Хорошо, — сказал я. — Вы были со мной откровенны, я отвечу вам тем же. Мне жаль, что у вас трудности, но это наш последний разговор, если вы не дадите мне основания поверить, что у вас есть информация, относящаяся к смерти моего сына.

— А вы? — спросила она. — Если по правде, откуда вы?

— Ньюпорт-Бич, — сказал я, закуривая. — Калифорния.

— Я не об этом. — Она вытащила сигарету из моей пачки, не спрашивая разрешения, потом взяла мою зажигалку со столешницы. — Газеты писали, что вы юрист.

— Да, был юристом.

— Я думаю, не всегда.

— Теперь вы в роли эксперта?

Она не улыбнулась. Ждала, так же как и я, глядя мне прямо в глаза. Она теперь ничуть не походила на женщину, которую я видел в таверне «Горный вид».

— Я служил в армии, потом работал юристом. В промежутке занимался разными другими вещами.

— Угу, — сказала она. — И какими же? Внимательно прислушивались, как и что люди говорят?

— Ну, это было давно.

— Как и Румыния.

Тогда я все рассказал. Мальчишкой я был задиристым и в двадцать лет поступил в армию, чтобы не свернуть на кривую дорожку. Прослужил пять лет и вернулся всего с несколькими швами. Ушел я из армии вскоре после знакомства с Кэрол и поступил в Секретную службу, полагая, что, по крайней мере, почти все время буду находиться в Штатах. Служба эта, несмотря на броское, привлекательное название, представляет собой нечто среднее между федеральной службой самого низкого уровня и охранным предприятием, а главная ваша задача — ошиваться в каком-нибудь определенном месте. Я прослужил два года и за это время ни разу не видел президента или вице-президента, ни разу не попал в перестрелку. Потом я отошел в сторону — меня пригласили работать в разведывательный отдел, косвенно связанный с Департаментом внутренней безопасности. В эти годы я помимо работы учился по вечерам и выходным и в конечном счете получил юридическую степень. Начал я учиться, когда моя жена забеременела в первый раз, и я понял, что скоро мне опостылят все эти автоматы-пистолеты и не захочется, чтобы мои безопасность и местонахождение зависели от каких-то внешних обстоятельств.

Я ушел с государственной службы и поступил в небольшую юридическую фирму в Якиме, которая принадлежала моему армейскому дружку Биллу Рейнзу. Это оказался правильный выбор. У них не было отбоя от богатеньких клиентов, и мне не составляло труда отрабатывать столько часов, сколько нужно для безбедного существования. Ошивался я по большей части в офисах, выслушивал показания, делал предварительную работу, и лишь изредка мне приходилось заглядывать кому-нибудь в глаза и бросать вызов — попробуй, мол, пободайся со мной, нашим клиентом и нашей фирмой. Редко кто решался на это, а когда решался, то, как правило, проигрывал, но обычно проигравшие с достоинством принимали поражение, хотя, как ни странно, однажды меня чуть не пристрелил адвокат противоположной стороны; у него, как выяснилось, были серьезные проблемы с кокаином.

Но в целом это была порядочная, тихая, уважаемая жизнь. Так она и продолжалась бы, и в конечном счете я стал бы полноправным партнером, разжирел, превратился бы в знатока хороших вин. Однако все закончилось в один день.

Тут я остановился, и без того сказав больше, чем собирался. Эллен внимательно слушала, глядя такими глазами, что хотелось откровенничать, но при этом в душу она вроде бы и не лезла.

Она обдумала то, что я рассказал, и начала говорить сама.

Они познакомились в Париже, когда весенним днем случайно оказались за одним столиком на оживленной улице перед «Кафе де Флор» — два иностранца, осматривающие достопримечательности Сен-Жермена, забрели в одно кафе, где начинающие экзистенциалисты задумчиво попивали кофе со сливками. Она работала личным секретарем одного из топ-менеджеров бостонского банка. Робертсон отправился в свою четвертую ежегодную заграничную поездку после смерти жены, но удовольствия от путешествий все еще не получал. Прежде Джерри был финансовым директором в Якиме, но в пятьдесят пять вышел в отставку, а потому у них нашлись темы для разговора. Они договорились встретиться на другой день за чашечкой кофе, а потом — в тот же вечер за обедом, а потом…

Слушая, я пришел к выводу, что Кристина кое в чем, возможно, права. Эллен рассказывала, как они с Джерри поддерживали отношения — по телефону, по электронной почте, встречаясь по уик-эндам, как он сделал ей предложение в Новом Орлеане в пятую годовщину смерти жены (и не забыла причину, по которой он выбрал именно этот день: он хотел проститься с прошлым открыто, а не делать вид, будто его не было), как она чувствовала себя, когда наконец приехала в дом, который я видел сегодня утром. Я, слушая ее, исполнялся уверенности, что эта женщина питала сильные чувства к мужу и он отвечал ей тем же. А почему нет? Естественно, есть различия между людьми, когда разница в возрасте достигает десяти, двадцати или даже тридцати лет (по крайней мере, если старший из них не жил все это время растительной жизнью), но, возможно, гораздо меньшие, чем между детьми двух и четырех лет. Если человек глуп, то не обязательно потому, что молод или стар.