— Абсолютно в порядке. Извините, что потревожил вас. Мое дело никак не связано с детьми, я звоню по делам родительской ассоциации.

— О! — Я поудобнее устраиваюсь в кресле Сьюзен.

— Понимаю, что звоню слишком поздно и доставляю вам неудобство, но сегодня утром я бросил взгляд на зал, где должен проходить праздник урожая, и понял, что в убранстве чего-то не хватает. Обычно я не очень обращаю внимание на подобные вещи, но на этот раз наш сбор посетят представители местной прессы, чтобы отразить, как дети будут вручать свои дары Армии спасения, — говорит он.

Мне кажется, будто мистер Уокер бежал, голос его звучит так, словно он запыхался. Это необычно, когда мужчины так торопятся — у них, как правило, не так много дел. На меня это производит впечатление.

— Буду рада чем-нибудь помочь. Какие у вас планы?

— Я вспомнил, какую замечательную цветочную композицию для крышки фортепьяно вы сделали прошлым летом, и подумал, не могли бы вы сделать что-нибудь нарядное из початков кукурузы и яблок. Как на витрине магазина.

Крейг не слишком ясно выражает свою мысль, но я понимаю, что он имеет в виду. Я видела такие художественные композиции не из цветов, а из соломы, зелени, фруктов и овощей. Думаю, что справлюсь. Моя рука тянется к горлу, я чувствую, как краснею. Подумать только, мистер Уокер… Крейг… директор обратил внимание на мою цветочную аранжировку. Я чрезвычайно взволнована.

— Я с радостью сделаю все, что в моих силах, но нам придется купить кое-какие овощи, ленты и прочее.

Чувствуется, что Крейг отдышался, его голос обрел привычную решительность, это идет ему.

— Об этом не беспокойтесь. Мы можем позаимствовать ленты из ящичка для рукоделия мисс Келли, к тому же родители проявили необычайную щедрость, и у нас более чем достаточно свежих овощей.

Я знаю о недостатке свободного места в Холланд-Хаус, но помню и о том, что в три часа дня Дэвид Кларк (возможно, тот единственный) будет ждать меня в кафе «Нора», где подают самые вкусные в Западном Лондоне, а возможно, и в Западной Европе шоколадные и апельсиновые кексы. Не люблю отменять встречи в последний момент, это невежливо. Но внезапно ощущаю прилив волнения при мысли о том, что, возможно, увижу мистера Уокера, Крейга. В его обществе я так легко себя чувствую, он очень интересный и добрый человек. Он принадлежит к тому типу людей, чья улыбка помогает собеседнику избавиться от стрессов и тревог. Я хочу помочь ему. К тому же это пойдет на благо мальчиков, хотя и не впрямую, но для них. Я очень радуюсь, когда нахожу выход из положения.

— Я могу прийти попозже вечером, если вы договоритесь, чтобы мне выдали ключи, а с мальчиками попрошу посидеть сестру.

— Я собирался вам помочь, мне и в голову не приходило заставить вас работать в одиночестве. Я свободен сегодня вечером и, хотя и не отличаюсь художественным вкусом, могу подержать лестницу.

— Хорошо, — сияя, говорю я и принимаюсь размышлять, не побрить ли мне ноги. Если Крейг будет держать лестницу, не хочу, чтобы у него создалось впечатление, будто я сестра отвратительного снежного человека, еще более волосатая, чем он. Хотя сомневаюсь, что Крейг станет рассматривать мои ноги, пока будет держать лестницу, слишком он воспитанный для занятий подобного рода. — Половина восьмого подойдет? — спрашиваю я.

— Свидание назначено, — говорит он.

— Назначено, — автоматически повторяю я.

— Точнее говоря, условились о встрече, — добавляет он более официально.

— Условились о встрече, — опять повторяю я.

Отключив телефон, я замечаю, что Сьюзен наблюдает за мной с широкой усмешкой.

— Кто это? — спрашивает она.

— Директор школы, где учатся мальчики.

— Шутишь. Ты никогда не говорила, что он привлекательный.

— Он не привлекательный… хотя, пожалуй, да. Но почему ты так решила?

— Ну, ты все время хихикала, краснела и теребила себе волосы. Ты явно к нему неравнодушна.

— К мистеру Уокеру? Не смеши меня.

Дейзи соглашается посидеть с детьми и отпустить меня украшать зал кукурузными початками и луковицами, хотя и проявляет значительно меньше энтузиазма, чем когда я собиралась на свидания.

Придя в зал, вижу, что Крейг уже приступил к работе. Он разделил овощи по видам и отрезал несколько кусков коричневой и зеленой ленты. Его усилия немного беспорядочны, хотя он все делает с добрыми намерениями. Мы с ним составили дружную команду. Я быстро подбираю овощи, переплетая их соломой и лентами для большего эффекта. Крейг не скромничал, он действительно лишен художественного чутья, но ловко орудует молотком и умело развешивает мои гирлянды, представив их в самом выгодном свете.

Сначала наш разговор ведется немного натянуто. Крейг говорит в основном о детях.

— Кто сегодня присматривает за детьми?

— Моя сестра, она мне очень помогает.

Крейг, похоже, доволен услышанным, но его лицо слегка омрачается, когда он добавляет:

— Даже если так, наверное, нелегко управляться одной.

Я стала более откровенно говорить на эту тему с тех пор, как состоялось мое «психотерапевтическое свидание» с Крисом, но все же не уверена, стоит ли обсуждать свой статус одинокой мамы с директором школы. Конечно, он в курсе сложившейся ситуации, но мне не хотелось бы проявить бестактность, ведь ребенок Люси и Питера учится теперь в этой же школе. Поэтому я отвечаю как можно более кратко:

— Иногда. Передайте мне, пожалуйста, полосатую ткань.

— Но наверное, по мере того, как дети взрослеют, становится немного легче, — предполагает он.

Может, мне следует согласиться и закончить на этом разговор. В конце концов, это самый простой и вежливый способ покончить с этой темой. Но может быть, Крейг искренне интересуется, как живется одинокой маме, но крайней мере, как живется мне. Эта мысль приободряет меня, и я решаюсь принять ее за истину.

— Видите ли, порой мне кажется, будто в чем-то становится еще труднее.

— Что вы имеете в виду?

— Когда Питер ушел, мне было тридцать три года, и все казалось возможным. В тридцать три ты еще достаточно молод.

Я внутренне съеживаюсь. Кто меня за язык тянул, зачем я сказала Крейгу, сколько мне лет? Хотя это не имеет значения, навряд ли он думал, что я моложе тридцати девяти, — скорее всего, он вообще не задумывался о моем возрасте. Я испытываю смущение и, как всегда в подобной ситуации, начинаю что-то лепетать, усугубляя ситуацию.

— Ведь вам тоже тридцать три, не так ли?

— Мне тридцать пять.

— Правда? Все равно вы еще очень молоды. А себе я сказала, что, если буду одеваться в яркую одежду, мне удастся каким-то образом преодолеть унижение и одиночество и я выдержу. На какое-то время я преуспела в этом. Затем я искала бухгалтерскую работу на неполный рабочий день, которую могла бы делать «с завязанными глазами». Но дети заканчивают в половине четвертого и примерно третью часть года проводят на каникулах. Какая работа подойдет мне по времени? Кроме того, мне нравится быть рядом с детьми. Я буду скучать по ним, если вернусь на работу. Быть рядом со своими детьми — это такая привилегия, и, думаю, мне удается хорошо справляться с воспитанием. Себастьяну пришлось много помогать, когда он учился читать во время подготовительного года обучения. Хватило бы у няни терпения часами просиживать рядом с ним? Может быть, да, а может, и нет.

— Что ж, вы на славу потрудились. Мальчишки просто потрясающие.

Комплимент Крейга произвел на меня такое впечатление, что я чуть не порезала палец ножницами с закругленными концами. Вот уж проявила ловкость! Люблю похвалы, словно наркоман, и мой лучший наркотик, похвала в адрес детей, всегда пользуется беспримерным успехом.

У нас уходит два часа на то, чтобы преобразить зал. Оказалось, что у меня есть явные способности к такого рода декорированию; годы, потраченные на составление осеннего стола, не прошли даром. Окончательный результат просто превосходный! Мы с Крейгом поздравляем друг друга.