Все остальное вывозится, и дышать становится легче. Они были в городе на оптовой распродаже, купили ткани для занавесок, ткани для скатертей и полотенец, краску и мыльницы — повесить у каждой раковины и в душе. Мыло, туалетную бумагу и салфетки в огромных коробках. Двенадцать маленьких телевизоров — прикрепить высоко на стене. Все прибудет с грузовиком через два дня, счета поступят не раньше чем через неделю, она спланировала все и взяла достаточно денег в кредит, чтобы, как она надеется, справиться со всем без проблем.

— Как нарядно!

Нина сверлит дырки в плитке, крепит мыльницы, крючки, полки, вывинчивает и завинчивает. Ее руки краснеют и грубеют, только за пару дней появляются мозоли. Ее синий рабочий комбинезон вскоре покрывается пятнами и размягчается. По утрам, когда она его надевает, она чувствует желание работать, она бодра и крепка. Агнес ловит крабов на пристани. Солнце совсем не заходит. Они сжигают все, что можно сжечь, корзинки для хлеба, картонные коробки, старые телефонные справочники, швабры и черпаки. Только Агнес засыпает, Нина спускается к костру, бросает остроконечные камни в море и пьет вино.

Утром одиннадцатого дня она начинает красить стены и потолки в номерах. Плинтусы, подоконники и розетки заклеены скотчем, все отвинчено, окна открыты, швабры новые, двери — бледно-голубые снаружи и внутри, ночные столики и вешалки светло-серо-голубые. Четыре комнаты готовы за пять дней. Стоит начать, и она не может остановиться. По ночам она вешает шторы в комнате и занавески с голубыми четырехлистниками в душе.

Прибывают ее вещи — велосипеды, письменный стол, шкаф красного дерева и пара других предметов, которые сами по себе ни о чем не напоминают. Ящики она ставит в кладовку до лучших времен. Агнес катается на велосипеде по незаасфальтированным дорожкам и знакомится с девочкой на год младше, ее зовут Ада. Каждое утро она садится в школьный автобус на остановке у главной дороги, до конца школы еще две недели. По утрам, когда Нина еще не легла, кричит ее петух. Столовая приведена в порядок. Мебель стоит на траве. Пол моется, чистится и покрывается лаком. Агнес занимается углами, Нина — остальной поверхностью. Трава и листики влетают через окно и липнут к лаку. Вазы отправляются в посудомоечную машину. Пол драится и еще раз покрывается лаком, столы заносят обратно вечером двадцать четыре часа спустя, на них стелят скатерти, на скатерти водружаются вазы, в местной газете публикуется объявление. Четыреста крон за ночь с завтраком. В тот же день в дверь звонят. Это пришли познакомиться Сванхильд Энгельсгор и ее девятилетний сын Уле с синдромом Дауна. Они живут в желтом домике за шхерами. Переехали сюда, потому что здесь лучше условия для детей с синдромом Дауна. Это — долгая и тягостная история. Двери столовой открыты и выводят на лужайку с высокой густой травой. На ней — следы от велосипеда Агнес. Она лежит на спине на пристани и ждет, когда Ада вернется из школы. Нина подает кофе на террасу, на кусок шифера, который она постелила поверх дубового куба в качестве стола. Три плетеных стула еще можно использовать, гости отказываются от вафель. Уле стоит на лужайке и смотрит на Агнес, Сванхильд Энгельсгор снимает темные очки, потом опять их надевает. Глаза под очками тяжелые, матовые. Она надеется, Нине удастся привнести жизнь в эти края. На море тихо. Только летом приезжают дачники. Она преподает рисунок в гимназии два раза в неделю. Каждый четверг вечером она ведет курсы рисования в библиотеке. Дома на втором этаже у нее мастерская, но зимой там слишком холодно; пока она рассказывает, сын стоит на краю лужайки с закрытыми глазами и гладит самые большие стебли купыря.

Нина засевает огород за стойкой для велосипедов. Восемь из восьми позвонивших ссылаются на объявление. Один заказывает номер.

Иногда она просыпается слишком рано и не может заснуть, подходит к окну и смотрит на улицу. По заросшей дорожке к морю едет человек на велосипеде. На руле позвякивает белое ведро. Он оставляет велосипед у красного сарая, потом исчезает, потом снова появляется в открытой лодке в стороне от берега, тарахтит по направлению к шхерам, напоминающим женскую грудь, останавливается среди них, качаясь на воде. Иногда, когда она встает чуть позже, она видит, как он едет обратно, медленно раскачиваясь под тяжестью полного ведра. Однажды ранним днем он стоит в дверях. В ведре лежат три трески. Она благодарит и приглашает выпить кофе, он заходит в столовую и садится у углового стола. Говорит, что его зовут Эвенсен. Она стоит у его столика несколько минут, но он молчит, потом говорит, что она должна положить рыбу в морозилку, если не собирается готовить сегодня. Так Нина и делает. Вынимает тарелки из шкафа, посудомоечная машина работает беспрерывно, она моет полки и клеит на них белую клеенку. Наливает еще кофе Эвенсену, он сидит, повернувшись лицом к виду на море в окне.

На следующий день он приходит в то же время и несет в ведре три трески. Она потрошит рыбу и кладет в морозильник к остальным. Он сидит за тем же столом в углу и пьет кофе. Нина моет старую печку. Он сидит час, ничего не делает, только смотрит в окно, потом заглядывает на кухню, говорит «привет» и едет своей дорогой.

Нина скучает по своим темным очкам. Она не видела их с тех пор, как запаковала в вышитый саквояж, который она положила в поезде на багажную полку. Саквояжа она тоже с тех пор не видела. Она спрашивает Агнес, может, та видела. В нем лежали и другие вещи, выпавшие из виду и из памяти. Янтарные бусы из Рибе, вышитые носовые платки, шелковая персиковая пижама из Шанхая, духи — теперь, подумав о вещах, она начала по ним скучать. Она вспомнила утро, когда она все это паковала, комнату, в которой находилась, в какой последовательности она опустошала ящики, кожаные перчатки шоколадного цвета, жемчужное портмоне, перламутровые шпильки, положенные во внутренний карман саквояжа с костяной ручкой, так долго следовавшего за ней. Теперь ей не хватает его. В бюро находок его не видели, в диспетчерской такси не видели, он пропал навсегда, не был застрахован, и с этим придется смириться. Он потерян, а потерянное имеет над нами какую-то власть, от которой надо освободиться. Взволнованная, она едет в город и покупает жемчужное портмоне, шпильки для волос из перламутра, шелковую пижаму, темные очки и духи. Дома ей звонит мужчина из диспетчерской такси и говорит, что нашел вышитый саквояж с костяными ручками, а через час саквояж стоит в прихожей.

Вот — лежит шелковая пижама с винными пятнами, напоминающая об эпизодах, которые она не хочет помнить, без пуговиц и резинки на талии, янтарные бусы без замочка, жемчужное портмоне без жемчуга, погнутые темные очки, все ее поношенное барахлишко, приобретшее за время отсутствия в ее воображении такой лоск. Кто-то писал, что вечно владеешь только потерянным, — у автора, видимо, тоже пропал саквояж. Она вдруг понимает, что не страхует вещи из бессознательного желания их потерять, она бы купила себе новые и начала новую жизнь, избавилась бы от старого с прицепившимися к нему неприятностями, напоминающего о том, что хочется забыть, и начала бы сначала, в новой пижаме с новым запахом, как она поступила в этот раз, как она поступает сейчас.

Спасибо, что она потеряла свой саквояж, что она снова его нашла и теперь может выбросить!

Они ждут первого гостя. Юхан Антонсен, как он рассказал по телефону, в свое время часто останавливался в Грепане, когда адвокатская практика привела его в эти края. Но в последние годы ему посоветовали более дорогой и не так хорошо расположенный пансионат Хавна. Он хочет заказать номер с вечера четверга до утра пятницы. Нина записывает и идет к Агнес, та лежит на причале, уставившись на воду. Море такое ясное и спокойное, что видны все движения на дне: извивающиеся водоросли, яркие камушки, прячущийся краб, плывущая рыба и морские звезды, собравшиеся большими кучками, будто погреться друг о друга.