Грязнуля внял увещеваниям Нюха. Не то чтобы он сильно беспокоился о том, что ему могут перегрызть горло, но предупреждать волков о своем приближении ему не хотелось. Естественно, Нюх хотел застать волков врасплох. А если колокольчики будут постоянно звенеть, то еще неизвестно, кто кого застанет врасплох. Волки умеют отлично маскироваться — спрячутся так, что ты и в двух шагах никого не заметишь. А потом набросятся — и конец. Так что лучше, чтобы они не знали о твоем приближении.

Когда наши велосипедисты подъехали ближе, они обнаружили, что на поляне стоит здоровенный волчище и, запрокинув голову к небу, вдохновенно выводит свою песнь. Глаза у него были закрыты, а нос обращен к луне. Вой был такой пронзительный и тоскливый, какого им никогда не доводилось слышать. Из леса доносились и другие голоса, волки и волчата подвывали вожаку, кто во что горазд. Ни о какой стройности или гармонии и речи не было. Самым главным было выть как можно громче, а в перерывах между воем еще и скулить.

Что и говорить, зрелище было устрашающее, ибо нет ничего страшнее взрослого волка, такого огромного, что он легко мог бы проглотить всех трех ласок вместе с их велосипедами. Широкая грудь, сильные лапы, которые опирались на камень и легко удерживали громадное тело. На его шкуре поблескивали капельки вечерней росы. А с земли поднимался туман, делая волка немного призрачным.

Плакса вздрогнул.

— Только посмотрите на него! — прошептал он. — В жизни такого громилу не видел. Может, лучше вернуться и сесть на поезд?

— Я бы с тобой согласился, — мрачно признал Нюх, — если бы в этом волке не было чего-то странного. Взгляните-ка на него повнимательнее. За все время, что мы наблюдаем за ним, он не шевельнул ни единым мускулом, ни разу не переступил лапами, а ведь такое пение отнимает много сил. Он ни разу не вдохнул воздуха, не опустил голову между руладами, чтобы захлопнуть пасть и выбрать лучшее положение для пения…

— Вот захлопнет он пасть и проглотит нас, если мы сейчас же не уберемся, — предостерег Плакса. — Попомните мои слова.

Но Нюх настоял на том, чтобы они двинулись вперед. Ласки спрятали велосипеды в кустах и дальше пошли пешком. Добравшись до деревьев, они тотчас ощутили запах дыма. Немного дальше между деревьями виднелся костер. А вокруг него сидели странные фигуры. И фигуры эти никак не могли быть волками — слишком уж они были малы, даже меньше ласок, которые сейчас осторожно подползали к ним.

Вокруг костра их сидело десятка два, они смеялись и болтали, но такими пронзительными голосами, что, казалось, не привыкли сидеть у костра в компании и обсуждать что-то. Да и вообще им не очень-то нравится быть вместе. Эти животные, в отличие от волков, собирались лишь в случае крайней необходимости.

— Землеройки, — пробормотал Грязнуля. — И сколько их тут! Интересно, ведь они не переносят друг друга, так что же тут делает вся эта толпа?

В древние времена считалось, что землеройки нисколько не умнее мышей и разум у них отсутствует. Но недавно Нюх прочел в газете, что какой-то профессор из университета Туманного обнаружил в тех местах, где живут землеройки, глиняные таблички со странными царапинами. Он объявил, что это не что иное, как победные песни землероек и того периода, когда нынешние животные не умели даже говорить.

Ну а «волк», стоящий на поляне, был всего-навсего чучелом. Теперь, когда ласки подобрались ближе, Нюх отчетливо это видел. Его тело было связано из снопа соломы, лапы — из картофельной ботвы, хвост — из осоки, а уши — из сухих листьев.

Вскоре ласки поняли и происхождение «волчьего» воя.

В кустах между двумя ветками была укреплена длинная раковина, и одна из землероек, прикладывая губы к узкому концу этой ракушки, дула в нее. Звук получался точь-в-точь как волчий вой — такой же жалобный и пронзительный. Итак, землеройки изображали волков. Но зачем? Для чего нужно было вводить в заблуждение весь городок?

Скоро ласки узнали и это.

Постанывая и кряхтя, землеройки поднялись на лапы и, отойдя от костра, надели маски, которые спереди выглядели в точности как волчьи морды. Издалека наверняка казалось, что из лесу вышли настоящие волки и медленно спускаются с холма.

— Так, — сказал Нюх, уже догадавшийся, для чего задуман весь этот маскарад. — Мы не можем оставить это. Идите-ка за мной.

С этими словами он снял с себя пиджак и пополз в сторону землеройки, который упоенно трубил в раковину. Добравшись до него, Нюх хлопнул «волка» по плечу. Землеройка так и взвился в воздух. Он взвизгнул, и, усиленный раковиной, этот звук долетел, наверное, до самого Туманного, не то что до каких-то там Воющих Холмов.

— Что ты делаешь? — оскорбленно завопил землеройка. — У меня чуть сердце не разорвалось! Ты что, не знаешь, что нельзя так подкрадываться к ничего не подозревающим животным? — С этими словами маленький злючка сжал кулаки и стал наступать на Нюха. — Вот как дам в нос, так будешь знать… — Но тут он увидел двух других ласок и, нахмурившись, несколько сбавил тон. — Что происходит?

В это мгновение Нюх накинул ему на голову свой пиджак, а Грязнуля и Плакса бросились на подмогу. Если бы не пиджак, ласкам пришлось бы туго — землеройки умеют драться. Но в конце концов они справились с ним и повалили на землю, связав рукавами.

— Я вас всех поубиваю! — бесновался пленник. — Я оторву вам хвосты! Я отгрызу вам уши! Я вас всех перекусаю! — вопил он, и плотная ткань пиджака едва приглушала его крики. — Вы у меня сбежите на другой остров! Узнаете, как нападать на землероек! Землеройки обид не прощают! Вы у меня еще попляшете! Я вам задам!

— Быстро, — сказал Нюх Грязнуле. — Приложи раковину ко рту.

— Зачем?

— Делай, что я говорю!

Грязнуля пожал плечами, но повиновался.

— Ищи их! — завопил Нюх прямо в ухо Грязнуле. — Ату!

Собачьи команды сделали свое дело.

Грязнуля немедленно залаял и грозно зарычал. Звук, многократно усиленный раковиной, разнесся над холмами и долинами. Землеройка внутри пиджака немедленно затихла и замерла Отряд землероек тоже замер. Собаки! На свете существует немного такого, чего боятся землеройки. Но собак они действительно боятся. К тому же появление собак почти всегда означает появление людей с ружьями и прочим оружием. А лай Грязнули становился все громче и громче — уж Нюх старался на совесть.

Землеройки не выдержали, они побросали награбленное добро и бросились вон из городка. Они бежали в болота — единственное место, куда, как они знали, не пойдут ни люди, ни собаки. Последним убегал предводитель шайки, в лапе у него был пакет с печеньем — ведь предводитель не может уйти совсем без добычи, иначе какой же он предводитель?

Лишь после этого ласки освободили неугомонного пленника, который тотчас кинулся на них с кулаками. Впрочем, они предвидели такой оборот и подготовились к нему. Они отгоняли землеройку ветками, пока тот наконец не выдохся и не убрался в лес, на ходу выкрикивая угрозы:

— Мы еще встретимся! В другой раз вы не отделаетесь так просто! Я вам головы оторву! И носы пооткусываю!

Наконец он взмахнул хвостом и исчез.

— Ну, вот и все, — с удовлетворением в голосе сказал Грязнуля. — Теперь можно вернуться в гостиницу. Думаю, нам будут безмерно благодарны за то, что мы спасли городок от разграбления.

— Животные — создания неблагодарные, Грязнуля, — отозвался Нюх. — Это следует помнить. Но мы сделали то, что должны были сделать.

Ласки уселись на велосипеды и поехали обратно.

Едва они спустились с холма, как обнаружили, что на них надвигается толпа: ласки, куницы, горностаи, хорьки — все яростно махали кулаками и что-то выкрикивали. В толпе наши ласки заметили и землеройку, которого так неосторожно отпустили. Он что-то быстро говорил, указывая на ласок. При виде их он пронзительно завопил:

— Вот они! Едут на украденных велосипедах! Говорю же вам, они обманули вас, изображая из себя волков. Они хотели ограбить ваши лавки и магазины…

Нюх, Грязнуля и Плакса замерли на месте, а толпа надвигалась на них.