— В какой?

— В какой?.. — Джим разглядывал в стекле отражение Андрены. И она, и кресло казались ему маленькими и далекими.

— Да проснись ты, Джимми!

— Я не сплю, — откликнулся он. — Ты знаешь в какой. Я защищал виновных. — Джим переступил с ноги на ногу и слегка повернулся, чтобы видеть жену. — Хотя какая разница? Работа есть работа.

— Вот видишь! — Андрена обхватила колени руками. — По-твоему, он все-таки виновен.

— Я этого не говорил.

— Да ладно тебе, Джимми! Я тебя не первый день знаю. Ты сказал, что много раз защищал виновных.

— Значит, веришь, что Брад — убийца. — Она смахнула со лба непослушные пряди.

— Да не важно, в чем именно он виноват! — сердито ответил Джим. Внизу мельтешили машинки и человечки, и он подумал, что может раздавить их, как муравьев. — В чем-то Брад точно виноват. И в чем-то нас обманул. Теперь я это понял.

— Очень даже важно. Просто ты винишь его в смерти Стива.

— На суде я не дам воли чувствам. Не волнуйся. — Джим вдруг услышал, как со свистом вырывается из ноздрей горячее дыхание. — Ты же знаешь, как я работаю. Только закон. Тут дело в игре слов, в том, чтобы быть всегда начеку, чтобы склонить на свою сторону присяжных, чтобы превратить черное в белое, если понадобится. Внимание к нестыковкам. Предположения. Точность. Абсолютная точность формулировок. Только факты. Это мне по силам. Я знаю, что говорить. Знаю людей, которые становятся присяжными. Знаю, как они думают, как устроены их мозги. Меня этому учили.

Они помолчали. Супруги все больше отдалялись друг от друга. Джим обернулся. Андрена смотрела сквозь него, куда-то в окно. Наверное, на самолет, снижающийся перед посадкой.

— Я, вообще-то, хотела сходить с тобой пообедать, — спокойно сказала она. — Чего мы распалились? Давай не будем ссориться.

— Уже поссорились.

Андрена встала.

— Тогда давай объявим короткое перемирие.

— Вот что, Андрена! — Джим прислушался к себе, пытаясь найти в глубине души остатки любви. Ведь жена у него такая красивая, такая стройная, волосы мягкие, черты лица тонкие. Он ее так любит. Джим вздохнул и сдался: — Не знаю я, виновен он или нет. Я его спрашивал: «Это ты зарезал того человека?» Молчит.

— А каким тоном ты его спрашивал?

— Спокойным. Я знаю, как надо задавать вопросы.

— Точно спокойным? Ты иногда ужасно давишь. И начинаешь говорить противным голосом. Ты же понимаешь, как это действует на людей, тем более на Брада. Ты ведь адвокат.

— Я в курсе, — терпеливо ответил Джим. — Так вот, никакой угрозы в моем голосе не было.

Он сел за стол, откинулся на высокую спинку черного кожаного кресла и принялся сосредоточенно перекладывать бумаги с места на место.

— Брад ни за что тебе не ответит, если поймет, что ты злишься.

— Ты у нас что, главный психолог? Ты его даже не знаешь.

— Знаю. Я его видела.

— Господи, что с людьми стало? Все норовят друг дружке в душу залезть. — Джим щелкнул пальцами.

— Я, конечно, не психолог, но в университете психологию изучала. Целых три года. И немножко в этом смыслю. Уж точно больше вас, мистер Вивисектор.

Джим поднял голову и молча посмотрел на жену, даже бумаги перестал перекладывать.

— Позвольте, я вам кое-что объясню, мисс Психологиня, — наконец сказал он.

По небу летел еще один самолет, его отражение мелькнуло в стеклянной рамке диплома Джима. Серебристая искорка снижалась, а Джим представлял, как бы хорошо было сейчас оказаться в небе. Ни тебе жены, ни Брада. Один. Он даже немножко успокоился.

— Так что ты мне объяснишь? — Андрена недовольно села в кресло.

Джиму очень не хотелось возвращаться на землю.

— Да проснись ты, Джимми! Что с тобой?

Адвокат облизнул губы и заглянул в ежедневник. Фамилии клиентов, записанных на сегодня. Да, еще ведь слушание!

— А вот что. Когда Брада станут допрашивать в суде, он не ответит ни на один вопрос. Я это точно знаю. Ты права, когда с ним говорят таким тоном, он замыкается. А прокурор у нас сама знаешь какой. Брад слова не вымолвит. И ничего отрицать не станет.

Джим открыл ящик и начал без всякого интереса копаться в его содержимом.

— Тогда как ты будешь строить защиту?

— Буду доказывать его невменяемость.

Андрена презрительно фыркнула.

— На каком основании? Он ведь не успел пройти медицинское освидетельствование в больнице.

— Мой друг написал заключение. Он врач.

— Джимми!

— Все, закрыли тему! — Адвокат стукнул по столу кулаком. — Хватит, слышишь?

— Да какая, к черту, невменяемость! Он правда никого не убивал.

Джим улыбнулся и взял со стола длиннющий документ.

— Давай я сам разберусь, ладно? Это моя работа. Они нашли зуб. Дело приняло другой оборот. Очень, кстати, нехороший.

— Ну и что, что зуб? Его где угодно могли подобрать. По городу шатается столько пьяни! Они везде падают и разбивают головы. Да у нас все улицы такими зубами усыпаны.

— Очень смешно.

— Ничего смешного. Ты несправедлив к Браду, Джимми. Я тебя не узнаю. По-моему, лучше передать дело кому-нибудь другому. В одной твоей конторе адвокатов двадцать наберется.

Лицо Джима сразу потемнело.

— Слушай, я прошу тебя, не лезь! А то у нас с тобой возникнут другие поводы для ругани.

— Что?! — Андрена чуть не расплакалась, как будто ей дали пощечину. Она сразу поняла, что Джим говорит об их браке. — Я пошла, — сказала Андрена, глядя на часы, чтобы скрыть слезы. — Все равно обеденный перерыв уже почти кончился. — Она остановилась у двери и вытерла щеки. — А мне надо писать статью о процессе над Брадом.

— И что, ты можешь это делать беспристрастно? Наши чувства просвечивают сквозь каждое написанное слово. А читатель делает выводы. Так что не надо мне сказки рассказывать про объективную журналистику. Ее не бывает по определению.

— Я профессионал! — резко ответила Андрена, метнув на мужа полный ярости взгляд. — А ты… ты меня достал!

— Короче говоря, это тебе лучше отказаться от своего задания.

Андрена зарычала, распахнула дверь и попыталась с грохотом захлопнуть ее, но помешала тугая медная пружина. Дверь закрылась тихо и аккуратно.

Джим встал и подошел к окну, чтобы увидеть, как уходит жена. Через минуту Андрена показалась на тротуаре. Такая же крошечная, как и все внизу. Миг — и она затерялась в суете машинок и человечков. Вся эта пестрота под окнами вконец расстроила Джима. Он сам не заметил, как вздохнул. Так глубоко, словно тонул в море и хотел надышаться перед смертью. Над ухом тихонько жужжал кондиционер. Солнышко ласкало кожу. Джим вдруг снова увидел бескрайние зеленые поля, дом и Брада на крыльце. Тогда, во сне, солнце тоже припекало, Брад махал Джиму рукой, радуясь теплу, и лету, и тишине, от которой сладко замирало сердце.

Джим открыл глаза и с удивлением подумал, что раньше ему в городе нравилось. Что именно? Он никак не мог вспомнить. Джим оглядел улицы, несуразицу разновысотных домов. Потом прижал руки к стеклу и вздрогнул. Осознание. Он вдруг понял, как это неестественно — находиться так высоко над землей.

— Работа, работа, работа, — весело чирикал Квейгмайер. В солнечных лучах его кожа казалась болезненно белой. — Всей работы-то не переделаешь. Так чего ж стараться?

— Как с промерами, мистер Квейгмайер? — спросил бригадир.

Человек он был вполне обыкновенный, среднего телосложения, разве что прихрамывал на правую ногу. Он только что устроился на новую работу, и это была его первая стройка с Квейгмайером. Бригадир преданно отправился за хозяином в густую тень сарая.

— Так закончили уж, — ответил Квейгмайер.

— А когда бульдозеры пришлют?

— Да тут, понимаешь, закавыка с судом вышла. — Квейгмайер покачал головой, посмотрел в высокое, почти белесое небо. — Придурка, хозяина бывшего, за убийство судят. Да ты слыхал небось. Зубной маньяк — это тебе не хухры-мухры! Ну и вот. Осложнения.

— Понял.

— Поди угадай, что там присяжные выдумают! — Квейгмайер не нашел в небе того, что искал, и повернулся к бригадиру. — Возьмут да конфискуют его землю. Дескать, компенсация родственничкам убиенных. Сечешь?