Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Спокойной ночи, друзья, спокойной ночи. Спасибо за приятный вечер. Удачи во всем. Все будет хорошо!

Антонсен занимает плетеное кресло, снимает панаму с крючка на стене и натягивает ее на лоб, будто против панамского солнца, посасывает сигару и выдыхает маленькие пряные облачка дыма, не хватает только нескольких медленно развевающихся на ветру простыней, которые сушились бы за его спиной на веревках.

Вещи ломаются

Нина спускается в темный прохладный подвал. Узкие ступеньки лестницы скользкие, блестящие, стоптанные ногами ее предшественниц. Пахнет влажными каменными стенами и мхом. Они спускались, как она, от сухого запаха дня и звука тихих голосов гостей вниз под землю, туда, где медленно зрели яблоки и варенья, картофель и все прочее, подлежащее долгому хранению. Там тихо. Там большие цинковые раковины прикреплены к стенам, там стоит стиральная машина. В барабане еще осталась вода, и дверь не хочет открываться. Она нажимает на кнопку слива, машина гудит и хлюпает, но когда она вновь затихает, в барабане все еще стоит вода, и дверь не поддается. Она снова понапрасну жмет на кнопку слива, машина хлюпает и шумит, затихает, но в барабане по-прежнему остается вода, и дверь не открывается. Она нажимает на «стоп», ничего не помогает, она ставит на отжим, не помогает. Она нажимает на «старт», набирается новая вода, сочится во множестве труб на потолке и стенах, хлюпает и поднимается в барабане, где крутятся простыни, струйка воды вытекает из машины, течет в слив и исчезает. Машина сломана, но слив открыт. Будь он закрыт, было бы очень плохо. Спасибо судьбе за слив! Она жмет «стоп», машина останавливается, но внутри еще осталась вода, и дверь не поддается. Она вынимает вилку из розетки, и все замирает.

Сумрачно, перегорела лампочка, надо завтра поменять. Свет падает из узкого окошка, которое выходит на помойку и велосипедную стойку, оно почти заросло крапивой, надо подрезать ее завтра.

У нее хватит простыней и полотенец в шкафах наверху, они сложены и накрахмалены, потому что машина до сих пор работала. Она обнаружила неполадку вовремя, вечером, когда не так много гостей, и они скоро уедут домой, по счастью, не посреди лета, когда во всех номерах полно гостей, собирающихся прожить несколько недель, когда все водопроводчики в отпуске или когда все намного дороже, а то еще поломка обнаружилась бы слишком поздно, когда все стены уже раскрошились. Спасибо и на том! Она поднимается на кухню и на доске объявлений пишет: «Подрезать крапиву у подвального окошка, поменять лампочку в подвале, позвонить водопроводчику», восклицательный знак.

Агнес и Ада спят на диване перед включенным телевизором, она будит их и с облегчением делится новостью об открытом сливе. Неполадка обнаружена, слив открыт, вода не будет незаметно подниматься, пока они наслаждаются цыпленком по-альзасски в столовой, просачиваться на кухню и в гардероб, пожирать деревянную мебель и обои с неминуемостью катастрофы. Они ее очень хорошо понимают, теперь они могут спокойно спать, спокойной ночи, спокойной ночи! Ада бежит домой через шхеры, они смотрят за ней из окна и машут на прощанье. Под ними за шиферным столиком к Антонсену присоединился Хюсет, которому не заснуть, пока спит жена. Между ними стоит блестящая бутылка того же сорта, что Нина пробовала накануне, а на пляже лежат Францены звездочками на песке, все тихо и мирно.

— Как же у них получатся дети, если они никогда не спят вместе? — шепчет Агнес.

— А это со сном не связано.

Нина закрывает окно и открывает другое, выходящее в лес.

— Увидишь, у них будут дети, если только они смогут сюда часто приезжать и радоваться жизни, у нас все будет хорошо для детей и любви.

— Мама?

— Пора спать, Агнес. Подумай о поломке стиральной машины, которую мы вовремя обнаружили, и об открытом сливе. Пять гостей этой ночью, Агнес, все хорошо!

И скоро она засыпает, Агнес спит, и Нине надо спать, она стоит перед зеркалом и улыбается самой себе. Не хватает одной серьги, она ее потеряла, она больше не будет ее носить, и так уже долго проносила, она не будет ее искать, потому что серьга принадлежит прошлому, оставленному позади, от которого Нина освободилась, она вынимает оставшуюся серьгу и чувствует легкость без нее в полутьме, в свете луны, падающем через окно, и настольной лампы, освещающей бумаги.

Слова помогают ей пронестись сквозь день в ночь, к сну и покою. Темноту ей легче постигать при зажженной лампе. Слив рифмуется с «залив» и «порыв», но ничего не рифмуется с «открыт». Стиральная машина — с «гардина», «картина», и не рифмуется с «поломка», что рифмуется с «воронка» и «негромко», а «гость» — с «гроздь» и много еще с чем. Она пишет, вычеркивает, переделывает, как было, и строки приобретают собственную юлю, тогда она засыпает спокойно, это рифмуется с «больно», но нет, боли нет, нет.

Утром она рано встает и выходит на лужайку перед домом, смотрит на четыре открытых окна, выходящих на море, гости спят. Ада сидит на шхере и ждет, теперь она бежит навстречу и спрашивает, проснулась ли Агнес. Нет, Агнес спит.

— А-а…

Нина кивает на открытое окно спальни с задернутой занавеской, они подходят ближе, смотрят наверх и слушают.

Да, она спит.

— Как хорошо, что ты вовремя нашла поломку в стиральной машине.

— Ты тоже так считаешь?

Ада входит после Нины на кухню, стоит у края стола и смотрит, как та пьет кофе. Сметает листочки, опавшие с герани на стол, в руку и не знает, что с ними делать.

— Можешь собрать новый букет, — говорит Нина.

Ада радуется, счастливая, что ей дали задание:

— Я много соберу!

На лестнице она сталкивается с Уле и рассказывает ему, в чем состоит задание, он знает прекрасное место за дорогой, в стороне от тропинки, там никто не ходит.

— Пошли!

Она берет его за руку, как обычно.

Выгодная покупка

Все так тихо, так сонно, что ей приходится убрать накрытый завтрак, чтобы не прокисло молоко, не выступили капельки жира на сыре, надо бы купить прилавок-холодильник, где завтрак может стоять очень долго, и музыкальный центр, чтобы слушать французскую гармошку ранним вечером, пока еще в тени больше солнца, чем тени. Агнес спускается в пижаме и может посторожить дом, пока Нина в отъезде.

— Скоро вернусь, — говорит она.

По приятному делу, конечно, очень скоро вернешься, потому что оно приятное, и по скучному — очень скоро, потому что оно скучное, все дурное всегда далеко-далеко, а все хорошее рядышком, на карте расстояние в один палец. Дорога окунается в солнце, поля полевой горчицы светятся неоновым желтым, небо стоит высоко, воздух пахнет небом. На краю самой длинной равнины, на опушке леса расположился блошиный рынок, туда она и въезжает, купив в городе холодильник и музыкальный центр, еду на семь человек, побывав в банке, где тоже верят, что все пойдет хорошо! На проселочной дороге между подсолнечниками, такими высокими, что видны только стебли через боковое стекло, она паркуется. Мебель, бытовая техника и длинные столы с одеждой стоят в траве, можно сделать выгодную покупку. Покрашенное в розовый кресло-качалка, угловой шкаф с маленькими полочками и ящичками, но у нее нет места, только в подвале, который она освободила от старой мебели, или в летнем домике, который она тоже освободила от старой мебели, поэтому она решает не покупать ни кресло-качалку, ни угловой шкафчик и радуется своему мудрому решению и сэкономленным на этом деньгам. Может быть, все-таки она обнаружит сокровище, скромную вечернюю сумочку за одну крону с драгоценностью, спрятанной в боковом кармашке, или письмо от знаменитости ценой в миллионы. Все возможно, по телу пробежали мурашки, такое бывает! Она подходит к букинистическому отделу на краю, в глубине рынка у темного елового леса, и видит близкое сердцу название. И тут же еще одно. В пансионате у нее нет библиотеки, а стоило бы завести. Пища для души в послеполуденный час, после вина, к кофе с пирожным, к утреннему кофе, ранним днем в плетеном кресле или на пляже под солнцем, для облегчения страданий бессонными ночами. Она думала поставить собственные книги на пустые полки в гостиной, которые так и просят заполниться, после того, как она выкинула разбитые и склеенные остатки кофейного сервиза, заставлявшего полки по ее приезде, но ее собственные книги настолько испещрены подчеркиваниями и заметками, мечтаниями, которые она нацарапала в ночной темноте в книге, случайно оказавшейся на самом верху ближайшей стопки, обрывками телефонных разговоров, предложениями, которые надо запомнить, неожиданными рифмами, что всем, кроме нее, прочесть их уже невозможно, а некоторые, самые старые, нечитабельны и для нее самой. Она подумала как-то в книжном магазине городка купить книг для пустых полок в гостиной, чтобы была возможность предложить гостям отдых под одеялом и для души, и для тела, предложить ту радость, которую могут дать слова, сочетаясь неожиданным образом, но купить книгу — дело серьезное и большой расход, и казалось глупо заплатить триста крон за стихотворения, выученные наизусть, когда стены вокруг полны ароматных неисследованных книг, которые она с удовольствием бы прочитала, так что она поставила книгу на полку и теперь очень благодарна судьбе, — теперь, когда появилось разумное решение ее дилеммы.

6
{"b":"152891","o":1}